Хранитель воспоминаний

Хранитель воспоминаний

Я толкнул дверь. Она бесшумно распахнулась, и меня тут же окутал знакомый до боли запах. Детство. Лето. Беззаботная радость и предчувствие приключений. Я даже порог переступить не успел, как меня словно бы откинуло на двадцать лет назад. Почудилось вдруг, что вот-вот вынырнет из-за угла бабушка, курчавая, невысокая и крепкая, с вафельным полотенцем через плечо.

«Привет, привет! – улыбка, светлый передник, тёплые морщинистые руки. – Ой, как вы выросли-то! Эх, малые будут рубашки. Я вам ещё зимой брала...»

Тишина. Я сделал шаг вперёд, в темную тесную прихожую. Медленно закрыл дверь.

Да, в детстве тут было куда просторнее. Сейчас коридор сузился и укоротился. Ну, нет, конечно. Это просто я стал больше.

Пальцы зашарили по стене в поисках выключателя. Отыскался он куда ниже, чем мне запомнилось. Удивительные метаморфозы.

«...Алиса открыла его – и там оказался пирожок, на котором изюминками была выложена красивая надпись: «СЪЕШЬ МЕНЯ!»

– Ой, все чудесатее и чудесатее! Прощайте, пяточки!

Она взглянула на свои ноги, а они были уже где-то далеко-далеко внизу, того и гляди, совсем пропадут...»

Прихожая озарилась приглушенным светом. Знакомые серые обои с пожелтевшим узором. Я опустил глаза. Вот и угол, который так любил драть пушистый ворчливый Маркиз. Ошмётки бумаги, заботливо подклеенные.

Куртка легла на трюмо, ботинки отправились в угол. Я вошёл в зал. В этот момент забили старые настенные часы.

– Один, два, три, – произнёс я вслух, как мы делали всегда, – четыре, пять, шесть.

Сверился с наручными часами. Все верно. Звон постепенно утих, круглый маятник продолжил деловито цокать.

Я огляделся. Сердце сдавило. Киря что, так ничего и не поменял, как въехал сюда после кончины бабушки?

«...В десять часов утра первая из всех Машин Времени была готова к путешествию. В последний раз я осмотрел все, испробовал винты и, капнув немного масла на кварцевый стержень, сел в седло. Я вздохнул и, сжав зубы, обеими руками надавил на рычаг-отправитель. Боюсь, что не сумею передать вам своеобразных ощущений путешествия по Времени...»

Напротив входа, занимая всю стену, громоздился гэдээровский гарнитур «Ратенов», поблескивая паутинкой трещин на сверкающем лаке. На полках его, как и много лет назад, выстроился ряд потрепанных книжных корешков. Строго по цветам. За стеклянной витриной серванта была расставлена коллекция нарядных сервизов. Глаз зацепился за хрустальный рог, из которого я всегда мечтал испить, и чайник, что тоненько посвистывал, когда в него наливали кипяток.

Напротив балконной двери, на низкой тумбе, раскинув хромированные усы антенны, стоял старый японский телевизор «Sharp». Под ним, в тёмной нише, видеомагнитофон. Ещё ниже – чёрные кирпичи кассет с потертыми этикетками.

Дальше мой взгляд скользнул на продавленный диван с подушками-думками в лоскутных наволочках и на кресло с накинутой на спинку кружевной салфеткой. Все, как и было. Совершенно все.

Поддавшись внезапному порыву, я шагнул к стенке и распахнул одну из дверец. Скрипнули старые петли, и от этого по загривку пробежал табун мурашек. Звук совсем не изменился.

Я не поверил своим глазам: шкафчик был забит огрызками цветной бумаги, скорлупой от грецких орехов, бусинками и пуговками, радужными фантиками и рассыпающимися сухими листочками.

Это было наше место. То, в котором хранилось детское барахло для различных поделок и игр.

Неужели за столько лет все это добро так никто и не выкинул?

Я, не закрывая шкаф, шагнул назад, упал на диван и устало растер подушечками пальцев виски. Стоило мне смежить веки, как из багрового мрака вынырнуло лицо брата. Один в один мое, только... Чуть желтоватое. Слишком худое. Слишком спокойное. Темные волосы, тоже как у меня, рассыпанные по белоснежной шелковой подушечке, впалые глаза, синеватые сухие губы.

«Оставайся у нас сегодня? – тётя треплет рукав чёрного платья. – Я тебе на кухне постелю. А то в такой день, да одному...» «Да все нормально. Я хочу поскорее разобраться с Кириными вещами. Быстрее начну – быстрее вернусь домой» «Ключи возьми, – протягивает. – Если что – зови. Помогу»

«Что ж ты, Кирюха, наделал? Не верю. Страшно идти на кухню. Вдруг там ты? На перекладине. Только пальцы ног едва касаются пола».

С протяжным стоном я поднялся и, пока сомнения вновь не накатили, вышел из зала, повернул вправо по коридору. И остановился, как вкопанный. Вот он, этот турник. Крепкий, хороший. Дед делал, пока живой был. На славу, для внуков же. В конце тёмной кишки коридора, над распахнутой кухонной дверью, из которой сочился красноватый закатный свет.