Холодная кровь

Глава 5

Глава 5

Утро было ещё прохладнее, чем вчера, ворочались хмуро на небе всё те же серые облака, дрожали от ветра почти голые ветви деревьев. Детинец внизу погружался в дымное марево — время костров. Анара́д скользнул рукой к шее, сомкнул пальцы на витой гривне — прохладное железо обожгло. Наверное, он вчера сильно напугал лесную жрицу, но по-другому не мог поступить. Вчера такой гнев в нём клубился, что почти не отдавал отчёта в том, что делал. И этот поцелуй… Тогда его что-то толкнуло изнутри — Анара́д сам не понял, в какой миг утонул в этих синих глубинах, столько борьбы в них, неспокойствия, и этот её запах тягучий и дурманный, как липа цветущая, и подрагивающие от возбуждения губы сочные, будто вишни спелые, мягкие и такие сладкие, невыносимо упоительные, и сбившееся дыхание… Нет, он этого всего не ожидал. Растерянность оглушила его, а потом и парализовало от того, как сильно и остро в нём всплеснуло желание.

И болели нещадно мышцы. Вчера он после разговора с Агной отправился на ристалище, до одури махал мечом, разминаясь, лишь бы сбросить это безумство, выместить пыл, иначе… Иначе он бы вернулся и продолжил то, что начал, подчиняясь неведомо какой силой, о которой раньше не знал в себе. Но то, что это волчица смогла взбудоражить его одним взглядом, так, что кровь вскипела и ум помутился, будто на край пропасти вступил — это удивило его не меньше, как и то, что смог найти в себе силы и оставить её. В эту ночь он думал пойти к Домине, но так и не сделал этого, и это совершенно запутало его — Домина могла утолить даже самый острый его голод. Но, зная, что в его доме она, это упрямая дикарка — сидит взаперти и ждёт проклятого жреца, думает о нём и, наверное, хочет…

Анара́д отошёл от окна, потушил горящий фитиль пальцами — уже достаточно рассвело. Белёсый утренний свет окутал его, стоящего недвижимо в глубине хоромины. Она здесь, в стенах, заперта и одинока. И запах… Этот одуряющий и напрочь вышибающий ум запах… И почему думает о ней, ведь кроме брезгливости, что она поднимает подол этому Воймирко, не должна вызывать ничего.

Анара́д тряхнул головой, выбрасывая это навязчивое болезненное наваждение. Если и дальше он будет слишком часто вспоминать её — он точно рехнулся или поддался проклятию. И это был весьма скверный знак. Сегодня должен вернуться Найтар. Придётся рассказать о жрице. И чувствовал Анара́д, что князю это не понравится, да и ему не нравилось, но вышло, как вышло — он должен добраться до Воймирко.

Таких упрямиц он ещё не видывал в своей жизни. Ишь, нашлась, с князем хочет разговаривать! И откуда столько заносчивости в девке простой? Да и не простой с другой стороны — жрицей как-никак. Пусть посидит, может, уймётся, хотя в это уже и не верилось. Даже сейчас, когда она от него за стенами, ощущение её губ всё касалось его губ, и земля уходила из-под ног, от чувства падения скручивалось, немея, нутро. Проклятие! Может, наворожила чего! Хотя ещё кто кого, этот Воймирко с уст её не сходит, за него стеной выросла.

Внезапная злость полоснула грудь, и к лопаткам холод прилип. Анара́д, отлепившись от стола, прошёл к бадье, запустил сомкнутые в горсти ладони в ледяную воду, резким движением плеснул в лицо — губу прокусанную защипало: он даже не почувствовал укуса, боли не почувствовал, теперь она напоминала о той стычке — он был ошарашен настолько, что отступил. Анара́д размашистыми рывками сполоснул лицо и шею, бодрясь ощутимо. В пруд бы — самый раз. Верить ей определённо не следовало, этот жрец явно что-то с ней сделал, кроме того, что пользовался ей. И поэтому было всего лишь два выхода: первый — её нужно дать время, чтобы их связь ослабла, а второй — может, предположения Вротислава верны, и жрец сам явится сюда. Хотя в последнее мало верилось. Скорее, он найдёт себе другой источник, но с другой стороны, не так и просто его найти, да ещё такую…

Анара́д вспомнил её глаза, полные страха, когда он сказал, что Коган — их враги. Испугалась? Навряд ли. Скорее, посчитала за уловку. И на то были весомые причины. Волхвов Ворожеских лесов почитали и уважали, и, наверное, одно княжество сумело внести раздор между всеми племенами, семена которого и хотел откопать Анара́д. Ведь урон за последний год был ощутимый: скудеет город, что славился раньше богатством и плодородием, а теперь закрома полупусты, и женщины не рожают потомство, уходят люди в другие земли, помалу, но всё же покидают насиженные места земли своих пращуров — это самая ощутимая причина бить тревогу. Раньше Анара́д не придавал тому значение, но теперь видел отчётливо, что влияние Когана сильное над осхарцами, настолько, что от осознания его границ холодело внутри — к чему это всё может привести, к какой беде? Разрушалось изнутри княжество.

Злило и то, что ему приходится возиться с этой служительницей, когда есть дела куда более важные — хотя бы отыскать сам Коган, да потребовать справедливого ответа. Хотя какой тут может быть разговор, коль столько урона, тут уже — война. Дело чести и долга. И гневило не только это, чего уж скрывать. Гордячка это сумела вытянуть жилы не только у него — Анара́да, и Вротислав смотрит на неё, что волк голодный, разве только не облизывается, видно по нраву упрямство её, которое только дразнит. И тесно делалось внутри от того, что это почему-то волнует Анара́да, хотя не должно. Никак. Но почему-то и это пошло против него, и запер её не по этой ли причине?

Анара́д глаза закрыл, ощущая, как стекает ручейками вода с подбородка на шею и грудь. Спокойствия так и нашёл внутри себя. Ерунда какая-то творится. Он сорвал рушник с верёвки, вытерся насухо плотной тканью, оделся наскоро, потянулся за поясом, что лежал с ножнами на сундуке, застеленным узорной скатертью. И пока опоясывался, в хоромину Грошко вбежал, едва не споткнулся о порог, так спешил с вестью.