Хозяйка Мозеби

Глава 1

«Мой дом – моя крепость», «Не выноси сор из избы» – две пословицы звучат по разному, поскольку родились в разных социально-временных условиях, но смысл их, по сути, равнозначен: происходящее в доме и семье есть дело исключительно внутреннее, и постороннее вмешательство недопустимо.

Меняются эпохи, страны, народы, политические и экономические категории, а вопросы внутрисемейных отношений все также остаются табу для внешнего мира. Те, кто слаб и угнетен, зачастую не имеет возможности защитить свое человеческое достоинство и даже жизнь, становясь жертвой сильных и властных родственников.

Курица не птица, баба не человек, и вообще… Есть ли у неё душа? Терпение, молчание, смирение – основной удел дочери, сестры, жены, даже матери.

Так что картина, которую мог бы увидеть сторонний наблюдатель в один из дней в особняке виконта Флетчера, была скорее нормой, чем исключением…

***

- Как же ты мне надоела! Не-на-ви-жуууу! – хрипел пьяный молодой мужчина, склоняясь к лежащей на полу и не подающей признаков жизни худой женщине в разорванном окровавленном платье, с взлохмаченными волосами и босыми ногами, выглядывающими из-под задранной до бедер юбки. Раздраженного виконта не волновало, что говорил он, по сути, сам собой, да и не требовался ему ответ, если уж быть точным. Не за тем он пришел и не того добивался…

– Но сегодня я избавлюсь от тебя! В доме только мы и слуги, которые будут молчать! Никто не узнает, куда ты делась! Ха-ха-ха, скажу – сбежала с любовником, и пусть в это не поверят, но против слова аристократа даже стражи не пойдут. А я, наконец-то, буду свободен, и все, ты слышишь, моль облезлая, все твое станет моим! И никакой законник не остановит англосакского дворянина в праве забрать наследство какого-то вшивого данского купчишки, отписавшего его дочери! Вставай, сука, вставай, я сказал!

Хозяин дома на Флит-стрит, пошатываясь, наклонился, схватил обеими руками женщину за ворот платья и рывком, едва не упав сам, поднял на ноги. Та застонала, попыталась открыть заплывшие от побоев глаза и пошевелить разбитыми губами. Тщетно! Ее голова упала на грудь, а мужчина расхохотался – грубо и громко.

- Не-е-е-т, больше ни слова! Я все решил! А нечего было доводить меня до крайности, сама виновата! Ушла бы в монастырь, как предлагала матушка, и осталась бы, глядишь, жива…А теперь – все, дорогая женушка, пришло время нам расстаться, пять лет – уже срок, что я тебя терпел рядом! Пшла, дрянь, переставляй ноги, карета уже подана!

Женщина на миг открыла глаза, полные боли и мольбы, что-то промычала и даже попыталась сопротивляться, неловко отталкивая тащившего ее по коридору к лестнице мужа, на что тот ответил сильным ударом кулака по ее лицу и бранью.

- Заткнись, я сказал! Хватит, я терпел тебя долго, но ты посмела написать послу Дански, что я, виконт Флетчер, любимец короля и женщин, издеваюсь над тобой! И меня, аристократа в седьмом поколении, вызвали во дворец и отчитали как мальчишку! Ты меня опозорила перед государем и столичной публикой! Этого я тебе не прощу.

Несчастная сползла на пол и затихла, а мучитель, пнув ее пару раз ногой в живот, схватил жертву за волосы и снова потащил к мраморной лестнице. Никто не остановил издевательство: слуги, согнанные виконтом в кухню, только прислушивались к происходящему и не решались выйти, чтобы самим не попасть под горячую руку озверевшего в конец господина.

-Бедная госпожа Нинель, убьет он ее, как пить дать – всхлипнула пожилая кухарка Гленна.

Остальные тяжело вздохнули и перекрестились. А что делать? Давно было понятно, что иностранка не пришлась ко двору, и если бы не ее деньги, щедро растрачиваемые семьей Флетчер, прожила бы она столько-то лет – одна, в чужой стране, не любимая и не желанная ни мужу, ни свекрови? И неизвестно, отсутствие детей в таком браке, хорошо это или плохо?

И только молоденькая горничная виконтессы, Айрис, избитая и запертая в подвале самим господином с обещанием разобраться с ней позже, искренне плакала от страха за свою госпожу и молила бога защитить добрую женщину.

***

Никто из присутствующих в особняке – ни запертые слуги, ни находящийся в раже насильник, ни измученная жертва – не догадывались, что у жестокой сцены есть свидетель…

Некая бестелесная сущность, невидимая глазу, смотрела на избиение, слушала бормотание пьяного и разговоры испуганных слуг, возвращалась к месту трагедии и наблюдала, как мужчина все ближе подтаскивает жертву к лестнице, явно намереваясь либо сбросить ту сверху, либо спустить по каменным ступеням, добив тем самым еле живую женщину уже наверняка.

«Господи, что делать? И что меня сюда занесло в такой момент, а? Я же кто? Дух, призрак, привидение? Себя-то ощущаю, да только сил физических нет! А он вон, здоровяк, даром, что аристократишка паршивый! Как же я ненавижу таких сволочей! Издеваться над слабыми, но прогибаться под сильных! Бывший, прах его побери, такой же мразью был, разве что не бил так, ему угроз да психологического давления было достаточно…

Хотя, было, ударил пару раз, даже в старости кулаками махал…У-У-У-У, дуры мы бабы, дуры, терпим, а зачем? Как же, вдруг от моей любви да заботы исправится, он же хороший, красивый, только недооцененный да недопонятый! Ага, а еще я сама виновата, что он не любит – недостаточно умна, красива, умела, секси, опять же. Тьфу! Что же делать?» – мысли невидимки скакали, бесплотные пальцы сжимались в кулаки, а в там, где должно быть сердце пекло от ярости.

Сущность вилась вокруг упрямо двигавшегося к цели урода и никак не могла его остановить, пока ее не пронзило воспоминание из прошлого…Чьего? «Привидение» с Патриком Свейзи, точно! Он там силой мысли избил предателя. Так, надо сосредоточиться и …».