Взрывной десерт для тёмного мага

1.

- Открывай глаза, ну же! – Кто-то дёргает меня за руку.

Нет, пожалуйста. Я ещё немного полежу вот так, можно?

Я же только прилегла...

- Лисса, пожалуйста!

Голос тоненький. И в нём звенят слёзы.

Какая ещё лиса? Мы на пятом этаже хрущевки. До сих пор, как вспомню, как сегодня сюда поднималась с больными коленями, вздрагиваю. Лиса точно не осилит.

- Мелисса, я так и знала, что он тебя убьёт!

«Матвеевна, - хочу сказать, - я устала, чуть отдохну и чай попьем, как обычно. Ты совсем уже умом тронулась? Галина Сергеевна я, что на тебя нашло? А убить меня может только очередь к участковому терапевту. Поэтому я туда и не хожу!»

Я всё слышу, но не могу ответить. Тело словно ватное, не слушается. А язык будто распух и отказывается повиноваться.

- Ты пугаешь меня, не надо! – Тоненький голосок переходит на ультразвуковой вой.

Мне на лицо падают капли. Что это слёзы что ли?

Щёку обжигает пощёчина. Слабенькая, но неприятная.

Вздрагиваю. Делаю над собой усилие и с усилием втягиваю воздух. Едко воняет какой-то кислотой и спиртом. Морщу нос.

Матвеевна обычно приходит ко мне на чай с булочками, кексом. Но в этот раз она взяла с собой какую-то бормотуху.

- Мелисса, не бросай меня. – Заливается надо мной горестный голосок.

С усилием разлепляю ресницы. Передо мной появляется полоска света.

И я вскрикиваю.

Неожиданно пискляво и громко.

Потому что надо мной убивается, дергает за руки и хлещет по щекам вовсе не семидесятилетняя Матвеевна с бутылкой мутной жидкости, а зарёванная девочка лет восьми, не больше.

- Лисса, наконец-то, - она бросается мне на грудь, обнимает и я чувствую, как тут же промокает платье от горячих слёз, - не шути так больше со мной. Я думала, ты умерла!

- О господи! – произношу негромко. И сама пугаюсь своего голоса. Хватаюсь за горло и с удивлением щупаю тонкую шейку. Такую тоненькую и нежную, что я чувствую, как под кожей быстро-быстро бьётся пульс.

- Я так испугалась, - вздрагивает девчонка у меня на груди.

Поднимает на меня испуганные глазёшки. Сама рыженькая, взъерошенная, как испуганный котёнок.

Протягиваю руку, хочется пригладить бедолажку, успокоить.

- После того, как лорд Бэрли дал тебе зелье, я решила, что всё. Лисса, у меня же больше никого нет, не шути так со мной.

Девочка тарахтит какую-то дичайшую дичь, но это всё проходит мимо моих ушей. Я с удивлением разглядываю собственную руку, которая так и не дотянулась до рыжих волос.

Мое зрение, конечно, со временем стало хуже, но не до такой степени, тобы не узнать собственную руку. Подношу ладонь поближе для уверенности.

Гладкая кожа, светлая. Никаких морщинок, пятен и веснушек. Пальцы длинные и изящные, словно у скрипачки. У меня таких никогда не было.

Поворачиваю руку, рассматриваю её с разных сторон.

Что происходит?

- Кто ты, милый ребёнок? – наконец рискую задать вопрос.

Девчонка перестаёт лепетать и смотрит на меня с изумлением. В зелёных глазах вновь блестят слезинки, вот-вот разревётся.

Потом дергает уголком рта и расплывается в улыбке. У нее не хватает переднего зуба, от этого улыбка ещё более непосредственная и милая.

- Ты всегда меня разыгрываешь, сестрёнка. – Шмыгнув, вытирает нос тыльной стороной ладони. – только я не поведусь.

Сестрёнка, значит? Медленно соображаю, пытаюсь связать ускользающие нити мыслей воедино, но пока получается только спутанный клубок. Даже не клубок, кубло какое-то.

Может Матвеевна приходила со своей бормотухой, а я забыла? Ко всем приходят белочки, а ко мне девочки?

- Подожди, сейчас я немного приду в себя... – Машу на девочку своей новой рукой. Получается даже изящно.

Тру ладонями лицо, растираю его до горячего жара. Кожу мягкая, шелковистая. Может быть отекла?

Распахиваю глаза снова в робкой надежде увидеть перед собой Матвеевну. Но передо мной сияет вся та же редкозубая улыбка.

- О господи! – Повторяю опять.

Поняв, что мой бред отказывается меня оставлять, приподнимаюсь на локтях и озираюсь.

Я в комнате с высоким потолком. В моей хрущевке таких отродясь не водилось. У стены трещит камин, странный камин, без запаха и с каким-то ненастоящим плоским огнём. Я про такие слышала, но вживую никогда не видела. Жидкокристаллический, как телевизор.

Письменный стол, заваленный бумагами и склянками. Стрельчатое окно полуприкрытое бархатными портьерами, мягкие тёмно- зелёные пуфики. Картины на стенах. Огромная кровать в центре которой я утопаю в подушках.

С удивлением озираюсь. Я, конечно, не отказываюсь от улучшения жилищных условий, но как-то уж слишком роскошно. Тут квартплата больше, чем моя пенсия.

И всюду этот мерзий непонятный запах, который, кажется въелся в мою кожу.

Подношу к носу своё запястье, которое стало таким тоненьким, что можно обхватить двумя пальцами. Точно, даже от меня пахнет.

- А как зовут тебя, детка?

Девчонка обиженно куксится:

- Нехорошая у тебя игра, мне не нравится. Хотя ты часто меня разыгрываешь. По злому, нехорошо разыгрываешь. Но уже хватит...

- А ванная здесь есть, чтобы помыться?

Пшеничные бровки грозно сходятся на переносице. И я даже радуюсь, когда вдруг скрипит дверь.

Всё что угодно, любая галлюцинация, только не маленькая рыдающая девочка.

Но я тут же жалею о своем опрометчивом желании.

В комнату входит посетитель, от которого у меня между лопаток пробегает холодный озноб. Когда-то именно так я представляла Мефистофеля. Статное, величественное лицо с четко очерченными бровями и высокими скулами, хищный взгляд. Холодные ледяные глаза гипнотизируют.

Я застываю от ужаса. С трудом сглатываю колючий комок, стоящий в горле.

Первая мысль, что он пришёл по мою душу, и я бы не удивилась, если бы он вытащил из-за пазухи нож, или что там положено, и перерезал тонкую нить моей жизни.

Мужчина лезет во внутренний карман чёрного сюртука и достаёт...