Хозяин

*1*

Торопливо прислонила карту к терминалу, попутно закидывая в шуршащий пакет молоко, батон и ореховую пасту для сына. Пробормотала скупую дежурную благодарность на равнодушный взгляд Тамары Васильевны, бросившей мне в догонку на прилавок выбитый чек, протиснулась между двух покупательниц, мгновенно замолчавших и проводивших меня недобрыми прищуренными глазами...

Всё как всегда. Репутация есть репутация. Это в молодости кажется, что с годами люди позабудут твои поступки и грехи, а на деле их отношение впитывается в сознание, проникает под кожу, заражает изнутри, создаёт невидимую, но очень ощутимую пропасть вокруг. Впрочем, я давно к этому приспособилась...

Привычно понурив плечи, локтём толкнула дверь магазина, выходя на улицу. Не поднимая глаз, вяло буркнула приветствие соседке, спешащей за утренним тёплым хлебом, вяло улыбнулась на её сдержанный кивок. Побрела по дорожке, щурясь от слепящих лучей солнца, поднявшегося над горами в своём абсолютном великолепии...

Зажмурилась, сбавляя шаг и вдыхая полной грудью прохладный утренний воздух. Расслабила шею, выпрямила спину, перекладывая покупки в другую руку и поднимая лицо навстречу тёплым солнечным лучам...

Ни с чем не сравнимое ощущение - утренний поход в магазин. Когда долго настраиваешься на неизбежное общение с людьми, борешься с собой, привычно волнуешься почему-то, проклиная саму необходимость тащиться куда-то в такую рань... А потом, когда всё наконец остаётся позади, испытываешь ни на что не похожее облегчение. Своеобразную ежедневную личную победу - смогла, сумела, выстояла. Эдакий вызов самой себе, игра подсознания, в которой я всегда остаюсь победительницей в собственных глазах...

Улица тянулась вдаль, теряясь в мареве утреннего тумана. Знакомые окружающие дома сияли яркими красками и влажными стёклами, застывшие в моменте безветрия деревья сверкали каплями осевшей росы, нос щекотал такой умиротворяющий аромат тёплой хвои и горного снега... Всё это можно уловить и прочувствовать только сейчас, в это время суток. Это какая-то особая грань душевной гармонии, ради которой как раз хочется просыпаться и переться в чёртов минимаркет...

Из-за ближайшего поворота вырулила нестройная группа приезжих рабочих в оранжевых комбинезонах - тоже торопятся позавтракать свежими булочками и кофе из автомата в нашем магазине. Им можно улыбнуться тепло и сердечно - они меня не знают...

Я почти миновала перекрёсток, оставив позади самую неприятную часть пути. По инерции повернула голову...

Мать вашу!

Нина.

Всё-таки надо было выходить из дома пораньше...

Машинально прибавила шаг, едва не споткнувшись на ровной дороге. Втянула шею в плечи, прижимая к груди пакет и мечтая вот прямо сейчас оказаться метров на двести впереди...

Знала, что она меня заметила. Да и как тут не заметишь, когда народу практически нет, а я - вот она, в центре пересечения дорог. Только бы не окликнула, лишь бы промолчала...

Физически чувствовала её полный ненависти взгляд, направленный мне в спину. Ощущала, как сквозь кофту между лопаток вонзается с десяток отравленных раскалённых кинжалов, ментально посланных в мою сторону. Задержала дыхание, стремясь побыстрее скрыться из её поля зрения...

Лишь свернув на свою улицу, сбавила шаг. Снова вдохнула-выдохнула, настраиваясь на прерванную гармонию утра и привычно абстрагируясь от неприятной встречи.

Как там - баба с пустым ведром... Нет, Нинка, конечно, без ведра, но встретить в начале дня жену своего любовника - это явно не к удаче и процветанию. Дёрнул же её чёрт в такую рань, обычно она ближе к обеду за продуктами ходит... Сейчас будет разговоров на полчаса в магазине - и что я купила, и на чьи деньги, и как мне хватает совести, ещё и Гошу приплетут...

Сердце неприятно кольнуло - я на протяжении пятнадцати лет абсолютно спокойно выносила нападки и злословие в свой адрес. Но когда дело касается сына - хочется с особой жестокостью придушить всю эту поселковскую свору... Свои косяки я и сама прекрасно знаю - двое женатых мужиков в послужном списке вполне заслуженно дают право одинокой женщине быть изгоем в нашей деревне. Но сын... Он не виноват. Ни в чём. Он искренне любит своего отца, по совместительству мужа Нинки, и тот охотно отвечает ему тем же... Я никогда не пыталась вытащить Теймураза из семьи, и Нина это прекрасно знает. Но именно я родила её мужу сына, когда она подарила ему только дочь. И я искренне рада тому, что Гулико, несмотря на неодобрение матери, смирилась с существованием брата и вполне терпимо относится к Гоше...

Наверное, сейчас, с высоты своих лет, я ни за что не вляпалась бы в эту историю. Это тогда, обиженная на весь мир и отвергнутая несвободным, но бесконечно любимым, как казалось, человеком, я с головой окунулась в новый роман с Теймуразом - уверенный в себе, сильный, спокойный, непоколебимый как скала, с отличным чувством юмора... Плевать, что глубоко и безнадёжно женатый - меня мало волновало собственное будущее как таковое. Похрен, что я была старше его дочери всего на десять лет - тогда это казалось огромной существенной разницей, и я относилась к Гулико как к несмышлёному ребёнку... Я, наверное, по-своему даже смогла полюбить Теймураза - слишком много заботы было с его стороны, какой-то искренней нежности и душевного тепла... С годами все его чувства успокоились и плавно перетекли на сына, но это оказалось только к лучшему - Гоше отцовская любовь нужнее, чем мне мужская страсть. Я, в принципе, уже давно смирилась с осознанием того, что у меня нет и не может быть полноценных законных отношений - своеобразное наказание за две чужие семьи, едва не разрушенные по моей вине...

Свернула к дому, с раздражением осматривая нескошенную траву вокруг канавы. Толкнула калитку, заходя во двор...

- Мам?! - Гоша, расслабленно сидевший на крыльце, суетливо подскочил с верхней ступеньки, растерянно глядя на меня и пряча руку за спину. - Ты быстро что-то...

- Доброе утро, - сделала вид, что не вижу тонкую струйку дыма от прикуренной сигареты, зажатой в его кулаке. - Хотела успеть, пока ты не проснулся. Заканчивай тут... И приходи завтракать.