Высшая школа им. Пятницы, 13. Чувство ежа

Нелирическое отступление номер раз

Болело плечо.

Но и хрен бы с ним, с плечом, терпеть боль Миша умел. Дома учил брат, в школе — Твердохлебов.

Хуже, что болели глаза. Противная резь заставляла щуриться, часто смаргивать, а может, и не резь? Просто ветер?

Да, наверное, ветер, а вовсе не обида... он же не обижен, что проиграл? И главное, кому?! Каким-то задротам-ашкам! Мафия, фу ты ну ты, курам на смех... И выиграли-то они нечестно, просто он, Миша, отвлекся на Маринку, а Ариец, наверное, тоже отвлекся. А эти ботаны воспользовались!

Сволочи!

А Твердохлебов их поддержал! Не своих бойцов, — не зря ж класс «Б»! — а этих пижонов! Своим устроил выволочку, даже не попытался понять, что нельзя было иначе! Арийцу повезло, его Твердохлебов отпустил, а вот самому Мише и Коляну с Димоном влетело по полной. Дружить они должны с ашками! Вы вдумайтесь только, дружить! С этими... этими...

Тьфу!

От расстройства Миша даже за сигареты схватился.

Вот же... пригодились все-таки. На самом деле он не курил, среди бойцов это не поощрялось, посадишь дыхалку — и что с тебя толку? Но не в затяг — не считается, и потом, у ашек при виде сигарет становились такие морды!

Вот только спички не зажигались, и руки дрожали. Но это потому, что плечо было вывихнуто!

С треском сломалась третья спичка. Пятая.

Миша скрипнул зубами, смял коробок в кулаке, на миг представив, что это пижон Горский.

Коробок хрустнул.

Отбросив его метким щелчком в урну, Миша хотел уже выплюнуть так и не зажженную сигарету, но внезапно осознал, что рядом кто-то есть. И не просто рядом, а на той же лавочке в Таврическом саду, куда сам Миша спрятался… то есть отступил. На заранее подготовленные.

Блин.

Нет никаких заранее подготовленных! И тыла нет. Брат, как узнает о поражении, будет сначала ржать, а потом…

Рядом покашляли. И тут же перед Мишей оказалась зажигалка. Нормальная такая, потертая зипповская зажигалка. И держал ее нормальный мужик, не белоручка, сразу видно.

Миша молча прикурил. Так же молча вдохнул сухой горький дым. Потом только обернулся к мужику, протянул руку:

— Михаил.

— Ярослав, — ответил мужик, пожав руку. Крепко, с понятием.

Мужик был в возрасте, лет под сорок. Чернявый, с бородкой. В потрепанной косухе. Не хачик, точно — лицо не такое, и говорит по-русски без акцента. И по мозгам ездить не стал. Тоже закурил, по–настоящему, Мише даже стыдно стало, что он не затягивается.

Затянулся.

Обожгло легкие, запершило в горле, резь в глазах только усилилась.

Мужик посмотрел понимающе.

— Проблемы?

Миша пожал плечами, затянулся еще раз. Легче пошло, хоть все равно гадость редкая. И чего говорят, что сигареты успокаивают? Чушь. И на вкус — говно.

А мужик хмыкнул, выбросил свою сигарету — щелчком, точно в центр урны — и поднялся.

— Поехали, пацан, покажу одно хорошее местечко. — Повертел на пальце ключи от байка, поглядел изучающе. — И не кури ты эту дрянь. Не поможет.

Подумалось: будет предлагать дурь? Или в притон повезет? Жаль, а на вид нормальный мужик…

— Никакая дрянь не поможет, пацан, — продолжил мужик. — Даже не пробуй. А вот переключиться полезно. Поехали.

Миша пожал плечами. Выбросил сигарету — все равно ни хрена не помогает, действительно.

Кивнул.

Почему бы и не поехать. Все равно делать нечего. Колян с Димоном ушли, Ариец, небось, дома отлеживается, а остальные… тьфу!

Не думать об остальных — трусах и предателях — отлично помог байк. Ярослав гнал так, что думать не получалось вовсе. Только держаться и жмуриться от встречного ветра.

Остановились только на полпути к Петергофу, под неоновой вывеской какого-то клуба. В первый момент Миша не понял, какого именно — с вывеской возились рабочие, что-то там меняли, так что видно было лишь первые три буквы: «Пар…»

Кольнуло нехорошее предчувствие. Вообще вся эта нечаянная встреча была какой-то слишком своевременной…

Но Ярослав обернулся, стянул шлем и улыбнулся так понимающе, что Миша вмиг почувствовал себя трусливым пижоном. Улыбнулся в ответ, слез с байка и, разумеется, пошел в клуб. В конце концов, ему давно уже не десять, чтобы докладывать старшему брату, где он пил лимонад и какую девчонку дергал за косичку.

Название на двери оказалось знакомым. «Парадиз». В этот клуб брательник велел не соваться никогда и ни за что. И не только в этот — еще в десяток по Питеру.

А пошел он со своими тайнами и воспитанием! Лупить почем зря — это за ним не заржавеет, а объяснить толком, в чем засада с клубами — хрен вам. Вот и на хрен тебя, брат.

Ничего особенного в этом клубе не было. Обыкновенная недорогая пивнушка с бильярдом, Розенбаум в динамиках. Мало чем отличается от брательниковой штаб-квартиры, разве что освещение странноватое, синее какое-то. Так, что лица словно мертвые.

Миша подавил невольную дрожь, когда Ярослав обернулся к нему.

В этом хреновом свете показалось, что на него глядит упырь. Мучнисто-серый, морщинистый, с красными глазами.

Тьфу, говно!

Ярослав махнул рукой куда-то в глубину зала и что-то сказал. Странно, вроде ж не особенно и громкая музыка. А что сказал — не слышно.

Да и хрен с ним. Надо мотать отсюда, пока не поздно. Пока не съели. Прав был брат, не для нас ихние Парадизы!..

Очень кстати Ярослав отвернулся и вообще пошел к стойке. Привез, показал, и спасибо тебе, мужик. Пора мне.

У самого выхода Мишу окликнули.

Девчонка окликнула. Звонко, задорно.

— Эй, не твое, парень? Уронил!