Химеры. Часть вторая.

Глава 31

Нет,  я ошибся. Думал -  надеялся? -  что выбирать придется ему, а на деле выбирать приходится мне. И не он,  а я гляжу на него сквозь оптический прицел.

И вижу широкую оленью грудь,  и шелковый блеск шерсти на гордой шее,  и прекрасные вишневые глаза,  и кофейного цвета  нос,  и золотистую стрелку на лбу,  между глаз,  перечеркнутую перекрестьем прицела. Это всего лишь фюльгья, не он сам.  

Если бы он стоял на мосту,  я б стрелял под копыта.  Но он ступил в воздух.

Сбоку,  у соседней бойницы,  Аймо Комрак лязгает затвором.

- Не стреляй,  -  говорю я ему.

- Почему это? Тварюка прокладывает путь,  смотри.  За ней целая толпа ломится.

- Он медленно идет,  подожди.

- Чего ждать? Когда дойдет,  нам мало не покажется.

- Это мой друг.

- Даа? -  Комрак шуршит,  меняет позу,  -  Слушай,  Илен, тогда за какими марами ты сюда поперся?

Я молчу.

Он идет по воздуху, над узким синим языком залива,  осторожно переступая золотыми копытами. Золотой венец горит у него над головой,  как целый костер.  За ним идут остальные -  Сель все время перемещается за спиной оленя,  танцует,  не выцелишь его. За ним,  зигзагами, Вереск.

- Я припугну,  -  Комрак стреляет,  звякает о камень выпавшая гильза.  

Белый золоторогий олень на невидимом мосту не останавливается.

- Все равно,  -  говорит Комрак, -  Анарен в соседней башне,  он не струсит. А ты бесполезен.

Ша-арк! Щеку больно обжигают каменные осколки. Ого! Еще полдюйма,  и…

Ша-арк! Дзень!

Комрак,  чертыхаясь,  отшатывается от бойницы.

- Там Нокто,  -  говорю я,  -  Он однажды подбил макабринский “вайверн” на высоте две тысячи четыреста футов.

- Откуда знаешь? -  Комрак,  согнувшись,  перебегает к другой бойнице.

- Да уж знаю.

- Где он,  марова задница? Где этот альфарский выродок?

Фью-у! Фью-у! Стреляют из соседней башни.

Я осторожно выглядываю наружу -  олень уже прямо под нами,  сливочно-белый мазок на фоне синей воды.

Фью-у,  фью-уу! Ша-арк! Дзень!

- Илен,  твою мать! Стреляй! Что ты телишься!

Пригнувшись,  меняю бойницу.  Прицелиться не успеваю,  ну и слава идолам. Бабах!

Фью-уу!

Фью-уу!

Фьюу-уу!

Стреляй,  Илен,  твою мать.

Стреляй!

- Иди ты к черту,  Комрак. Иди ты…

Рамиро Илен открыл глаза и некоторое время смотрел в потолок. Высокий белый потолок с простыми белыми плафонами -  такие бывают в официальных учреждениях.  Опустив взгляд ниже,  он увидел металлическую раму и большую белую штуку в форме валенка,  подвешенную к раме на противовесе.

- Капитан Комрак сейчас далековато,  чтобы услышать тебя,  Раро,  -  произнес знакомый мягкий голос,  -  В Химере,  как мне доложили. Если тебя беспокоит его судьба -  он жив,  относительно цел и передает тебе приветы.

Рамиро повернул голову -  целиком повернуться он не смог,  что-то мешало.

- День?

- Лежи спокойно. Тебя собрали по кусочкам на живую нитку. Из того,  что мы с твоим драгоценным фолари отскребли от камней.

День закрыл лежащий на коленях поплавок и улыбнулся. Взгляд больше не был пустым и не проскальзывал мимо. Взгляд был открытым,  теплым,  чуть озабоченным. День отложил поплавок в сторону и наклонился из своего кресла поближе к Рамиро.

- Я очень рад видеть тебя,  Раро.

- Я тоже,  ясный, -  ответил Рамиро,  -  тоже рад тебя видеть.  Ты был ранен? Тебе попали в плечо,  почти в грудь.

- Не мне,  а моей фюльгье. Есть некоторая разница. Но все равно,  спасибо тебе,  Раро,  что не стал стрелять.

- Откуда ты знаешь?

День усмехнулся.

- Я многое знаю.  Я, как никак, глава Управления Цензуры и Информации. Хочешь апельсин? Утром приходили твои родственницы…  и работодательницы,  госпожи Креста Карина и Лара Край.  Апельсинов принесли.  И яблок. И бульон. И пюре. И еще что-то в баночке. На премьеру приглашали,  двадцать третьего числа премьера,  как раз между Юлем и Рождеством.

- Креста? Лара? Постой,  а где мы?

- В Катандеране,  в больнице святой Вербы.

- Как -  в Катандеране? -  забеспокоился Рамиро, - мне нельзя в Катандеране,  я депортирован.

День поднял ладони:

- Тихо,  тихо,  не дергайся. Ты амнистирован за свои геройства. Королевским указом. Так что лежи спокойно.

- Какие еще геройства? За то, что в дролери стрелял? Или что не стрелял?

- Что предупредил. Рискуя жизнью и все такое. Героический патриотизм, весьма оцененный и награжденный его Величеством.

- Денечка,  -  Рамиро сощурился,  -  это твоих рук дело,  да? Эта амнистия?

- Мое дело -  собирать и обрабатывать информацию.  И предъявлять ее соответственно, в нужное время нужным людям.

- Ну да.  Ты же герольд Королевы.

День откинулся на спинку кресла,  положил ногу на ногу и сцепил длинные пальцы на колене. Он был в белом медицинском халате поверх своего обычного строгого офисного костюма -  дорогущего и виртуозно пошитого у самого лучшего столичного портного. Как и не было полевой военной формы,  портупеи через плечо,  винтовки и заклеенных пластырем пальцев.

Может она мне приснилась,  эта война? И Стеклянный остров?