Глава 8. Где события набирают обороты
Ничто так не убеждает в существовании души, как ощущение того, что в неё насрали.
Из откровений пана Мазепова, живописца, сделанных им после первой творческой выставки, на каковую пан Мазепов возлагал немалые надежды.
– Труп, одна штука, – сказал Себастьян, пнув пана Острожского остроносой туфелькой. – Экий ты, братец, неосторожный. Кто ж так со свидетелями-то обращается?
Младший насупился.
Нервничает?
И на труп глядит с опаскою, точно подозревает за мертвяком нехорошее. Оно, конечно, бывает всякое, и встают, и ходют потом, людей обыкновенных лишая законного сна; но чутье подсказывало Себастьяну, что нынешний труп – самого обыкновенного свойства.
– Я его связал, – сквозь зубы процедил Лихо.
Его правда. Связал. Кожаным шнурком, которым обычно волосы подвязывал. И главное, вязал со всем старанием, затянул так, что шнурок этот едва ли не до кости впился.
– И на поле никого не было.
– Хочешь сказать, что он сам? – Себастьян, подобрав юбки, которые в следственном деле мешали изрядно, присел. Наклонившись к самым губам мертвеца, он втянул воздух. – Чуешь?
– Что?
– А ты понюхай.
Нюхать пана Острожского Лихо явно не желал, но подчинился.
– Медом вроде…
– Медом. И еще чем?
– Бес!
– Нюхай, я сказал.
Лихо зарычал.
– Ты ж волкодлак, у тебя чутье должно быть, как у породистой гончей… – Себастьян погладил братца по макушке, и в приступе родственной любви, которая как всегда проявилась престранно, сказал: – Унюхаешь правильно, я тебе ошейник куплю. Модный. Именной и с подвесочкой…
– А в челюсть? – мрачно поинтересовался Лихо, наклоняясь к самым губам пана Острожского.
– А в челюсть меня нельзя. У меня еще свидание…
Это Себастьян произнес с печалью, которая, однако, в ожесточившемся сердце младшего брата не нашла понимания. Лихо лишь фыркнул и ехидно поинтересовался:
– На свадьбу позовете?
– Всенепременнейше! И если дальше пойдет также, то женихом… ты не отвлекайся, нюхай.
– Мед липовый… и деготь… еще воск… нет, воском он усы мазал.
– Молодец. Дальше?
– Соленые огурцы и чеснок… погоди… – Лихо отстранился и головой мотнул. – Чесноком пахнет, но… не изо рта. Он его не ел, а…
Лихо отодвинул ворот белоснежной рубашки и, увидев красную, покрытую язвами шею пана Острожского, тихо сказал:
– Это не я. Я его, конечно, придушил слегка… разозлился…
Себастьян покачал головой: крайне неосмотрительно было с точки зрения пана Острожского злить Лихослава. Он и человеком будучи характер имел скверный, а с волкодлака перед полнолунием и вовсе никакого спросу.
– На ожог похоже, – Лихо коснулся волдыря когтем.
– Ожог и есть, только не огненный, а химический, приглядись хорошенько… да расстегни ты ему рубашку, не волнуйся, он возражать не станет.
– Не скажи, – прежде, чем к рубашке лезть, Лихослав снял ботинки, стянул носки и, скатав комом, сунул их в рот покойнику.
Себастьян, за сим действом наблюдавший с немалым интересом, на всякий случай отодвинулся и, ткнув в труп пальчиком, произнес:
– Я, конечно, понимаю, что у тебя есть причины его недолюбливать, но… носки в рот? Это как-то чересчур. Прекращай глумиться над телом свидетеля…
Мертвяку он почти сочувствовал.
– Я не глумлюсь, – ответил Лихослав, для надежности затягивая поверх носков ременную петлю. – Он с Серых земель… и мало ли, как оно… это тут у вас покойники с большего народ смирный, а там…
Договаривать не стал, разодрал рубашку мертвеца.
Пятно на груди было не красным – черным, вдавленным.
– Вот же… и не побоялся Вотанов крест надеть! – удивился Лихо, пятно трогая. – Хотя, конечно, если с большего человек… крест его не спас.
– Но след оставил. Если крест был освящен должным образом, а судя по глубине ожога потерпевший не пожалел денег на полный обряд…
Панночка Белопольска к мертвяку прикасаться брезговала. И всерьез подумывала про обморок, потому как девице приличной видеть этакие ужасы было непристойно… и не пристало… и вообще мутило… а ежели вдруг да вывернет?
#3013 в Фэнтези
#939 в Юмористическое фэнтези
#1352 в Приключенческое фэнтези
дворцовые интриги и тайны, конкурс красоты, расследование и магия
Отредактировано: 21.09.2019