Марк
Утро — начало каких-то чудесных свершений, нового дня. Что в этот момент делают обычные люди? Встают утром, наливают кофе, надевают чистые рубашки, садятся в машину и едут на работу. Я всё думал о том, что делали люди раньше. Просыпались с первыми петухами, завтракали вчерашним хлебом и шли работать в поле. До самого вечера. И так день ото дня, пока не помрёшь лет в 30 от холеры. К чему это я? Не знаю. Просто к тому, что я проснулся и понял, что ничего делать не надо.
На меня таращился призрак очкарика из магазина, тот самый, причиной смерти которого послужил я и мои друзья. Прежний я снова испугался и схватил бы бесполезное ружьё. Новый я воспринимал всё, как должное.
— Расслабься, чувак! — сказал я ему. — Ты умер, зато тебе не надо на работу. Не этой ли свободы ты хотел? Можешь спокойно ходить где угодно и глазеть на сиськи в женских раздевалках.
Снег повалил с неба как гусиный пух из простреленной подушки, прикрывая срам голых деревьев и борозды замёрзшей грязи во дворе. Снег припорошил кучи мусора, коробки и остов старого «Форда». Превратив упаднический осенний пейзаж в зимнюю сказку, словно сошедшую с рождественской открытки.
Я вспомнил, что мы пропустили День Благодарения. Вот только кого и за что благодарить? Индейцев, которых потом вырезали? Впрочем, мне без разницы, я не хиппи, чтобы размышлять об этом.
Это вторая моя настоящая зима. В Калифорнии, в пригороде Сакраменто, где я прожил почти всю жизнь, снега не было отродясь. Впервые вступил в белую липкую кашу я только прошлой зимой на Острове. Не сказать, что снег мне понравился. Поначалу всё кажется интересным, но я порядком устал созерцать его четыре с половиной месяца. Глаза щемит от белого, тело ломит от холода. Многое переосмысливаешь в этой вечной мерзлоте, но за 18 лет я порядком устал от жары, потому и двинулся на север вдоль западного побережья.
От размышлений меня отвлекли вихри метели в саду. Там вместе со скрученными сухими листьями и колючей снежной пылью танцевал тёмный силуэт. Было непонятно, управляет ли он метелью или же она властна над ним. Но вот он был, куда материальнее всех призраков, увиденных мной ранее.
Я вышел на крыльцо, натягивая пальто на ходу. Метель валила с ног.
— Кто ты, чёрт возьми, и что ты делаешь в моём саду? — спросил я.
— Да что с тебя взять?! — услышал я ответ.
В тот же миг видение растворилось. Сплюнув под ноги, я отправился досыпать свой морозный утренний сон. Кажется, я до сих пор не в себе после вчерашнего.
Джон Доу
«Мир страшный, злой и жестокий», — эти же слова я твердил себе года два назад, валяясь перед телевизором с жуткой абстиненцией. Руки тряслись, пиво с жадностью вливалось в больной пищевод. Переходить с тяжёлых наркотиков на алкоголь - не самый лучший выход. Алкоголь делал меня сентиментальным и чрезмерно чувствительным. Появилась некая раздирающая болезненная эмпатия к проблемам всего человечества, словно ты обязан пить за весь грешный мир.
— Ёбаный ты в рот, им мало Вьетнама, им нужно мериться ракетными хуями с русскими! — кричал я, обращаясь к Рейгану.
— Что опять? — отозвалась жена из кухни.
— Мне страшно жить, ёб твою мать! — ответил я.
— Лучше бы ты подумал о том, что тебе стоит меньше пить.
Во мне опять вскипала злость, я ненавидел эту фразу больше всего на свете. Жена же, как никто другой, знала, почему и зачем я пью.
— Я музыкант, я слишком тонко чувствую этот мир. Мне больно, когда больно всей планете.
— Ты не писал ничего уже полгода, — сказала она с упрёком.
Я допил пиво одним глотком и кинул пустую бутылку об стену. Узел нарастающей злобы распустился, и я смог спокойно вздохнуть.
— Я коплю эмоции. Я переосмысливаю своё творчество. Я прихожу к мысли, что весь угар нашей эпохи связан напрямую со страхом неминуемого конца. Люди тратят деньги, пьют и нюхают кокаин, как не в себя, всё потому что знают, что будущего нет. Завтра кто-то нажмёт на кнопку и ничего не станет. Какая разница, кто это сделает? Мы или они?
А очень не скоро не стало жены… не стало и лучшего друга. Эти два человека были со мной всегда, и вот, я один на целой планете. Кто же знал, что Конец Света наступит без всякого ядерного взрыва… И не нужен был мне мир во всём мире, долбанный этот хипповский love & peace, мой мир состоял из моих близких людей.
***
Марк спустился в гостиную ближе к полудню, почувствовав запах свежесваренного кофе. На продавленном диване сидели Йон и какой-то тип.
— Это ещё кто?! — выпалил Марк, зная о правиле не приводить незнакомцев в Дом. - Вы притащили сюда бомжа?
— Знакомься. Это Козерог, — ответил приятель, высыпая печенье в хрустальную вазу. На подносе красовался расписной кофейник с ароматным утренним зельем.
Тип выглядел странно: козлиная бородка, надбровные дуги как у неандертальца, запавшие глаза, мокрые от дождя длинные русые волосы. Он даже не удосужился снять шапку и перчатки-обрезки. Типичный нарколыга из доков. От него пахло сырой землей и хлевом. Весь его образ внушал Расту отвращение.
— Привет, Ржавый! — усмехнулся тип своим низким скрипучим голосом, похожим на звук несмазанных петель.