Храм

Путь к истокам

Три часа ночи. В комнате догорала последняя свеча, её свет освещал маленькую, захламлённую комнатку, где сидел наш герой. Скрутившись, он пытался написать главу своего романа, но мысли, как вороватые тени, ускользали от него, а слова не могли сложиться. Казалось, будто маленький гномик крал все его идеи из головы.

На письменном столе лежали скомканные бумаги, исписанные до краёв. Но всё было не то — он писал не то, что ощущал, не то, что переживал. Всё казалось чуждым и неуместным. Рядом с ним стояла его верная подруга — бутылка крепкого коньяка, без которой он не мог заснуть. Но сегодня, видимо, был тот день, когда даже она отвернулась от него.

Он встал, подошёл к маленькому окошку, и в его взгляд упала яркая луна, светившая прямо над ним. Её свет был холодным и потусторонним, как белая, зловещая пыльца, освещавшая всё вокруг. Он почувствовал, как неведомая сила тянет его. Не думая долго, он решил выйти.

Наспех накинув пальто и шляпу, он вышел на улицу, бегло спустившись по лестнице. Холодный осенний воздух обрушился на него, словно ледяной дождь. Он шёл, не зная куда, будто что-то или кто-то вёл его.

На улице было пусто. Свет в домах погас, и всё вокруг казалось странно безжизненным. Только лунный свет, пронзающий ночь, указывал ему путь.

И вдруг, не раздумывая, он остановился. Его взгляд упал на храм, который внезапно появился перед ним, как иллюзия, вынырнувшая из тумана. Он был огромным, величественным, и его масштаб захватывал воображение. Но этот храм был не просто местом — он был живым, каким-то могучим существом, что дышит и ждёт.

Стены храма были серыми и покрыты древними рисунками, больше напоминающими кресты, изгибы которых казались бесконечными. Крыша возвышалась остриём, словно меч, готовый пронзить небо, а на её вершине вальяжно восседал огромный крест, тёмный и массивный, как след от удара молнии.

Дверь храма была массивной и деревянной, с глубокими вмятинами, словно время пыталось выжать из неё все силы. Герой, не раздумывая, толкнул её, и она отозвалась скрипом, как старый, усталый голос.

Запах церковных свечей вонзился в его нос, словно какой-то древний, затмённый запах, который прошёл через века. Свечи, горящие в тени, выжигали воздух, пропитывая его резким, почти священным светом. Он вошёл в храм.

Внутри было темно и тихо, и в этом silence было что-то пугающее, почти мёртвое. Всё вокруг было покрыто росписями: изображения Иисуса и его апостолов смотрели на него с каждого угла. Иконы были пронизаны яркими белыми, синими и золотыми оттенками, которые отражались в тусклом свете свечей.

Сам храм был огромным. В центре — пьедестал, на котором стоял священник, произносящий свои речи. А за ним, в темной тени, стоял Иисус, образ которого был устроен так, что казался самозабвенным и непостижимым. Он смотрел на него, но глаза были немыми. Несколько скамеек были расставлены вдоль стен. В одном из рядов он заметил девушку, сидящую, сложив ладони.

Он был поражён. Кто-то ещё, кроме него, пришёл сюда в такую ночь, в такую пустую тишину.

Девушка была облачена в белый платок, но даже из него выбивались фиолетовые пряди её волос. Лицо её было бледным, почти прозрачным, и сама она казалась измождённой, как тень. Она молилась, её пальцы сложены в жесте, который он не понимал. Когда она подняла глаза, он заметил татуировку бабочки на её ладони. В её взгляде не было ни страха, ни удивления, только спокойствие и внутренний свет.

Она заметила его взгляд, и он сразу отвернулся, не зная, что делать. В этом месте, в этом священном пространстве, он чувствовал себя чужим, как тень, загнанная в угол.

Мысленно пытаясь повторить её действия, он сел и сложил ладони. Его пальцы были холодными, и вдруг он вспомнил, как в детстве ходил в церковь с бабушкой. Он помнил, как священник тянул сладкие речи, а потом уходил пить за счёт пожертвований. И вера стала для него чем-то пустым, лишь инструментом манипуляции слабостью других.

Но теперь, спустя столько лет, он снова здесь. Сложив ладони и закрыв глаза, он молился, как мог:

• Помоги мне, Боже.