Хроники Каторги: Цой все еще жив

ГЛАВА 1

Ртутные глаза бледнолицых — обитателей Обелиска, — мерцали в отступающем мраке подобно звездам в ночном небе. Сотни и сотни глаз-огоньков в тревожном молчании наблюдали из зевов тоннелей. Воздух был душным от жара их тел; они жались к стенам и друг к другу. Первые в их жизнях что-то менялось. Менялось по-настоящему. Нити Матери, тянущиеся вдоль нескончаемых стен, ширились, наливаясь все более ядовитыми цветами. Привычный мир бледнолицых будто расходился по швам, впуская свет извне.

За высоким проемом, где находилось Ядро — сердце Матери, не переставая мерцало. Столб слепящего света падал на эбонитовый пол, и пока вены расползались по стенам, отовсюду доносились самые разные звуки: стук, стон, треск, лязг, шипение и визг, — все перемешалось, будто старый, давно забытый механизм оживал, выстраивая новый жизненный ритм. Бледнолицые с опаской глядели во все стороны, пытаясь понять происходящее; чего ждать дальше не знал никто. Мать молчала. Некому было дергать невидимые нити, что связывали их все время до этого, предупреждая об опасностях, скрывая от глаз хищных обитателей Обелиска.

В проеме мелькнула тень. С каждой новой вспышкой тень росла, принимая жуткие, неестественные формы. Все это время Рисс не сводила глаз с амбразуры, похожей на вытянутый наконечник стрелы, и теперь поняла: визг — единственный звук, который издавала не Мать. Визг источала сама тень. Бледнолицая всего раз слышала нечто подобное; так верезжали и вопили в предсмертной агонии дикие звери, поглощенные огнем в месте, лишенном всех цветов. В месте, куда она обещала себе не возвращаться.

Силой мысли Рисс перенесла себя ближе к проему, от которого черными нитями тянулись прочь остатки нечистоты. Бесформенная клякса, отрезанная от Матери, визжа и пища, пыталась спастись, стремилась выжить, покрывая собой сантиметр за сантиметром. Рисс, собрав остатки сил, возвела мысленный барьер — невидимую стену, которая не позволила бы Тьме продраться наружу. Жижа болезненно деформировалась и ее хвост, подобно изорванной плети, хлестал по барьеру. С каждым новым ударом мозг девушки резало болью. Нечистота, похожая на изорванный плащ, облепила собой барьер; изгибалась, давила, желая протиснуться сквозь ментальный заслон. Понемногу ей удавалось — Рисс слабела, но не собиралась сдаваться. Сдерживать Тьму давалось все сложнее.

Их схлестнувшиеся силы, не терпящие поражения, порождали низкий гул. Казалось, нечистота впитывала в себя даже звук, умудряясь черпать энергию из колебаний застывшего воздуха, и становилась сильнее. Барьер изогнулся под натиском, будто черная волна застыла, накатив на невидимую преграду. Не в силах стоять, Рисс опустилась на колени, вкладывая в барьер всю себя без остатка. Откуда нечистота черпала свои силы не знал никто. Возможно, ее питали остатки бесов, возможно, чужак, который принес себя в жертву. Возможно, он был еще жив, где-то внутри, в мешанине расплывающейся смолы. Все это было не важно. Она. Ее племя. Спасти и защитить их, пусть даже ценой собственной жизни. Отчаяние придало сил. Смирившись с тем, что одна оборвавшаяся жизнь даст будущее многим другим, Рисс ударила по нечистоте вновь. Пыталась сжать ее в мысленные тиски, заключить в сферу, как тогда, за пределами Обелиска. Главное — продержаться достаточно, пока Тьма, следуя низменным инстинктам, не поглотит сама себя. Удавалось с трудом. Нечистота продавила барьер и миновала проем, пожирая собой поверхность.

Рисс всеми силами тянула нечистоту вверх, стараясь оторвать от земли, но все без толку. Тогда она вообразила многотонный плоский камень и мысленно сдавила им черную жижу. Одновременно невидимые языки проталкивались под сгустки шипящей смолы, пытаясь поддеть, но тщетно — нечистота прикипела к полу, и, казалось, ничто не способно ее оторвать.

Зазвенел детский крик. Малая зацепилась хлыстом за один из крюков под куполом и камнем полетела вниз, к нечистоте. Рисс пыталась ее удержать, но не смогла; было не под силу одновременно защищать девочку и удерживать нечистоту, но этого и не требовалось. Спустя мгновение Рисс поняла замысел девочки: тьма, уловив крохотное скопление жизненных сил, бросилась поглощать. Малая держалась в опасной близости, бегая вокруг маслянистого пятна, и балансировала на грани, дразня собой черную жижу, которая бугрилась и закипала, готовясь к финальному рывку. Совсем скоро к девочке присоединился еще один бледнолицый, следом — другой. Без Матери, что все время вела их, указывая на опасности, бледнолицые стали уязвимы, приходилось опираться на собственное чутье и инстинкты. Они осознали риск и пошли не него несмотря ни на что.

Бледнолицые зашуршали темными одеяниями, увлекая за собой нечистоту в смертельный танец. Малая крепче схватила жезл, довернула кольца, и хлыст принял форму лезвия. Девочка не собиралась атаковать. Всякий раз, касаясь земли, лезвие искрило и порождало скрежет, который, как она надеялась, раззадорит нечистоту, выбьет ее из колеи. Другие бледнолицые принялись делать то же самое. Нечистота почти разрывалась, стараясь угнаться за всеми сразу, и всякий раз разбивалась о невидимый барьер. Рисс предугадала очередной рывок нечистоты, и в момент, когда та на мгновение оторвалась от поверхности, схватила ее в невидимые тиски, и, борясь с острой болью в мозгу, заточила в сферу.

Невидимая сфера сжималась, а вместе с ней, поглощая себя, погибала и нечистота. Девушка дрожала, как последний лист на ветке умирающего дерева. Пот приклеил волосы ко лбу и шее. В когда-то бесстрашных глазах поселился ужас. Черный шар, деформируясь, становился меньше и меньше, уменьшаясь до человеческих размеров под давлением Рисс.

Из черного пузыря, сдерживаемого Рисс, показалась ладонь, которой не хватало нескольких пальцев. Рука упиралась в барьер, пытаясь продавить его изнутри. Ладонь исчезла также быстро, как и появилась, а следом из черноты выступил человеческий лик, искаженный страданием. Она узнала в изъеденном лице человека со шрамом; чужака, который вернул сознание одурманенным бледнолицым, убив Вакхра, а затем вложил свою жизнь в исцеление Матери. Рисс безмолвно поблагодарила чужака, которого сдавливала сфера, попросила прощения и простилась. Собрав все оставшиеся силы, она с криком сомкнула сферу, и черный шар деформировало; какие-то его части то пропадали, то появлялись вновь, но выглядели иначе, пока не обрели человеческую форму. Иссушенное тело в позе эмбриона, обгоревшее, искореженное и изъеденное, застыло в воздухе как в невесомости. Совершенно неживое. Рисс убрала барьер, и тело чужака рухнуло вниз, каким-то чудом не развалившись на куски. Малая и остальные бледнолицые медленно, почти крадучись, подходили ближе. Они не сразу узнали в темных, будто вымоченных в смоле и саже костях то, что когда-то было чужаком. От крепко сложенного мужчины не осталось почти ничего. Изъеденные кости торчали из-под остатков мышц, кожи, шматков мяса и зияли дырами. Подобие тела похожее на иссохшую мумию исходило паром и жутко воняло. Запах выдавливал слезы.