Выставка

Часть10

Господин Фольссенрогг проснулся от скрипа и дребезжания карет, слегка, конечно, приглушенного снегом, но все же достаточно громкого, чтоб разбудить человека, не привыкшего спать до полудня, но случайно проспавшего. Он открыл глаза и, щурясь, посмотрел на окно с раздвинутыми шторами. Накануне он вернулся домой так поздно и чувствовал себя таким уставшим, что сил запахивать шторы не нашлось. И теперь — с самого рассвета, потому что это окно выходило на восток — солнце заливало комнату. Как он умудрился проспать так долго?! Впрочем, ничего удивительного: слишком много произошло накануне. Господин Фольссенрогг провел по волосам, желая стянуть с головы ночной колпак, но и о нем он тоже накануне ночью забыл. Первый день выставки, появление в городе Гвендолен Рэс-Ареваль… вечерняя встреча с Мальвиной. А потом поздний ужин с Локранцом. Господин Фольссенрогг не смотрел на часы, когда вернулся домой ночью, но легко мог поверить, что предстоящий рассвет в тот момент был уже гораздо ближе прошедшего заката. А который час сейчас и что за кареты за окном? Господин Фольссенрогг подошел к окну. На всех до одной каретах висели траурные ленты. Кто-то умер. Кто-то важный. Он бы понял, хотя бы приблизительно, кто именно, если б сумел разглядеть вторую-третью кареты, в которых ехала ближайшая родня (в первой-то везли покойника, а правил ею точно кузен Амадеус — больше-то некому), но сейчас мимо катился уже хвост процессии. Господин Фольссенрогг хотел было отойти от окна, но внезапно замер: он заметил карету Аккенро.

«Любопытно, там ли Мальвина?..» — пробормотал он как можно более небрежно. И словно отвечая на его вопрос, госпожа Аккенро выглянула в окошко. Она покачала головой и что-то сказала, затем отвернулась от окошка и пропала в полумраке кареты. Господин Фольссенрогг, слегка огорошенный, стоял у окна, пока самая последняя карета (кажется, с господином Локранцом) не проехала мимо. Только после этого он повернулся и посмотрел на часы. Почти полдень! Надо же было столько проспать, да еще и когда солнце вовсю светило в комнату… Но все-таки вчера произошло слишком много! Господин Фольссенрогг, застилая постель, размышлял о том, что, пожалуй, стоило бы прогуляться до парка. Узнать, как дела на выставке, не провалилась ли крыша и кого хоронят. Нагревая воду для чая, господин Фольссенрогг обнаружил, что ничем, кроме собственно чая, позавтракать не получится. Обычно он готовил себе завтрак накануне вечером, но он же вернулся под утро!..

«Сколько все-таки неприятностей от этих походов по гостям!» — раздраженно бормотал господин Фольссенрогг. Выбора не оставалось: завтракать в «Гусенице». Не самое лучшее место, зато довольно недалеко отсюда. И так найдется достаточно желающих рассказать ему о том, кто из «отцов города» умудрился умереть за два дня до Рождества. В том, что хоронили кого-то высокопоставленного сомневаться не приходилось: кареты похоронной процессии занимали несколько кварталов. В том же, что этот неизвестный пока «отец города» умер то ли вчера днем, то ли сегодня ночью, господин Фольссенрогг тоже был уверен: иначе еще вчера кто-нибудь сообщил бы об этом… Но никто не говорил о смерти. Только о выставке, о парке, о Гвендолен Рэс-Ареваль. Сам же господин Фольссенрогг слишком много думал об Аккенро и слишком много болтал с Локранцом.

Он уже запирал дом, когда внезапно услышал какое-то шипение с кухни. Громко ругаясь на собственную рассеянность, господин Фольссенрогг пошел снимать воду с огня и гасить плиту.

«Мечтать надо меньше! Еще пожара не хватало!!»

Прогулка до «Гусеницы» получилась чрезвычайно приятной, и уже не приходилось печалиться о неполучившемся завтраке в одиночестве. Не без сожаления, господин Фольссенрогг выбрал более короткую дорогу к заведению Ривля, которая не проходила мимо похоронной процессии. Но зачем бы, в конце концов, идти по более длинной дороге?.. Не ради же удовольствия поприветствовать Амадеуса, который правил катафалком. Господин Фольссенрогг даже усмехнулся, представив эту сцену. Амадеус всегда был недостаточно серьезен для избранного некогда занятия, так что не исключалось, что повстречав любимого кузена, Амадеус вполне мог бы спрыгнуть с козел катафалка и полезть обниматься… Господин Фольссенрогг вздохнул. Даже ради возможности увидеть карету Аккенро не стоило рисковать вконец испортить торжественность похорон.

«Гусеница», конечно, открыта была уже давно, хотя большая часть ее дневных посетителей — тех, кто работал в Архитектурном Комитете, — уже вовсю наслаждались отдыхом и бездельем, а потому имели возможность завтракать дома. Однако сегодня заведение было полно… господин Ривль должен быть доволен!

— Шторы бы, что ли, черные повесили бы! — раздался внезапно за спиной господина Фольссенрогга раздался чей-то голос. — А то прям неприлично, словно и не случилось ничего.

Это был Имре Тирссен, дворник и билетер из парка.

— Доброе утро, — сказал господин Фольссенрогг, отступая в сторону, чтоб пропустить Тирссена, все-таки он старше, да и идет с работы, а сам-то Фольссенрогг только из дома.

— А, доброе утро, — Имре Тирссен зашел в «Гусеницу» и побрел к ближайшему свободному стулу. — Садитесь сюда, господин Фольссенрогг, тут и для вас место найдется.

— А зачем нужны черные шторы на Комитете? — поинтересовался он, отодвигая стул.

— Как же, работаете там, а еще не знаете… господин Риттер ночью умер.