Хранитель

7.

Эйдал, столица Срединного королевства.

- Я уж’э говор’ить: к’яждого нар’еда свои секр’эты, - Асеми, дочь сегуна Островов, скромно потупилась, теребя рукав ярко-красного шелкового платья, чем-то напоминающего Эдриану халат. По обычаю их народа именно этот цвет, символизирующий кровь, являлся траурным. Так что выбор столь кричащего наряда на церемонию прощания с королевской четой был хоть и странным с точки зрения коренных жителей континента, но вполне оправданным. – Наш нар’ед хранить секр’эты Ха-джо. Я старат’ся об’иаснит, но эт’о трюдно. Эт’о как вид’эть нэв’идимое, слышать спр’атанное, знать то, что хот’эть скрыть. Мы смотрэть скв’озь магия. Тот маг дэлат’ся нэв’идим, но я – вид’эть. И прэд’упредить. А пот’ем он уйти совс’эм.

Собравшиеся в кабинете мужчины – оба принца и лорд-Хранитель - слушали молча, позволяя девушке спокойно подбирать слова неродного для нее языка. И все равно то, что она сейчас говорила, казалось неправильным, просто невероятным.

- Получается, ты видишь невидимое? – С опаской уточнил Вильям, уже прикидывая, насколько это страшно и передается ли по наследству. – Этому учатся или с этим рождаются?

- Ха-джо уч’ить вид’эть мир изначал’ным, не воспринимать нав’азанные ему изм’энения. Если нэвидимое привн’эсено извнэ, то да, я эт’о вид’эть. Эт’ому учат все жэнщины мо’’го рода. Мы – посл’эдняя опора и защита Сегуна. Но т’эперь я защищ’ать мой муж. И науч’ить Ха-джо наш’и доч’эри.

- Надо же, какие далеко идущие планы, - хмыкнул Артур, впервые за вечер проявляя хоть какие-то эмоции. Весь сегодняшний день, пока проходила церемония прощания, он ходил, словно кукла бродячих артистов, из тех, что дергают за веревочки, а они послушно двигаются, сохраняя на лице неизменно вежливое выражение. Да и вчерашний вечер после нападения, прошедший в суете и суматохе, младший принц был как в воду опущенный, тяжело переживая потерю родителей и наверняка виня себя. За то, что его не оказалось дома в этот злополучный час, за то, что уехал тогда в Приграничье и даже не попрощался, за то, что заставил маман волноваться и не смог обнять ее последний раз, утешить обливающееся кровавыми слезами в тревоге за сына материнское сердце. Но, когда все силы были брошены на ликвидацию последствий нападения, Артур мог забыться в делах, а сейчас, когда, наконец, появилась возможность выдохнуть и просто обсудить дальнейшие шаги, он целиком погрузился в рефлексию и самобичевание.

Вчера, как только стало понятно, что нападение удалось отбить, пусть и ценой столь значимых потерь, да и сегодня тоже, дворец напоминал растревоженный муравейник: сновали туда-сюда стражники, та смена, что должна была нынче отдыхать, потому и не присутствовала на службе вчера, спешно, но тщательно проверяя все возможные укромные уголки и закоулки, серыми тенями передвигалась прислуга, пытаясь навести порядок на разгромленных этажах, плотники заново вешали двери и заделывали разбитые окна – в канун начала зимы приходилось решать вопрос быстро, не заботясь внешним видом и сохранением красоты. Да о чем может идти речь, если даже лорд Вудлоу вылез из своего логова, которое он покидал последний раз едва ли не на коронацию короля Антония. По крайней мере, Эдриан не мог припомнить ни одного случая, когда глава департамента безопасности появлялся во дворце лично. Старый Росомаха, как его называют за глаза, предпочитал сидеть в своем хорошо укрепленном доме, которому больше подошло бы определение крепости, и оттуда рассылать своих агентов с депешами – благо, что расположен он был в считанных метрах от дворцовой ограды. Дом самого лорда-Хранителя, представителя не менее древнего и знатного рода, располагался на несколько кварталов, до невозможности богатых, помпезных и дико пафосных, но дальше. За какие такие заслуги лорд Вудлоу получил столь респектабельное жилье, молодой аристократ не знал, да и, если говорить откровенно, знать не желал. Некоторые тайны лучше не трогать, от греха подальше.

Явление главы департамента безопасности во дворец собственной персоной поставило всех на уши едва ли не больше, чем повод, вынудивший лорда Вудлоу на этот беспрецедентный шаг, и его подопечные, и так прилагавшие все свои силы, чтобы вычислить все слабые места действующей схемы защиты дворца и исключить даже саму возможность повторения столь трагичных событий, теперь бегали, как ужаленные. Самой крупной ниточкой, ведущей к клубку заговора, был плененный лорд Сайрус Винтердейл. Мужчина не был настроен геройствовать и упираться, и первые же допросы, которые старый Росомаха проводил лично, показали, что мятежный аристократ отнюдь не является главным действующим лицом и уж тем более мозгом операции. По крайней мере, не той, что подразумевала захват власти. Хотя, как выяснилось, кашу в Приграничье заварил именно Винтердейл.

А началось все с того, что разбирая дневники своего пра-пра-прадеда, он наткнулся на прелюбопытнейшую историю любви мага-аристократа и совершенно незнатной, но чрезвычайно обаятельной дочери аптекаря из Калео. Нет, лорд Сайрус не относил себя к тому типу романтично настроенных людей, что грезят волшебной любовью раз и на всю жизнь, пускают слезу, когда слышат о подвигах истинных рыцарей в честь своих дам сердца, и втайне сочиняют стихи и баллады. Напротив, он был весьма практичен и даже прагматичен, а потому очень быстро смекнул, что любовь его предка и красотки из Калео длилась примерно около века, чего не может быть среди не-магов. А в том, что среди, несомненно, множественных достоинств девушки дар не значился, он был уверен – предок сам об этом писал, сожалея, что не может взять возлюбленную в жены. Если бы она была магом, это бы перекрыло и незнатное происхождение, и финансовую несостоятельность. Но девушка была самой обычной. И потому вопрос о том, как она прожила столь долгую жизнь, крайне заинтересовал аристократа.