Хозяйка

Хозяйка

Сегодня мне снова приснился отец. Он стал сниться мне всё чаще в последние месяцы. Больше вижу его грустным. Сидит на кухне в нашей старой квартире, за столом, который мы выбросили давным-давно, проводить пальцами по знакомым трещинам на жёлтой лакированной поверхности. Вздыхает тяжело, на меня не смотрит, но во сне я чувствую, понимаю как-то, что он знает, что вот она я, стою на пороге и смотрю. А я глаз отвести не могу от его ладоней. Они в земле. Грязь глубоко въелась в кожу - ни одним мылом её не ототрёшь. Под ногтями чёрные ободки.

Просыпаюсь я после таких снов с тяжестью в голове. Дурно мне после таких снов, весь день маюсь, места найти не могу. Как будто перед болезнью. И в животе чувство поселяется противное, ноющее. Будто чем-то виновата, что-то не сделала, что давно надо сделать.

И ведь ничего страшного во сне не происходит, а просыпаюсь – сердце из груди ломится, вот-вот выпрыгнет. Уж потом тоска наваливается.

Вообще в последнее время про отца часто думаю. Не то, чтобы мы как-то близки были, просто мысли сами собой перескакивают.

Отца нет уже десять лет. Сердце. Как шёл, так и упал. Даже если бы рядом был врач, всё равно ничего бы не смогли сделать. Быстро умер. Если честно, что и я хочу так же, чтобы внезапно.

На самом деле мой отец должен был умереть очень давно, когда мне лет шесть только исполнилось. Жили мы в шахтёрском городке, где всех предприятий шахты да первичная переработка. Почти у всех моих тогдашних подружек-друзей отцы на руднике работали. Только-только новую жилу стали разрабатывать. Золото пошло, иногда крупными самородками. Помню, просилась тогда, чтобы отец взял меня с собой на работу – интересно было посмотреть, как из земли золото добывают, как породу взрывают, штольни прокладывают.

- Вот подрастёшь, тогда возьму, - отшучивался папа.

И всё у нас было хорошо, как в нормальной семье. Мать в детском саду воспитатель, старший брат школу заканчивает, и я вот-вот в первый класс пойду.

Но однажды случилось такое, о чём мы никогда в семье не разговаривали, не обсуждали. Даже когда много лет прошло. Будто того случая и не было.

Как-то летом, наверное, в августе, потому что мне портфель купили, и я им налюбоваться не могла, отец ушёл на работу. Остановка прямо у нашего дома, только дорогу перейти. Из кухонного окна хорошо видно. Сколько я возле того окна в детстве проторчала! Автобусы служебные и обычные встречала-провожала. В этот раз так же, помахали с матерью в окошко и по своим делам.

Через сутки я снова к окошку. Подъехал знакомый автобус, который я звала «шахтёрный». Жёлтый такой, припыленный с грязно-чёрной полосой посредине. Отца вывели из него под руки. С двух сторон его поддерживают, а он ногами еле-еле передвигает. И всё клонится к земле. Головой по сторонам мотает, будто оглядывается.

- Нажрался! – выдохнула мать.

В голосе слёзы. Сегодня суббота, планы были какие-то. А муж с работы пьяным в стельку возвращается. Да стыдоба какая – ведь весь двор видит, что несут его.

Выскочила мать навстречу мужикам, что отца тащили, дверь подъездную придерживает. А сама отца полотенцем охаживает, которым руки вытирала. Ругается, даже маты проскакивают. Мне страшно.

- Принимай хозяина, - дядя Коля втиснул отца в прихожую.

Папка тут же на полку для обуви опустился, будто сам стоять не мог. У самого глаза шальные, бешенные. Взглядом по стенам шарит, пытается равновесие удержать. Я из-за угла выглядываю. Мать что-то с мужиками в подъезде выясняет.

- Иди-к сюда, - манит меня отец грязным пальцем.

Пахнет от него по-чужому, страшно мне. И любопытно. Я на шажочек подхожу.

- Гляди чего тебе передали. Красиво? – он вынул из кармана робы камешек и мне протягивает.

- Красиво, - зачаровано говорю я. – Золотой!

Отец посмеивается, едва удерживая равновесие. Пытается погладить меня по голове, но тут в квартиру возвращается мать. С порога начинает лупцевать отца полотенцем:

- Где нажрался? Где вещи дел? Только новый термос купили!

А он даже не пытается защитится. Сидит на полке, как чумной. И я его как будто только сейчас увидела – роба на рукаве подрана и болтается, как с чужого плеча; у ботинок кирзовых подошва тонюсенькая, один шнурок в середине узлом связан. На впалых щеках щетина седая пробивается.

- Марш в комнату! – грозно командует мне мать.

Я убегаю, а она продолжает ругаться, одновременно пытаясь затолкать мужа в ванную. Мне страшно из-за взрослых разборок. А в ладошке камешек зажат. Вот на него и переключаюсь.

Красивый камешек. Сам белый, как кристальный, а снизу и сверху, как я для себя его стороны пометила, тёмный с золотым напылением. Но самое главное по белом кристальному телу золотые вкрапления. И тонкими змейками между собой соединяются в рисунок. Со всех сторон камешек рассматриваю. А сама думаю, что теперь я самая богатая. Вот сколько у меня золота! Самого настоящего! В окно заглядывает утреннее солнышко. Подставляю камешек под его лучи, любуюсь. Искрится моё сокровище, поблёскивает. Красиво!

Спала я, естественно, в эту ночь с этим камешком под подушкой. Что снилось, не помню, только проснулась от того, что пить хочется. Пошлёпала босыми ногами на кухню.