Хендлер, или Белоснежка по-русски

Пролог

Чуть больше 10 лет назад. Калининград. Фестиваль музыки

Первые два дня в Калининграде, как обычно в подобные поездки, тринадцатилетняя Настя пребывала в некотором культурном и цивилизационном шоке: ещё бы, после вымирающей уральской деревни с её несколькими жителями любой другой мегаполис выглядел бы как сказка! Добавить к российскому духу, прочно здесь обосновавшемуся, наследие тевтонских рыцарей, будь то Рыбная деревня или кафедральный собор, – и стараться не придётся, почувствуешь себя героем сказки. Оттого вчера по приезду, Настя даже прикрепила свой первый “замок на любовь” к Медовому мосту и загадала желание.

Она осознавала, что вошла в возраст, когда обязательно надо влюбиться по-настоящему или, хотя бы, найти предмет для обожания, как Татьяна Ларина, чтобы “всё думать, думать об одном”[1]. Единственная уральская подруга-сверстница и соседка Катюха ещё в прошлом году влюбилась в одного актёра, сделала у себя над кроватью “иконостас” из его фотографий, вырезанных из журналов или выписанных из Москвы. И так прожужжала все уши о нём, что Насте невольно пришлось стать фанатом серьёзного и ужасно таинственного дядечки, который (на минуточку!) был старше Катьки лет на пятнадцать. Старик, одним словом! Настя временами жалела о том, что не может в отместку Катюхе заразить её своей сердечной зазнобой. Но, впрочем, семья Кати собиралась переезжать. Хотя бы в Североуральск, если там получится найти квартиру в рассрочку. А значит, Настя останется в Гарях единственной девчонкой...

Нет, так-то, конечно, будет с кем поболтать и поделиться секретиками, одиночество ей не грозит. Но одно дело, когда ты можешь хоть ночью сбежать к подруге, другое – одноклассники, до которых, чтобы добраться, надо на лодке плыть в соседнюю деревню час, не меньше. И то, если мотор работает, не сломался.

– Белоснежка, не зевай! – отцовский палец щекотно потыкался ей в ребро.

– Па! – с укоризной нахмурилась Настя, но шаг всё-таки прибавила. Стоило Катьке оговориться при родителях, назвав подругу школьным прозвищем, и всё – приклеилось намертво.

И, кажется, родители не собирались забывать, наоборот, вчера отец за столом снова уделил внимание этой теме – удачности прозвища. И, мол, животные от Наськи без ума, и два гнома-обожателя уже есть. Трёхлетние братья-близнецы, в эту минуту мужественно сражающиеся с наваленным на тарелку съестным добром, причём голыми руками, почувствовали весёлый отцовский взгляд, подняли головы и засмеялись, заражая смехом собравшихся родственников.

Что-что, а братьям юмора перепало от отца на генном уровне. Настя и то так часто не смеялась, пошла в серьёзную мамину родню. А у маминой линии свой секрет был – большинство женщин рожали близнецов. Разве это не шутка природы? И Настя однажды проговорилась, мол, надеется, что родители остановятся на двух пацанах.

– Ещё пятерых надо, – флегматично сказал отец, а у самого в глазах смешинки плясали. Намекнул на то, что у известной сказочной дамы было семь помощников.

– Обойдусь двумя! – разозлилась Настя, а отец заразительно расхохотался, вызывая улыбку.

В самом деле, только этого не хватало! С появлением братьев тишина стала непозволительной роскошью. А без неё, как Настя ни хотела переехать в город, можно сойти с ума. Ну, а что? Ведь и в городе есть тихие места. Например, парки... Или собственная квартира, да что там – хотя бы комната! О том, что можно остаток жизни прожить в Гарях , смешно было думать. Жизнь ведь не стоит на месте, рано или поздно отец тоже велит собирать чемоданы, и уедут Беловы в новый мир. А пока о переезде только думали и не могли определиться с местом.

Мама хотела бы переехать сюда, в Калининград, ближе к бабушке и сестре-близняшке. Упрямый отец не хотел садиться на шею тёще и вообще зависеть от кого бы то ни было. Он ждал ответа от знакомых, работавших в Москве, кроме того, в Подмосковье второй год стоял хлипкий домишко покойной тётки с заколоченными окнами – наследство, которое по завещанию надо было разделить с братом. Меж собой братья не ссорились, просто дядя Гена прикипел к жизни бирюка и не собирался ничего менять, тем более лезть в чужую семью...

В общем, препятствий для переезда хватало, но судьба неумолимо подталкивала к этому, уменьшая доходы родителей и лишая сверстников – уже и соседнее село обезлюдело, осталась одна баба Алевтина...

Обо всём этом взрослые говорили везде – во время застолья, за вечерним чаем, у телевизора и даже сейчас, когда вокруг кипел музыкальный праздник. Настя закатывала глаза, отвлекаясь от предлагаемого городом веселья на надоевшие проблемы, которые мусолились родителями и “женским отрядом” – тётушкой и бабушкой.

– Мам, можно я погуляю и всё посмотрю, а потом сама приеду? – она попыталась намекнуть на то, что взрослые были слишком рассеянны по отношению к окружающему их веселью.

Но, увы, поводок не только не отцепили, но даже не ослабили, ибо женщины торопились домой готовить обед, а мужчины нужны были для присмотра за шумной детской компании.

– Какой смысл уезжать из деревни, если всё равно ничего толком нельзя рассмотреть? –Настя проворчала намеренно громко, и тётушка отозвалась:

– Не переживай, Настюш, завтра мы устроим вам экскурсию по культурным местам.

– Я уже сто раз видела ваши замки, а фестиваль – первый раз. Па-а-ап, можно остаться?

И вдруг...

Настя замедлила шаг. Словно на медленно прокручиваемой киноплёнке, в метрах двадцати навстречу шёл парень. Должно быть, солнце было виновато – его мягкие лучи, словно гало вокруг небесного светила, обволокли высокую худощавую фигуру, одетую в необычные белые крапчатые штаны и белую майку, в ореол. Двадцатилетний блондин махнул кому-то рукой, поправил рюкзак за своей спиной, небрежно переброшенный через плечо, и поспешил навстречу знакомым. Настя сама не поняла, как за пару мгновений успела не просто выцепить глазом незнакомого молодого человека, но и разглядеть всё – от одежды до необыкновенного, так ей показалось, лица. Таинственный незнакомец торопился раствориться в толпе и звуках где-то неподалёку играющей электрогитары.