Waitere-Loide

XIV. Пролиться кровью

Вообще-то господин Кит снял шикарную комнату в трактире, но Талер настоял, что молодому человеку с повадками высокородного там делать нечего. Тем более — когда у него имеются очень удобные, поблизости обитающие, друзья.

Не то, чтобы Кит признавал Талера своим другом. Но высокий худой мужчина с голубыми выразительными глазами чем-то необъяснимо ему нравился, и если поначалу юноша думал, что дело в его похожести на дракона-Эсту, то вскоре был вынужден поверить, что нет. В Талере, как человеке, как лойде и как носителе крови Элентаса бесновалось, бушевало, сходило с ума нечто совершенно особенное; нечто живое, наделенное своим разумом, неукротимое и, пожалуй, голодное. Талер был невозмутим и спокоен, а оно, это неукротимое, билось об его кости, едва не ломая, не выбивая их наружу. Оно не давало мужчине спать, и он часами ворочался под одеялом, почти беззвучно — и все же в ночной тишине обостренный слух юноши ловил шорохи так жадно, словно без них ему было не уснуть.

Лойд напряглась, увидев Кита впервые — и так и не сняла обороны. Поговорить с ней у хозяина пустыни не получалось, как, по сути, и привлечь ее внимание; ко всем его поступкам девушка была равнодушна. Откуда взялось такое ледяное презрение — и чем ее мог обидеть молодой человек, едва переступивший порог, — Кит недоумевал, но спрашивать у более миролюбивых, типа Эредайна и Лаура, людей не решался. Он ведь не маленький, а взрослых такие проблемы не должны волновать.

Талер часто уходил с утра — и возвращался утром, невесть где пропадая целые сутки, если не больше. В такие дни — и ночи — Лойд не спала тоже: собирала себе кокон из теплых одеял и сидела, таращась на огонь в недрах закопченного камина. И глаза у нее были совсем несчастные, умоляющие глаза — вот сейчас, пройдет какая-то секунда, и скрипнет угловатый ключ, и знакомые шаги пройдут по коридору. Вот сейчас... пожалуйста... какая-то секунда...

Ключ скрипел на рассвете. Талер улыбался, аккуратно ставил на стол неуклюжую плетенку со свежими продуктами — и садился рядом с девушкой. По-братски обнимал ее за плечи, иногда — притягивал к себе и гладил по белым, как снег, волосам. Она молчала, размышляя о чем-то своем; Кит понимал, что она готова расплакаться. Эти слезы, недоступные, желанные, горькие слезы порождали неправильный, нехороший блеск в плену ее  длинных ресниц — но Лойд не давала им воли. Она улыбалась и пыталась врать, что все хорошо, все нормально, Талер ее ничем не обидел. Она же не глупая, она знает — важные дела, Сопротивлению нужно работать, иначе толку со всех его достижений, толку со всех его стараний?

И толку, добавлял от себя — и про себя — Кит, от всех этих бессонных ночей, от короткого — часа в четыре — отдыха? От темных кругов под нижними веками, от шрама по скуле вниз, от усталости, так прочно засевшей в лице мужчины, что искоренить ее, кажется, уже нельзя?..

Не желая спать — или не умея спать? — Талер помогал девушке подняться, одеться и выйти за дверь. Стучал костыль по деревянному полу; стучал по камням порога, по вычищенному двору. Ни сугробов, ни тем более льда — Лойд нельзя, ни за что нельзя поскальзываться. Лойд надо беречь себя...

А ты, спрашивал Кит, наблюдая за их прогулками из окна. Почему ты себя не бережешь?

Изредка они ходили на рынок. Вместе; Талер подавал девушке локоть, и она неловко за него хваталась. Тикали сабернийские стрелки, отсчитывая время поздней карадоррской осени; стуча по мостовой, гнался, гнался и не успевал за ними костыль. Подобранный по росту, наверняка удобный — и все равно унизительный для каждого бойца, для каждого — бывшего...

Она была, говорил себе Кит. Как боец, она была. Она позволила себе — там, во мраке, среди крови и запаха железа — быть. Бок о бок с высоким худым человеком, способным разнести Карадорр не по камешку даже — по пылинке, дай ему только повод...

Я боюсь, осознавал юноша. Он мне нравится — и все-таки я его боюсь. Двое смешали кровь над шахматной доской; и не было бы в этом ни черта опасного, если бы пламя подземной огненной реки не передавалось, как болезнь, через любую рану. Если бы пламя подземной огненной реки не добиралось до сердца, не соблазняло его, не дурманило; насколько ты...

Однажды вечером в дом на окраине заявился господин Шель. Впрочем, Киту он представился, как господин Эрвет; золотых погонов не было на его мундире, на нем не было мундира вовсе, но следовало родиться полным дураком, чтобы не узнать в мужчине с пепельными волосами главу имперской полиции Малерты.

Скорее всего, он старше Талера, мысленно отметил Кит. Хотя внешне — гораздо младше. Ему и двадцати пяти не дашь — либо он сознательно держит себя в форме, либо он, как выражался Вест, процентов на пятнадцать — не человек. Вероятно, примесь эльфийского ДНК...

Господин Эрвет сообщил, что в Малерте назревает полная смена власти. Что он лично посягнет на корону Его императорского Величества; сказав это, он как-то странно покосился на Талера и попытался что-то добавить, но осекся и мотнул головой — мол, хватит, и так сойдет. Не дождавшись ни от кого поздравлений и — тем более — пожеланий удачи, он не расстроился и не обиделся, а лишь мягко обратился ко все тому же Талеру с просьбой занять пост первого — и, возможно, единственного — советника.

Талер отказался. Господин Эрвет пожал плечами и тут же перевел тему на покупку новой партии харалатского динамита. К его удивлению, Талер отказался снова — и пояснил, что теперь, спустя сотни вылазок и визитов к высокородным, принимавшим участие в Движении против иных рас, динамит потерял все свое очарование. И что не стоит расходовать такую ценную вещь на каких-то четверых собак.