Хочу быть (с) тобой

Глава 1

- Я беременна!

Огромные, бирюзовые глаза были полны непролитых слез. Маленький, чуть вздернутый носик слегка покраснел. Полные розовые губки были плотно сжаты в героическом порыве «быть сильной».

Но предательские сопли уже подло щекотали нежные пазухи, а соленая влага была произведена в стратегических запасах с переизбытком. «Перестарались»- наверное, пожав плечами, подумал девичий организм и, смачно всхлипнув, пустил по упругим щечкам первые потоки слез.

Корнеев, если откровенно, в этот романтически прекрасный момент был как никогда далек от идиом и поэтических сравнений. Его брутальный, закаленный экономическим кризисом и прошлыми, трехлетними отношениями организм (кстати, немало способствующими теперяшнему экономическому кризису) просто слегка взбледнул и, не утруждая себя производством лишних жидкостей и размышлений, произнес:

- Бл…ть….

Собственно, краткость брошенного комментария как нельзя лучше описывала и всю силу его внутренних переживаний, и безысходность свершившегося факта, и всю несправедливость бытия.

Но вот утруждать себя философскими измышлениями не готов был уже Олин организм.

- То есть, ты не рад?- хлопая просто феерически пушистыми черными ресницами, дрожащим голоском уточнила она.

- Ну…как тебе сказать…- морщась и потирая в раз вспотевшую шею под колючим зеленым шарфом, протянул Корнеев.

Рад он не был абсолютно. И если есть в мире тот самый АБСОЛЮТ, прям большими такими буквами, то это точно был он.

Да и чему было радоваться? Радовался Леха целых четыре месяца до этого. Два раза в сутки. Иногда, три. Как-то, в пятницу, после отличного ужина и неожиданной премии, даже четыре. Но последний раз дотягивал из принципа. Да и Оля уже явно устала и не менее принципиально стонала просто для проформы, разглядывая то отросший маникюр на своих длинных розовых ноготочках, то новую люстру, которую, совершенно неожиданно для Корнеева, уговорила его купить.

Короче, полноценно и систематически свою радость он имел по паре раз в день. И его все устраивало. Покуда радость не решила забеременеть.

Это решение Леха считал совершенно несвоевременным.

Во-первых, сейчас было не самое спокойное время в стране. Зарплата все не росла, а икс-боксы все дорожали. Мечта о новом смартфоне с яблочком оставалась голубой и малодостижимой, а кредиты страшными и рождающими ночные кошмары о скребущих когтями под кроватью коллекторах, которые сипло шипели : «Отдай свою печень!».

Как в таких условиях можно было заводить ребенка? А если коллекторы под колыбелькой поскребут? Вот тебе и поломанная детская психика. Отсюда и не складывающиеся отношения с женщинами в последствии. Потому что на все нужны деньги, которые можно взять в кредит. Особенно, на женщин. А потом эти женщины нагло беременеют, совершенно не посоветовавшись! Не принимая во внимание его детские страхи и комплексы. И то, что жить втроем в его однушке с новой, на кой-то фиг купленной царской люстрой, будет совершенно не «камильфо».

И это было очень обидно. Потому что Оля с ним как раз совсем не посоветовалась, зарождая в себе эту новую, пугающую жизнь. Вот про люстру, бл…ть, она посоветовалась ( «Розовый хрусталь брать, или золотистый?»), а про ребенка, почему-то, нет!

- Просто, мне кажется, это немного… не вовремя- проскрипел Корнеев, еще в процессе произнесения этих слов понимая, что тут ему и хана.

- Не… не вовремя- чуть отступая от него прошептала Оля, все сильнее хлопая своими нереальными ресницами- Но… Но, Леш…ОН уже есть, понимаешь? Никто из нас этого не планировал, но так случилось.

«Ага… Не планировала она»- ухмыльнулся про себя Корнеев.

В то, что женщины все и всегда делают по плану он верил, как в теорию квантовой физики. Даже истерики у них по ежедневнику намечены. Прям так и пишут: «Тридцать первое декабря, двадцать три часа, пятьдесят минут. Истерика по поводу : Ты меня не любишь! Ты не хочешь нашего ребенка!».

И, судя по всему, Оля как раз шла точно по графику.

- Леш..

- Оль, ну реально!- не выдержал, наконец Леха- Чего ты от меня хочешь?

- Я?- девушка так сильно побледнела, что крупные хлопья снега, мягко ложащиеся на ее укутанные пушистым шарфом плечи, практически ровнялись с цветом лица.

- Да! Ты!- крикнул Корнеев, запрещая себя обращать внимание на несчастные женские глаза, ножом резавшие ее ни разу не черствое сердце- Мы стоим тут, на площади. Тридцать первое декабря, бля..ть. Оль! Новый год! Я, как дебил, с этой бутылкой шампанского в руках. Вокруг толпа! Сейчас куранты пробьют. И ты такая: «Я, бл..ть, беременна!» Охуе…ный подарок, Оль! Спасибо!

А, меж тем, толпа на площади гудела разноголосым смехом и волновалась, как разноцветное море. Мелькали вспышки камер, отражаясь искрами от блестящих боков огромных стеклянных шаров, украшавших главную городскую елку. Атмосфера всеобщего веселья накрывала лавиной и гасла, разбиваясь об ошарашенный взгляд хрупкой блондинки, зябко кутающейся в голубую вязаную шерсть.

- Я только утром узнала…- отрешенно прошептала она- Пять недель, Леш…

- Да хоть двадцать пять!- рявкнул он- Оль, такие решения надо обговаривать. Ты… Я… Твою мать! Мы всего четыре месяца вместе!