Хаотичность

Хаотичность

Цири смотрит на зеркальную гладь озера. От лодки и тумана остаётся лишь отголосок. Опять одна. Не то время и не то место? Отнюдь. Кровавое наследие Старшей Крови, держащее за руку саму Смерть. 

За другую держится Трисс и плачет. Смотрит туда, где были Геральт и Йеннифер, ещё живые. Сейчас никого нет, но остался единорог. 

Пепельноволосая девочка общается с Иуарракваксом мысленно, но при этом то и дело взмахивает руками. Трисс не понимает ничего, но кажется, он вселяет в неё надежду. У неё нет сил вмешиваться и предлагать свою помощь. Чародейка вспоминает разговор с Йеннифер и думает, что да, Геральт только её и ничей больше. Даже за черту смерти они переступают вместе. Лютик сидит на берегу и смотрит в гладь озера осоловелым взглядом, ещё не понимая, что его друга больше рядом нет. 

Лицо Цири, до того хмурое и злое, ожесточается ещё больше, но лишь на мгновение. Потом она смотрит рыжей чародейке в глаза и улыбается. Глаза горят дикими изумрудами. 

— Пора исправлять ошибки. 

Она отпускает руку Трисс, берёт Кэльпи за узды и хватает единорога за его красивый рог. Пепельноволосая девочка исчезает, оставив после себя запах сирени и крыжовника. Чародейка бессильно падает на колени, слёзы стекают из голубых невидящих глаз. 

*** 



Цири боится и вглядывается в две луны над равниной, желая узнать у них ответы. Безумство. Полное безумство или предназначение? Владычица Озера, повелительница пространства и времени. Действительно, какой прок от дара, если его нельзя направить во благо? 

— Почему ты думаешь, что у меня может получиться? Я ничего… не испорчу? 

Иуарраквакс отрицательно мотает головой. «Твои близкие в безопасности». Цири согласно кивает, но почему-то радости не чувствует. Одиночество разъедает не хуже кислоты. Она замолкает надолго, садится прямо на землю и зарывает пальцы в растрёпанные волосы. «Всё бессмысленно, абсолютно бессмысленно. Я даже этому глупому императору Эмгыру не нужна». «Но-но, Цири, соберись. Ты ведьмачка». 

— Ты предлагаешь вернуться во времени и спасти тех, кто умер из-за меня? 

Она гладит морду Кэльпи, неосознанно пытаясь себя успокоить ощущением бархата кожи кобылы. Иуарраквакс нетерпеливо гарцует рядом с ней: «Ты не всех можешь спасти». 

— Как я пойму?.. 

В ответ ей приходит лаконичное «жди». С этим Цири тоже приходится согласиться и кивнуть. К счастью, сегодня она может забыть обо всех опасностях и о голоде. В дорожной сумке есть и солонина, и разбавленное вино на случай жажды. 

Они ночуют на вересковой пустоши. Цири снятся сны. Прошлое и будущее переплетаются в кошмаре. Ей видятся Филиппа и пытки, где-то в далёком будущем сидит на террасе Нимуэ, которая помогла — о боги, кажется, прошло не меньше полувека — вернуться ей домой. Ей снится Калантэ и свадьба матери. Снится Кагыр в башне и Лже-Цирилла, празднующая свадьбу вместе с Эмгыром, у которого почему-то лицо отца-Дани, которого она почти не помнит. Потом ей снова видится Кагыр. 

Под утро она просыпается с осознанием — она знает, кого вытащит первым. Нет, она не доверяет нильфгаардцу ни на йотту, но если ему доверял Геральт, то значит, ей тоже нужно поучиться. Единорог никуда не уходит, только отлучается на недолгую «охоту» для перекуса. 

Цири совершенно не понимает, как она может спасти своего давнего врага, имея в руках ласточку и двух парнокопытных. На эту мысль единорог фыркает, но ничего мысленно ей не передаёт — перевод не требовался. Приходится задержаться в пустоши на неопределённый срок, до тех пор, пока не закончится еда. Иуарраквакс не торопит, но и не помогает. 

Этот путь и эта ответственность лежат на плечах Владычицы Озера. Цирилла ломает голову и до ужаса боится момента, когда ей придётся исчезнуть с пустоши Двух Лун, чтобы снова появиться в опасной близости с Бонартом. Даже несмотря на то, что она его убила сама, он вызывает у неё страх до сих пор. Безотчётный, парализующий. Нет, она просто не может появиться за спиной у живого наёмника, даже если не придётся снова его убивать. А если?.. Нужно попробовать, даже несмотря на страх. 

Цири спрашивает, как она сможет вернуться, если Вельгерфорц наложил на замок Стигга блокирующее заклинание. Единорог отмахивается, намекая на то, что Цири намного сильнее, чем думает. А если ей и придётся застрять в замке, то только до тех пор, пока колдун не погибнет от меча Геральта. 

В той схватке погиб Регис. И почему-то пепельноволосая девочка знает, что спасти высшего вампира у неё нет никакой возможности. По крайней, не в свои ближайшие лет десять или пятнадцать. Иуарраквакс подбадривает её тем, что ей лишь предстоит открыть многообразие своих талантов. 

— Я просто появлюсь и посмотрю по ситуации. 

Она тяжело вздыхает. Мелкая дрожь сотрясает руки, Цири берёт ласточку наизготове и сосредотачивается. Она очень хочет попасть в момент схватки птичьего воина в замке Стигга и, очень желательно, за его спиной. Если он заметит её раньше времени — она не выберется и уйдёт вслед за своими близкими. 

Кэльпи и Иурраквакс остаются на равнине. 

*** 



Кагыр глубоко вздохнул. Стычка убедила его, что победить рыбоглазого у него шансов мало. Этот тип был слишком быстр, слишком силен для него. Надеяться можно было лишь на то, что противник спешил догнать Цири. И явно нервничал. 

Бонарт напал снова. Кагыр парировал удар, сгорбился, прыгнул, ухватил противника за пояс, толкнул на стену, ударил коленом между ног. Бонарт схватил его за лицо, сильно саданул в висок оголовком меча, раз, другой, третий. Третий удар отшвырнул Кагыра. Он увидел розблеск клинка. Машинально парировал. 

Слишком медленно. 

Звон стали о сталь его опередил. 

Цири умирает от страха, но идёт наперерез предательскому лезвию. Вместо человеческой плоти клинок жалит мраморную скульптуры богини, оставляя на ней выбоину. Ведьмачка не ждёт, на её стороне неожиданность и время — Лео Бонарт отвлекается всего на секунду, но этого хватает на то, чтобы проткнуть его живот Ласточкой и отскочить как можно дальше. 

Пусть наёмник с ненавистью смотрит на неё и пытается достать. Пусть. Он уже проиграл. Он уже труп. Сердце обухом бьётся где-то в груди, она смотрит на нежелающего умирать убийцу и ждёт его последнего выдоха. 

Потом она бросает взгляд на начавшего шевелиться Чёрного Воина и вырубает его ударом рукояти. Так проще, не надо ничего объяснять, не надо уговаривать, не надо скрываться. Тащить тело мужчины тяжело, но нужно дотянуть его до одной из комнат и закрыть дверь. Цири слышит звуки битвы своих родителей — не по крови, но по духу — и разрывается от невозможности к ним присоединиться. 

От шлема она избавляется сразу же из-за детской обиды, которую ей этот шлем принёс. К чёрту. Цири старается почти не дышать и смотрит на мерно вздымающуюся грудь своего преследователя, смотрит на его лицо и снова хочет увидеть его глаза. Голубые и тёплые как атлас. Красивые глаза. 

Цири ждёт слишком долго. Только когда слышится топот сапогов наступающих нильфгаардцев, прибывших послед схватки с Вельгефорцем, она сосредотачивается и переносит себя вместе с Чёрным Воином на вересковую равнину. 

Иуарраквакс бьёт копытами по земле, разбрасывая комья земли в разные стороны. Он рад, что у Цири получилось. Пепельноволосая девочка радуется вместе с ним и улыбается. Эта улыбка делает её лицо вновь прекрасным, даже несмотря на шрам. 

— У меня получилось! — она сама не верит в свой успех. Даже не столько в сам успех, а в то, что убить свой самый большой кошмар ей удаётся так легко. Возвращается вера в свои силы. Она смогла остановить часы. Смогла вернуть вспять то, что было. И сейчас она пойдёт по следам Смерти обратно и попробует её остановить. 

«Ты обрела своё Предназначение». 

*** 



Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах, бывший рыцарь нильфгаарда, просыпается с трудом и сам не верит в свои видения. У него жутко болит голова, его тошнит и он хочет есть. Он не может открыть глаза и лишь со стоном тянет руки в вискам, желая хоть немного облегчить себе пробуждение. 

Рядом весело трещит костёр. Пахнет дичью. Слышится девичий смех. Пепельноволосая ведьмачка пляшет у костра с единорогом и радость её льётся переливом серебряных колокольчиков. 

Кагыр распахивает голубые глаза и снова жмурится. Теперь становится страшно ему. Он помнит битву, из которой — знал — ему победителем не выйти. Но сейчас он, вместо того, чтобы быть мёртвым и бесчувственным, ощущает дикую головную боль и смотрит на Цири. 

— Я умер? 

Он жалеет, что потревожил веселье юной девы. Она сразу напрягается, становится меньше, а уголки её губ опускаются вниз. Кагыр понимает, что она помнит свои кошмары. Он тоже помнит. Они тоже ему снятся. 

— Можешь считать и так, ты умер, но ты жив. Я тебя вытащила и спасла. 

Она оборачивается на лошадей и садиться рядом с ним. Кагыр смотрит в небо, видит две луны и изумляется ещё больше. Ему кажется, что он попал в рай. А даже если это и не так — он видит Цири рядом и она не хочет его убить. Он счастлив. 

— Спасибо, Цири… спасибо, — он задыхается от восхищение и неверия и больше не может вымолвить ни слова. 

Её глаза горят яркими пламенем, отражающимся у костра. Цири осторожно и почти заботливо прикладывает руку к его лбу и хмурится. 

— Ты лихорадишь, — она с досадой на лице берёт тряпицу и макает её в плошку с отваром. Аромат ромашки окутывает его, смешиваясь с запахом дыма, вереска и дичи. Она кладёт влажный компресс на горячий лоб и ему становится в разы лучше. Их взгляды пересекаются на долю секунды, и Кагыр сразу отводит свой в сторону, внезапно оробев. 

— Мы победили, — Цири говорит тихо, горбясь и смотря на свои колени. — Потом приехал император. Он хотел меня забрать, но не забрал. Хотел убить Йеннифер и Геральта, но не убил. Я думала, что мы свободны. Я думала, что сейчас, когда мы все вместе — всё наладится. Всё будет хорошо. 

Она говорит и с каждым словом её голос становится тише и тише, пока не срывается на всхлипы. Кагыр нащупывает её ладонь и гладит своей. Почему-то прикосновения кожи к коже бьют током не хуже молний. 

— Геральт погиб. Йеннифер ушла за ним. Чародеи опять хотят от меня ребёнка, где-то среди множества этих миров меня ищут эльфы, чёрт бы их всех с этой чёртовой Старшей Кровью побрал! — у Кагыра дико болит голова, которую хоть немного охлаждает лёгкий ветер пустоши и пропахшая ромашкой тряпица. Он обнимает уже не ведьмачку, а просто пепельноволосую несчастную девчонку, которая в очередной раз не может смириться с потерей. 

— Тише, тише… — шепчет он ей неосознанно. — Всё будет хорошо. 

И пусть бывший рыцарь нильфгаарда не знает, что его ждёт впереди, ему хорошо. Лишь в голове проносится шальная мысль, что теперь Геральт не может быть против его любви к его Дочери-Неожиданности. Теперь Геральт в принципе не может быть против хоть чего-либо. Тоска в груди его сильна, но сильнее притяжение к Цири. 

Успокоившись, княжна вспоминает про еду и делится с Чёрным Рыцарем. Они обсуждают новости, хоть Цири и не говорит, как его удалось вытащить из-под шального клинка, и обгладывают кролика с обгорелой корочкой до костей. Спустя долгое время после Туссента воин чувствует сытость. 

Засыпают они по разные стороны костра. Кагыр один, Цири — вместе с единорогом. 

*** 



— Мы задержимся тут ещё на пару дней, потом пойдём в другой мир, — Цири говорит глухо. Её что-то мучает. 

Над равниной высоко висит солнце, от которого они скрываются под импровизированной палаткой. Кагыр может уже ходить и не хромать. Девушка с нетерпением ждёт того момента, когда мужчина полностью встанет на ноги. 

— Хорошо, — Кагыр не возражает. — Куда потом? 

— Я не знаю, — Цири морщится, кривит благородный носик и смотрит в небо. — Я надеюсь, мне дадут знак. 

Цири говорит, что хочет спасти ещё кого-нибудь, ту же девчонку с раной — Ангулему — или вампира. А быть может, даже и Геральта? Пепельноволосая девочка смотрит на единорога, который отрицательно мотает мордой. Ей досадно, что он подслушивает её мысли, но больше, конечно, горько. Хочется увидеть ведьмака ещё раз. Хотя бы на пару мгновений. 

Не послушав Иурраквакса, Цири намеревается спасти и Ангулему тоже. Кагыр хочет пойти с ней, но княжна исчезает до того, как он успевает раскрыть рот и сказать хоть слово. Воин смотрит на единорога, они вместе приходят к общему мнению, что Цири дура, но ни Иурравакс, — по понятной причине — ни Кагыр не говорят это вслух. 

Южанин ждёт спасительницу вместе с двумя парнокопытными и не выбирает слов. Костёр потухает, оставляя после себя чёрную кучку сажи и головешек, ветер ласкает вересковые заросли и напоминает о Цири, пропахшей вереском насквозь. Он хочет её задушить, купаясь в отчаянии, как в ручье. Хочет её обнять и медленно перебирать её белые пряди в пальцах, прислушиваясь к мерному девичьему дыханию. 

У Цири ничего не получается, появляется она раненой и одна. Кагыр чувствует тупую боль в груди и молчит. Не время нотаций, не место. Ведьмачка кричит на единорога, размахивает руками, шепчет заклинания и падает без чувств прямо на месте, прямо в кучу головешек и сажи. 

Иурраквакс недовольно фыркает и уходит. Кагыр перетаскивает Цири на свою лежанку к себе и накрывает их плащом. Пусть на него она тоже будет кричать, но сейчас он попробует дать ей то, что может. 

— Цири, всё будет хорошо, — голос срывается со всеобщего на родной, но это сейчас и не важно. Девушка просыпается и обнимает его в ответ, сжимая Кагыра так крепко в объятьях, что трещат рёбра.