Хакер против магов

Всё кувырком

Будь незаметен. Скрытность это основа.
Первое правило хакера
    
    Всё предвидеть невозможно. Даже самое разумное и предусмотрительное поведение оставляет некоторую вероятность несчастливых случайностей. Это не говоря уже о том, что ничьё поведение не может быть разумным и предусмотрительным постоянно, всегда.
    Я остановился в хорошей таверне, но далеко не в лучшей. Я спустился вниз поесть в самом начале обеденного времени, когда до полудня было ещё больше часа. Я занял заурядный столик, причём специально выбрал чуть покосившийся и не в самом удобном месте. Наконец, выглядел я тоже обыкновенно: короткая кожанная безрукавка поверх ношенной, но чистой и мягкой рубахи, простые штаны из крашенного морилкой холста, невысокие сапоги с характерными кармашками на отворотах. Ну и длинный разделочный нож в деревянных ножнах на поясе — универсальное орудие-оружие небедных простолюдинов. Мозоли на руках и стрижка «под горшок» дополняли образ. В общем, этакий мелкий купец или приказчик кого побогаче, путешествующий по делам хозяина. Уже далеко не чёрный ремёсленник, но совершенно ничего особенного.
    И всё-таки маги вошли именно в эту таверну. И как раз тогда, когда мне принесли жаренного гуся на вертеле и бутылку сухого красного.
    Собственно, в момент появления магов я уже отрезал от гуся пару кусков — один из которых даже успел съесть, завернув его в лист местного гигантского щавеля, который принёс с собой. И бутылку успел откупорить, и даже налить из неё в свой кубок, и даже отхлебнуть из него.
    Вот тут-то маги и вошли. Двое юнцов и один постарше. Ну, как юнцов — маги стареют очень медленно, но достигается это во многом за счёт притормаживания развития в некоторых областях. Так что реальный возраст мага определить по его внешнему виду и даже поведению на публике очень трудно. А если уж речь идёт о магессе, так практически невозможно. Просто те двое магов помладше выглядели лет на семнадцать-девятнадцать, а третий смотрелся лет на двадцать пять или двадцать восемь. Хотя в действительности любому из них могло быть сколько угодно, вплоть до столетия или даже больше.
    Лысый рыжеусый вышибала, скучавший у двери, углядев плащи из чёрного бархата и шпаги под ними, тут же замер по стойке «смирно», чем выдал в себе бывшего вояку. А хозяин таверны мигом бросил препираться с каким-то склочным постояльцем, чем занимался, похоже, с самого утра. Шустро выбежал из-за стойки и склонился в глубоком поклоне. Его оппонент склонился ещё ниже.
    Редкие посетители обеденного зала повскакивали со своих мест, шумно отодвигая лавки и роняя на пол посуду и снедь. Я тоже вскочил, ухитрившись, однако, ничего не уронить. Раздражать магов в мои планы не входило совершенно.
    Однако мне не повезло. Возможно, именно моя ловкость и привлекла внимание одарённых, а может быть, они с самого начала разглядели мой кубок — серебрянный, тонкой восточной работы, мало вязавшийся с образом мелкого купца или приказчика. То есть, ничего особенного в этом не было — даже небогатый купец мог позволить себе подобную вещь. Но всё же кубок был дороговат, малодоступной цены для таких, каковым я прикидывался. Заурядный купчишка скорее уж накопил бы на большую, но простую чашу из сплава подешевле. А тут именно кубок с красивым чеканным узором и дорогим чернением, блеск почти чистого серебра... В общем, кубок взгляды притягивал.
    Ирония судьбы заключалась в том, что всё это великолепие я не ценил — мне просто нужна была серебрянная посуда, способная хотя бы немного обеззараживать воду и напитки. Роскошный кубок достался мне случайно, я рассматривал его лишь как удобную ёмкость из серебра высокой пробы, не более того. Я даже собирался его продать и купить на вырученные деньги что-нибудь проще и дешевле, но всё как-то руки не доходили. Ну и привык я к нему — очень уж он оказался ухватистым, да и объём у него был ровно такой, какой нужно.
    — Выметайся.
    Это старший маг сказал мне, ничуть не сомневаясь в результате. Ещё бы — разве простолюдин рискнёт спорить с дворянином?.. Лишённые дара не возражают высокородным — все способные на такую глупость давным-давно перевелись. Или подыхают на имперских рудниках. Или дрожат от страха где-нибудь в глухих лесных чащах, других вариантов нет.
    Я судорожно сглотнул, закивал, кое-как, едва попав, сунул нож в ножны и взялся за кубок.
    — Кубок оставь.
    Это было неожиданно. Маги почти всегда вели себя с простолюдинами бесцеремонно и даже унизительно, но до прямого грабежа в общественных местах обычно не опускались. Да и не было в грабеже простолюдинов особого смысла — любой дворянин являлся состоятельным человеком с самого посвящения, наличие проявленного дара гарантировало ему или ей не только множество привиллегий, но и пожизненную государственную ренту. А многие одарённые владели угодьями такого размера, что и эта немаленькая рента по сравнению с их доходами просто терялась. Так что отнять что-нибудь у простолюдина одарённый мог вздумать, пожалуй, лишь из невразумительных хулиганских побуждений. Ну, или если что-то вдруг срочно понадобилось, а нечто подходящее присутствовало поблизости только у простолюдина.
    Кубок отдавать не хотелось, но делать было нечего. Не лезть же из-за него в драку с магами, в конце-то концов. Однако, по-видимому, мимолётное колебание всё же отразилось на моём лице и старший маг чуть нахмурился. В моё сознание тут же проникли холодные и цепкие щупальца чужой воли — одарённый специализировался на магии разума.
    Я показал ему страх — липкий, парализующий, подчиняющий человека полностью. Маг усмехнулся и сказал:
    — Гуся можешь взять.
    Я опять закивал, поставил кубок на стол и вцепился в гуся. Моя челюсть дрожала, а движения были робкими и суетливыми. Гусь выскальзывал из моих трясущихся рук, пачкая стол и рукава рубахи всё ещё горячим жиром. Маг потерял ко мне интерес и принялся внимательно разглядывать симпатичную рыжеволосую девушку, вышедшую в зал из кухни.
    — Раздевайся.
    Девушка стояла столбом, смотрела на мага и не двигалась. Хозяин таверны дёрнулся было к высокородному, вероятно, собираясь упасть ему в ноги — девушка была его дочерью и помогала ему вести дело — но тоже обречённо застыл. То ли осознал заведомую безрезультатность такой попытки, то ли подчинился мысленному приказу одарённого. Двое других дворян тем временем сосредоточенно занимались какими-то приготовлениями: один отдавал команды посетителями таверны и местным слугам, покорно сдвигавшим к стенам столы и лавки, другой с пафосным, но всё же немного наигранным трепетом расстилал на самом большом столе, перенесённом в центр зала, чёрную бархатную скатерть.
    Ритуал. Маги собрались провести здесь ритуал. Для этого им потребовался кубок, для этого нужна была девушка.
    Сказать, что я удивился — значит, ничего не сказать. С тем же успехом маги могли попытаться выковать в таверне меч, пошить бальное платье или выдуть из цветного стекла декоративную вазу. Проводить ритуал в таверне... Что мешало этим трём одарённым просто выехать из города и найти на природе подходящее место? Добыть кубок и жертву они могли и по дороге, невелика проблема.
    Так или иначе, дочь тавернера будут то ли насиловать, то ли убивать, то ли всё вместе. А мой кубок — осквернять. Ну и сама таверна после проведения ритуала тоже вряд ли останется таверной. Если вообще уцелеет, конечно.
    Значит, всё кувырком. Придётся драться.
    Я ухватил таки жареную птицу, сделал шаг по направлению к выходу, споткнулся, засеменил, выронил гуся, споткнулся уже об него и с грохотом упал, комично растянувшись на дощатом полу. Упал, естественно, в сторону мага разума, до которого оставалось уже совсем почти ничего, после моего падения он оказался от меня на расстоянии вытянутой руки.
    Похоже, маг всё же почувствовал неладное — несмотря на то, что я непрерывно транслировал ему панический страх через оставленное в моём сознании щупальце. Но сделать одарённый уже ничего не успел. Полый шип с ядом из корня сумеречной лилии вошёл в его бедренную артерию. Организмы магов устойчивы к ядам, но этот яд особенный — очень сильное снотворное, да ещё и с эффектом галлюциногена. Поэтому маг разума стремительно отправился в мир завораживающих снов, нескончаемых и чудесных, а я принялся разбираться с его спутниками.
    Спутники среагировали оперативно — над моей головой пронесся ураган из острых осколков посуды, а там, где я только что стоял, вспыхнул огненный столб. Я ответил из духовой трубки — против быстро двигающихся преметов у любого мага есть кинетический щит, но вот воздушную завесу мои противники вряд ли догадались поставить. Так и оказалось — поэтому вылетевшая из трубки болотная паучиха шлёпнулась точно на воротник одного из дворян. Значит, через четверть минуты дворянчик будет уже не опасен — но эти четверть минуты нужно ещё продержаться. А ведь второй юнец тоже никуда не делся и продолжал яростно атаковать меня огнём, отчего в таверне начал разгораться пожар.
    Что ж, может, это и к лучшему. Меньше останется улик.
    Я бегал от этого юнца по всему залу, прячась за опрокинутой мебелью и сбивая зародыши пламени резкими взмахами прихваченного по пути медного подноса. Мне приходилось помнить и о метателе осколков, который всё ещё был на ногах — и тоже очень целеустремлённо пытался меня убить, обстреливая с разных сторон всякими острыми предметами. Защищаться от них было трудно — они, действительно, летели буквально со всех сторон. Хорошо ещё, что зал таверны не отличался такими уж большими размерами и высокородному злюке тупо не хватало пространства, чтобы разогнать их по-настоящему. Иначе те две щепки, что уже сидели у меня в плече, прошили бы меня насквозь.
    Наконец, мне удалось приблизиться к центральному столу и грубо сдёрнуть с него ритуальную скатерть. В глазах мага-огневика мелькнул священный ужас, а я отбросил поднос, рванулся вперёд и накрыл обалдевшего дворянчика скатертью, одновременно поворачивая его и отталкивая, чтобы подставить под очередной снаряд, пущенный в меня другим противником.
    Снарядом оказался длинный кованный костыль — вероятно, расшатанный и выдернутый из стены, где он служил крюком. Костыль угодил огневику точно в голову, глубоко воткнувшись с неприятным хрустом; огневик обмяк у меня в руках и я понял, что для него всё закончилось.
    А вот последний дворянчик почему-то никак не хотел утихомириться. Убив своего товарища, он взвыл протяжным фальцетом и попёр на меня как взбесившийся носорог, толкая перед собой настоящий вихрь из всего колюще-режущего, до чего только смог дотянуться.
    Это была проблема, серьёзная — хотя бы уже потому, что время работало на него, в любой момент таверну могла посетить городская стража, прибежавшая на шум или просто зашедшая пообедать. Ну а что делают с простолюдином за убийство высокородного, мне не хотелось даже вспоминать. Причём по моему ощущению времени злобный дворянчик уже должен был валяться на полу и скулить, сдирая с себя кожу, под которую проникли многочисленные клещевидные паучата. Но маг не валялся и не скулил. Вместо этого он атаковал с безумной яростью, пытаясь проткнуть меня сразу в сотне мест и одновременно искрошить в мелкие кусочки.
    И вдруг всё прекратилось. Выглянув из-за стойки, за которой я укрывался от магических снарядов, я увидел своего противника в объятиях вышибалы. Поза, в которой стоял вышибала, допускала единственное толкование: он только что сломал магу шею.
    Я огляделся. Побледневший хозяин таверны тоже прятался за стойкой, куда успел доставить и дочь. Девушка по-прежнему находилась в ступоре, но сознания не потеряла. Отец гладил дочку по голове и, по-видимому, шептал ей на ухо какие-то успокаивающие слова.
    Старший маг так и посапывал на полу. Ну, с ним всё понятно — вырваться из чар сумеречной лилии смертному не под силу, а сама она отпускает очень медленно и неохотно... если отпускает вообще. Этого одарённого можно не опасаться.
    Вышибала же, в отличие от сумеречной лилии, свою жертву уже отпустил и сейчас мёртвый дворянчик валялся у его ног ворохом чёрных тряпок. Вышибала смотрел на меня и в его взгляде читался вопрос.
    В воздухе пахло палёным, из дальнего угла летели искры, доносилось потрескивание и струился дымок. Старый гобелен на стене тоже тлел сразу в трёх местах и было понятно, что вот-вот он займётся всерьёз. Если не принять мер, таверна быстро сгорит.
    — Бурх, подопри дверь. — Хозяин таверны поднялся из-за стойки и обращался к вышибале. Дочь стояла рядом с ним. — И последи за моей девочкой... Я скоро вернусь. И залей огонь пивом, бочонок в углу полный, не жадничай. Меня зовут Дирис, Дирис Мясник.
    Последние слова были адресованы мне. Клиентам таверны имя хозяина обычно ни к чему, однако я его уже знал из случайно подслушанного разговора завсегдатаев. Я поморщился от боли — вытаскивал из руки щепки, всаженные туда магом — и тоже представился:
    — Тим Тишина.
    Это было не то имя, которым я назвался при вселении. Но Дириса это нисколько не смутило, он лишь понимающе кивнул. Затем посадил дочь на лавку и уважительно мне поклонился:
    — Благодарю вас за то, что вступились за мою девочку. Сам я не решился, старый уже... Вы позаботитесь о ней?
    — Скажите, куда её отвезти, я отвезу. Только у нас мало времени. Наверху кто-нибудь остался?
    — Нет, все ушли ещё утром. Остальных выгнали маги, ну да вы видели.
    В голосе Дириса, однако, не было уверенности. Поэтому я ответил так:
    — Мне нужно подняться, забрать свои вещи. Ну и проверю, действительно ли там никого. Я быстро, нам следует спешить. — Вытащил кочергу из погасшего очага и бросился вверх по лестнице. Дирис, видимо, хотел что-то сказать мне вслед, но передумал. Глянув с лестницы в зал, я увидел как вышибала поливает пивом гобелен, отчего тот окутался густым паром. Входная дверь уже была подпёрта опрокинутым столом. Она выглядела очень прочной и открывалась внутрь, так что если в таверну захочет заглянуть стража, это даст нам выйгрыш в несколько минут.
    Наверху было шесть комнат и просторная кладовая, в которой обитали горничные. В кладовой никого не было, а все комнаты, включая, конечно, и мою, оказались заперты. Но это ещё ничего не значило.
    — Пожар! — заорал я и принялся стучать в запертые двери. — Пожар, выходи!
    Мне никто не ответил. Только за второй дверью слева я услышал рассерженное шипение.
    Час от часу не легче. Пещерная рысь.
    Относительно небольшие размеры и нетребовательность к условиям позволяли достаточно легко возить этого зверя с собой. А стремительная реакция, сравнительно большая сила и очень крепкие зубы с когтями гарантировали защиту имущества от воришек и вообще давали хорошее подспорье в общении с незванными гостями. Пещерная рысь легко приручалась, была очень предана хозяину и в его отсутствие отчаянно защищала имущество и жилище. Да и в присутствии тоже, хотя в этом случае, естественно, приоритетом для неё являлась защита самого хозяина.
    Рысь мне было жалко. Если ничего не сделать, она погибнет в пожаре, который практически неизбежен. Выбраться самостоятельно она не сможет или не успеет — на окнах гостевых комнат были установлены решётки и ставни. А если я просто выбью дверь, рысь на меня нападёт. Да и через дверь бежать ей будет некуда, внизу вот-вот начнёт бушевать пламя.
    Я подсунул кочергу под дверь другой комнаты и снял её с петель. Вытащил из под кровати барахло постояльца, наскоро его переворошил. Моей добычей стали три серебрянные монеты, большая походная котомка с плащом и парой бутылок вина в ней, а также несколько крепких на вид ремней. Неплохо. Особенно котомка была кстати.
    Вторая дверь поддалась так же легко. Разбив там пару шкатулок, я пополнил запасы серебра и стал обладателем топорика-клевца правильной длины, который был довольно грамотно упрятан за кровать — в глаза не бросается, а вытащить можно быстро. Он лёг мне в руку как влитой, баланс у него был выверен замечательно. Вещь неслуживым простолюдинам запрещённая под страхом смерти, но оставлять его не хотелось. В нынешней ситуации очень даже может пригодиться. Ещё из этой комнаты я взял небольшой тубус со свитками. У меня не было времени разбираться, что именно в нём находится, но но интуиция кричала в голос, что тубус надо прихватить. Я не стал ей перечить.
    Третья дверь вела в мою комнату. С ней я поступил так же — снял с петель кочергой. Далее перерыл барахло и привычно забрал всё ценное, пропустив, однако, тайник в дорожном сундучке, где лежали золотые монеты. Обидно было их оставлять, однако я счёл необходимым принести эту жертву в целях запутывания следствия, которое обязательно проведут. Пускай удивляются и гадают, кто здесь мародёрствовал и куда на самом деле подевался постоялец комнаты.
    Моя комната располагалась ровно напротив той, где находилась рысь. Я открыл ставни и осторожно выглянул на улицу. Там было всё по-прежнему; город жил обычной жизнью, утопая в суете, предсказуемо затихавшей к полудню. Ни стражи, ни зевак я не обнаружил. Но это, конечно, ещё ничего не значило. Время стремительно утекало, я физически чувствовал, как приближается черта, за которой трепыхаться будет уже поздно.
    Но рысь не должна умереть. Животное ни в чём не виновато.
    Я поддел кочергой оконную решётку и с третьего рывка выломал её. Снизу это запросто могли заметить и обратить внимание стражи, но ничего лучше я не придумал. Затем я привязал к выломанной двери крепкую длинную верёвку, которую «нашёл» в своём барахле и размотал её так, словно собирался выбросить конец в окно или спустить что-то вниз. Но ни выбрасывать, ни спускать ничего не стал — вместо этого подхватил котомку, куда складывал собранные вещи, и вернулся к комнате с рысью. Та опять зашипела, почувствовав моё приближение.
    Подсунув кочергу под дверь, я снял её с петель, качнул на себя и тут же выметнулся из под неё прямо к лестнице. Я ощутимо рисковал — был шанс, что рысь, вопреки обычной дрессировке, не останется охранять комнату, а бросится меня преследовать. Тогда она быстро бы меня догнала и перекусила бы шею — брони на мне не было, а убегающий человек с незащищённым загривком для рыси идеальная добыча. Но рысь за мной не погналась.
    Что ж, и за то искренне признателен. Надеюсь, у неё хватит зоркости разглядеть в разорённой комнате напротив спасительный оконный проём. А также ума, чтобы выпрыгнуть в него, когда снизу начнут подниматься дым и огонь.
    В зале висело густое марево из паров пива, ну и запахи стояли соответствующие. Хозяин таверны и его вышибала встретили меня такими выражениями лиц, словно бы я отсутствовал целую вечность. Да и девушка взглянула на меня уже вполне осмысленно, причём в её взгляде читалась нешуточная тревога. Все были одеты уже по-дорожному. Бурх сменил свою куртку из грубой кожи, больше похожую на доспех, на просторную домотканную рубаху и нахлобучил на лысину какую-то дурацкую панаму. Вигата была в шароварах и лёгкой кофте, поверх которых накинула короткий плащ с капюшоном. Дирис же позаимствовал куртку вышибалы — ну, или у него была своя, очень похожая. Он поднял её гигантский складной воротник, которому я так удивлялся с момента вселения в таверну и назначение этого аксессуара стало, мне, наконец, понятно — фактически, это был полушлем, защищавший не только шею, но и затылок, и даже боковые части черепа выше макушки. Конструкция, усиленная металлическими пластинами, опиралась на своеобразные эполеты, так что энергия вражеского удара имела хорошие шансы распределиться по плечам, а не уйти в голову. Интересное решение, не видел такого раньше.
    Три пары зелёных глаз смотрели на меня с плохо скрытым укором. В ответ я встряхнул изрядно потяжелевшую котомку:
    — Нужно было собрать вещи, пустыми далеко не уйдём. А там в одной комнате оказалась пещерная рысь, она вырвалась.
    Дирис бросил мне увесистый мешочек:
    — Я отложил не так много, но на дорогу и обустройство хватит. Это золото, половина ваша, другую прошу пустить на нужды Вигаты и дорожные расходы. Я могу вам верить, мастер?
    — Можете. — Меня несколько насторожило то, что Дирис отдал золото мне, а не знакомому Бурху — который, помимо всего прочего, поучаствовал в схватке с магами даже результативней меня. Хотя, может быть, до того он отдал ему ещё больше, а плата мне была подстраховкой.
    — Папа, а ты? — Голос у дочери тавернера оказался мелодичным, глубоким и грудным, что плохо вязалось с её почти детской внешностью.
    — Не бойся, дочка, я здесь не останусь, — усмехнулся Дирис. — Но мне с вами нельзя. Меня, доченька, будут искать первым, причём вместе с тобой. Все ведь знают, что я тебя не брошу. А я человек известный. Да и прибраться тут надо...
    Тавернер обвёл взглядом разгромленный зал. Догадаться, что он чувствовал, было нетрудно — в одночасье дело его жизни рухнуло, сам он, вероятнее всего, скоро будет убит, ну а судьба его любимой дочери может сложиться как угодно. Но когда он повернулся ко мне, я увидел в его глазах лишь решимость и мрачный кураж. При этом Дирис указал большим поварским ножом, который непонятно как очутился у него в руках, на по-прежнему спящего старшего мага:
    — Вам нужен этот человек?
    Допросить мага разума способен только другой, ещё более сильный маг того же профиля. Можно было, конечно, обыскать высокородного, но это означало подкинуть тем, кто будет вести следствие, дополнительные ниточки. Поэтому я лишь покачал головой.
    — Бурх, вам пора. Уведи мою девочку на кухню, мастер Тим вас там нагонит. А дальше через конюшню и как мы с тобой договаривались.
    Вышибала кивнул, поправил висевший на спине большой мешок, помог девушке подняться и, полуобняв её за плечи, повёл к двери, ведущей на кухню. Дирис шагнул было по направлению к храпящему магу, но тут вышибала обернулся:
    — Хозяин, давайте лучше я? Ведь следы...
    — Вот именно, Бурх, вот именно! Пусть и на мне останутся, да побольше! Давай, иди уже.
    Вышибала, конечно, имел в виду не обычные следы, а те, которые попытаются прочитать маги-следователи. Кровь мага надёжно помечала того, на кого попадала, превращая убийцу в лёгкую добычу служителей закона. Вообще, любая смерть одарённого оставляла след на его убийце — правда, если смерть была бескровной, след получался слабым. Так или иначе, Бурх, сломавший шею злобному дворянчику, являлся сейчас весьма опасным попутчиком. Непонятно, почему хозяин таверны, который, несомненно, всё это понимал, решился отправить с ним дочь. Или у них есть какой-то план?
    Тавернер, тем временем, быстро и как-то буднично перерезал спящему магу горло. Тот даже не булькнул. Дирис же подошёл ко второму магу — к тому, что был убит костылём. Откинул с него ритуальную скатерть и столь же сноровисто вскрыл горло и ему — то ли для перестраховки, то ли для того, чтобы оставить на себе побольше соответствующих следов.
    — Прощайте, мастер Тим, — сказал мне отец Вигаты, шустро пробираясь через опрокинутые лавки к последнему магу, нашедшему здесь сегодня свою смерть. — Вы, наверное, гадаете, почему его убил Бурх, а не ваш паук?
    — Паук не убивает, он просто мешает сражаться, — задумчиво возразил я. Паучата болотной паучихи и правда убивали не мгновенно; поражённый ими, если только ему сразу же не оказать квалифицированную помощь, мог мучительно умирать неделями. — Но вы правы, действительно гадаю.
    — А вот почему. — Хозяин таверны указал окровавленным ножом на правый кулак мертвеца, сильно распухший, но при этом всё ещё плотно сжатый. — Как паук на него упал, он его хвать!.. — и сжал крепко в кулаке. И держал всё то время, пока пытался вас убить.
    Я только головой покачал. Хорошо же их обучают. Или этот юнец вовсе не был юнцом.
    Дирис перерезал горло и этому мертвецу. Стряхнул кровь с лезвия на пол и сказал:
    — Бурху я доверяю, как себе. Он расскажет вам план. А я, пожалуй, всё-таки дождусь стражу.
    — Вам тоже лучше уйти.
    — Да, но попозже.
    — Уверены, что сможете выскользнуть и увести погоню?
    — Уверен. Идите уже.
    Я выложил на стол футляр с предпоследним шипом. Затем, чуть поколебавшись, ещё один, с последним.
    — Сумеречная лилия. Воткните себе в шею, когда...
    Дирис кивнул.
    — Да, я знаю, что это. Спасибо.
    — Лучше два сразу, чтобы наверняка. Важно попасть в крупный сосуд, лучше в артерию. Тогда они вас не достанут даже после смерти. И будет не больно.
    Хозяин таверны кивнул ещё раз. Было видно, что он всё больше нервничает — не из-за страха, а потому, что мне пора идти. Беспокоится за дочь.
    Я поклонился ему и, не оглядываясь, отправился вслед за Бурхом и девушкой.
    
    В кухне обнаружился неприметный выход в коридорчик, ведущий в подсобные помещения. Вышибала шёл первым, Вигата за ним, я следом за девушкой. Выйдя в конюшню, Бурх, к моему удивлению, не стал седлать лошадей, а распахнул ворота и распутал уздечки. Встревоженные животные — сюда уже добрался запах дыма — не заставили себя долго упрашивать и с громким ржанием выбежали на улицу.
    — Нам туда, — сказал вышибала и, раскидав сено, поднял крышку люка, ведущего в подпол. — Там лаз в склады, город на каменоломнях стоит. Полезайте первым, мастер, я после девочки, закрою крышку под сеном. Вот огниво.
    Местное огниво-ширпотреб представляло собой кремниевую зажигалку на скипидаре. Её огонька оказалось достаточно, чтобы осветить узкую деревянную лестницу с крепкими на вид перилами, уходящую глубоко вниз. Одной рукой я держал наш неистово коптящий и воняющий источник света, другой цеплялся за перила. Девушка осторожно спускалась вслед за мной.
    Внизу оказался небольшой зал, заставленный бочками и большими керамическими горшками. Насколько я понял, здесь хранились в основном непродовольственные товары — из-за мышей и крыс. Однако, похоже, эти грызуны всё же находили в подземельях еду — под ногами неприятно похрустывал их помёт.
    Спустившийся следом Бурх снял с одному ему известной полочки масляную лампу, которую я сразу же с облегчением поджёг. Здешнее ламповое масло, в отличие от скипидара, горело без вони и копоти. Правда, и стоило ощутимо дороже.