Выступление у духа пустоши

Выступление у духа пустоши

Сегодня на сцене в "Лебедином озере" блистала Эмма Уразова. Роль Одетты досталась ей вполне заслуженно, и потому за ее выступлением с одинаковым пиететом наблюдали и балетные, и публика.

Когда прозвенел третий звонок в полном зале царила суета, но грянул оркестр, занавес поднялся и, как по мановению волшебной палочки, зрители притихли на своих местах. Таинство началось.

Эмма, как всегда, поражала. Вытягивая носок, и почти не касаясь пуантами пола, она легко и упруго подпрыгивала в такт музыки. Ее изящные ноги перебирали с такой быстротой, будто собирались идти вперед по воздуху. То замирая в экарте, то пролетая над сценой в умопомрачительном жете, она, изгибаясь как лента гимнастки, демонстрировала красоту движения со всех сторон. Тонкая фигура подавалась навстречу воображаемому небу, руки колебались столь плавно, что и впрямь напоминали лебединые крылья. Горделивая осанка и благородный наклон головы, флер пачки, больше похожий на перья - все это помогало создать нужный образ. Ей не нужен был принц, не нужна оправа, она сама по себе оказалась бриллиантом столь великолепным, что все остальное лишь мешало.

Публика рукоплескала. Эмма вышла к зрителям и поклонилась нужное количество раз, а когда зал, наконец, стих, отправилась в гримерку. Стащила балетную пачку, пуанты, напялила халатик и уселась перед зеркалом. Надо было как-то сменить грим на вечерний макияж. Когда Эмма отпускала гримершу Розу, она и знать не знала, что после спектакля будет банкет с новым владельцем театра. Вот сейчас, они остались втроем: Эмма, зеркало, косметичка. "И возраст ", - ухмыльнулась Эмма и начала снимать грим.

Через пару минут из зеркала на нее взглянула женщина: молодая, с мягкими чертами лица. Она разглядывала себя чистыми голубыми глазами в обрамлении густых ресниц, улыбалась нежными пухлыми губками с еле заметным пушком над ними и морщила милый вздернутый носик, изучая содержимое косметички. Собрала свои три волосины цвета сухой соломы в невнятный хвост и принялась за макияж.

Замазала несовершенства, нанесла тональный крем, подкрасила нарощенные ресницы, подвела глаза роковыми стрелами, намазала губы. Заплела небрежную косу и подмигнула отражению в зеркале. Возрастная она только для балетных, а так вполне еще ничего.

Встала со стула, запрыгнула в туфли и потянулась за дежурным вечерним платьем. Незнакомый мужчина подал ей балетную пачку. Эмма испугано посмотрела на него. Откуда бы ему взяться? Снаружи коридора с ее гримеркой какая-никакая, но охрана, посторонних быть не должно.

Гость улыбнулся и подмигнул. В его карих глазах сверкнула озорная искорка:

- Хозяин говорил с вами вчера, - напомнил он приятным баритоном. - Транспорт подан, деньги ждут акцепта в банке.

Эмма тяжело сглотнула слюну, припоминая. Она жизнь свою готова была поставить, что звонил сумасшедший. Представился духом каменной пустоши и пригласил исполнить танец, только один, на сцене его театра. Эмма отшутилась, мол, согласна за пять миллионов долларов и трансфер до места и обратно. На том конце провода буркнули: "Договорились" и положили трубку. Вот сейчас к ней пожаловал не пойми кто с неясными намерениями.

Эмма вздохнула и решила с придурком не спорить, в конце концов, через охрану пройти придется, там она и позовет на помощь. Послушно надела пачку, пуанты и кивнула незнакомцу. Тот улыбнулся и махнул рукой.

Эмма не поняла, что произошло, она потрясла головой и потерла руками глаза. Ущипнула себя за шею левой рукой. Уж не сон ли все происходящее? Она стояла на вершине покрытой мхом горы, на уступе, что немного отошел от основной части. В лучах закатного солнца внизу раскинулся облачный ковер. Белый, нежный, будто вымытый. Кажется, шагни и утонешь по щиколотку в его ворсе. Эмма наклонилась и дотронулась до поверхности. Камень был теплый, шершавый на ощупь и ничем не отличался от любого другого. Он прогрелся и сейчас отдавал тепло воздуху. Мох оказался сухим. Солнце слепило безжалостно, и некуда было спрятаться от его лучей. Огромный яркий шар, хоть и катился за горизонт, не собирался отдавать своей власти, пока еще он всем владел здесь.

Подул прохладный ветер, Эмма поежилась и поискала глазами незнакомца. Раз он привел ее сюда, так пусть объяснит, что происходит. Неизвестность пугала. К тому же вокруг нет публики, нет музыки, да и под ногами не пойми что. Выступать в таких условиях, даже за огромные деньги, Эмма не привыкла.

Она замахала руками и закричала в пустоту вокруг.

- Эй! Кто-нибудь!

- Танцуй, - отрезал голос из ниоткуда. Эмме показалось, он раздается прямо в голове.

- Но тут нет музыки, да и неудобно, - в полголоса возразила балерина, почему-то казалось, ее услышат, даже если она просто подумает.

- Мы договорились, - так же безаппеляционно ответил голос, и Эмма поняла, отказаться она просто не может.

Заиграла музыка. Элла помялась в нерешительности, а затем, выбрав место поровнее, начала танец.

И снова мир вокруг перестал существовать. Снова руки взметались вверх, взывая к невидимым богам, снова гордый поворот головы венчал каждое движение. Идеальная спина изгибалась, будто вовсе не имела позвоночника, а ноги кружили тело в стремительном фуэте, пружинили в веселом кабриоле или замирали в арабеске. Эмма перестала замечать ставший колючим ветер, неровности скалы, полутьму вокруг. Они остались вдвоем: балерина и музыка, уносящая разум у натренированного тела.

Но сцена этого театра была непривычной. И как на всякой непривычной сцене, забываться не следовало. Эмма, однако, пренебрегла этим простым правилом и танцевала у самого края скалы. Невидимый зритель молчал. Он, должно быть, заворожено наблюдал за представлением, и не замечал грозящей опасности. Музыка взяла самый громкий аккорд, когда Эмма зашла на прыжок после простенького глиссада, оступилась и полетела в облачную бездну.

Успела ли она испугаться? Вряд ли. Она и вскрикнуть-то толком не успела. Ее упругое тело проскочило сквозь облака и скрылось из виду. Протяжно завыл ветер, а единственный зритель удивился, да и только.