Хранители Рубежей и Гостья из прошлого или Дело 12 ведьм

Глава 9

Глава 9

Пандоре не спалось. Слишком насыщенными выдались эти два дня. Ее жизнь в Греции тоже нельзя было назвать обычной, но она была той, к которой она привыкла. Род деятельности Леты, богини реки забвения и место ее службы в царстве Аида не были подходящими для того, чтобы растить ребенка, поэтому она была вынуждена передать трехлетнюю Пандору на воспитание Гестии, однако, она навещала Пандору так часто как могла.

Информация о происхождении маленькой Пандоры не афишировалась, но то, что девочка не совсем обычная понимали в Афинах все. Основная версия смертных была, что Пандора – незаконнорожденная дочь Гестии и неизвестного смертного. Но так как Гестия считалась богиней-девственницей, то признаться в этом она не могла. Еще больше афинян озадачивал особый интерес самой Афины к маленькой сироте, причем настолько, что у кривотолков даже появилось новое направление в развитии сюжета. Начали поговаривать, что, возможно, Пандора – дочь Афины и неизвестного смертного, которую та не может признать, потому что тоже… богиня – девственница. К счастью для Пандоры - все эти слухи и домыслы не причиняли ей никакого вреда. Богини берегли ее как зеницу ока и опекали как величайшую ценность, поэтому к маленькой Пандоре относились с почтением и благоговением.

Официально Пандора считалась жрицей[1] при храме Гестии, но не официально имела гораздо более широкие полномочия. Когда восемнадцатилетнюю Пандору назначили Верховной Хранительницей священного огня Гестии – никто не удивился. Пандора не только была любимицей богини, но и обладала всеми необходимыми знаниями и качествами для Великой Хранительницы. Позже став еще и Верховной Судьей при храме Афины – Пандора закрепила за собой Статус – самой влиятельной и почтенной особы во всей Греции.

К облегчению Пандоры, статус жрицы  не только делал ее особу священной, но и оберегал от навязчивых поклонников. А желающих заполучить в жены любимицу Афины и Гестии – было слишком много. Ее неувядающая красота подтверждала догадку греков о ее божественном происхождении и потому ее достаточно «серьезный» возраст не отпугивал даже семнадцатилетних кандидатов в женихи. Пандора нахмурилась своим воспоминаниям. Но был среди ее поклонников один, который совершенно не понимал слова нет. Он не был смертным, он был отпрыском древних титанов. Однако, он тщательно скрывал как тайну своего рождения, так и имена своих родителей. И он считал, что это делает ее единственным существом во Вселенной, способной понять его. Его ухаживания становились все навязчивее и навязчивее. Он преследовал ее повсюду, давая всем понять, что имеет какие-то права на нее. Сначала это забавляло Пандору, потом злило, затем пришел момент, когда это начало ее откровенно пугать. Приближался день ее тридцати трехлетия, что означало окончание ее тридцатилетней службы хранительницы огня. Это также означало, что теперь она могла выйти замуж, не нарушая обета безбрачия данного богине. Керт откровенно и прямо заявил ей, что ее обет – это единственное, что его удерживает. Он не хотел стать изгоем женившись на жрице, связанной обетом. Он понимал, что есть традиции, которые нарушать нельзя. И не хотел восстановить против себя пантеон богов. Но, как только срок ее службы закончиться – нет такой силы во Вселенной, которая помешала бы ему жениться на Пандоре и меньше всего его интересовало ее согласие. Пандора не сомневалась, что это так и есть. «В общем, если быть до конца с собой честной, то именно Керт был тем, от кого она сбегала, тем, кого она так боялась – а не Зевса или Геру» - со вздохом подумала Пандора и попыталась выкинуть дурные мысли из головы.

* * *

Ганимед ворочался в постели, напрасно пытаясь уснуть. Он так привык к тому, что люди видят его иллюзию, что совсем отвык контролировать выражение лица себя настоящего. Пандора, к его раздражению, видела его настоящего, и с этим вряд ли, что-то получиться сделать. Теперь придется контролировать не только иллюзии, но и себя. Как будто ему и так мало проблем? Но она была совершенно права в том, что он не хочет, чтобы тот, чье присутствие он почувствовал в доме Изабелл – оказался убийцей, с которым они имеют дело. Он скорее бы предпочел иметь дело со всеми демонами Мглы, Эреба и Хаоса – сразу, чем с одним Кертом. Память услужливо подкинула ему часть их разговора, состоявшегося при первой встрече. Это был не первый и не последний раз, когда Ганимед сталкивался с тем, что кого-то можно ненавидеть всей душой просто за то, что он оказался более удачливым, по мнению менее удачливого, но ненависть Керта – все же была особенной.

- Если бы у тебя был выбор: прожить всю свою жизнь презренным рабом и пресмыкающимся или обрести власть, величие и поклонение. Какой был бы твой выбор? Я был рожден ползать, но мне предложили возможность летать? Смог бы ты отказаться?

- Если бы в обмен на величие мне предстояло стать бездушным чудовищем и убийцей – легко, – Ганимед ответил не задумываясь. 

- Кого я спрашиваю! Тебе, никогда, не понять! Смертный, наделенный такой красотой, что даже Зевс не устоял, если бы только Зевс, но и сама Афродита, получивший величие, созвездие и вечную юность просто так. Я же был рожден уродцем, получив змеиное тело матери и смертность отца. И если бы она хотя бы выбрала себе в любовники любого из царьков или какого-нибудь божка, нет, она выбрала КОНЮХА, служившего в конюшне твоего отца. Каково было мне слышать от своего родного отца восхищение в голосе, когда он говорил о тебе и омерзение во взгляде, каждый раз, когда он смотрел на меня? А ведь я – сын Ехидны[2], а значит внук Тартара и Геи, а ты простой смертный!

- Понятия не имею. И не имею желания знать, - Ганимед знал, что ведет себя не разумно, но ничего не мог с собой поделать.

- Мне пришлось кровью и болью расплачиваться за каждый малюсенький успех, за каждое незначительное достижение…, - продолжал гнуть свое Керт.