Хроники Кэрона

Глава 1

Тишина, где мне всегда представлялось тиканье часов. Старинные, большие, с которыми всегда было запрещено играть, они стояли почти напротив моей кровати в зале. Стояли грозно, как-то очень по-свойски, с величием и всегда немного пугали своим видом — иногда даже днём. Большой циферблат, стрелки на котором замерли Бог знает сколько времени назад, был чуть позолочен. Тонкие, изящные, в противовес грубому корпусу, арабские цифры, благодаря которым я выучила их порядок с самого детства, как только научилась считать. Иногда писала их в тетрадку просто так, мешая с непонятными даже мне странными символами. Впрочем, такие же имелись за маятником, виднелись сквозь натёртое до блеска стекло и манили каждый день, каждую минуту. Прикоснутся к себе, провести сначала кончиком пальца, а потом и всей ладонью по немного шершавой внутренней стороне часов, шевелить губами и делать вид, что ты знаешь, что тут написано. Как будто сейчас обнаружил огромную тайну, как если бы твои родители скрывали, что ты приёмный и на самом деле ты какой-нибудь последний маг из великой династии. 

От меня ничего не скрывали — Ирина никогда не притворялась матерью, а когда я спросила, что к чему, рассказала всё как есть. Что отец мой погиб на какой-то войне ещё до рождения, а мать умерла, подарив жизнь. За 9 лет я наслушалась разного – и что подкидыш, и никакая Ирина мне не тётя, и другой вариант, мол, что взяли из приюта, а я просто не помню. Но взрослые чаще удивлялись другой вещи и вечно переспрашивали:

— Лена, это твоя тётя…? 

Похожие как две капли воды — я выглядела точь-в-точь как маленькая Ира и единственным различием служили глаза. Они были менее выразительными, не такими большими, даже немного косоватыми. Если приглядеться, то правый был немного больше левого. В отличии от болотных лесов в глазах женщины, у меня собирались тучи. Ещё не те сине-фиолетовые, которые предвещают грозу, а монолитные, с проблесками неба и предчувствия неминуемого противного дождя: сильного или не очень. Такой лил в тот день, когда я родилась, как рассказывала Ирина. Но вопреки различным убеждениям, ливень я не любила, терпеть не могла. Мне нравилось другое: когда летним вечером туч почти нет, только одна, небольшая, которая может зарядить так, что остаётся только бежать до укрытия — за считанные секунды вымокаешь до нитки. Нравилось со смехом прятаться под крышей подъезда, а потом, когда он чуть стихал выходить и смотреть на лес, что был прямо через дорогу от дома. И обязательно должно было быть солнце, в лучах которого так хорошо видно каждую каплю. За лесом плескалось водохранилище, его даже было видно — дорога к нему тоже начиналась в нескольких шагах от угла здания со стороны проезжей части.

Сейчас эта пора прошла: задули ветры, и листва сменила цвет под мои волосы. ещё одно отличие – в них не было огня, скорее просто тепло. Злато - рыжие, немного кудрявые они постоянно были убраны в хвост и доставали до лопаток — дальше расти отказывались уже с год и я, мечтавшая о волосах до талии, а возможно и ниже, совсем отчаялась. 

Мне хотелось, чтобы эти чёртовы часы шли. То, что они не работали ужасно угнетало, но Ирина говорила, что они в таком состоянии дороже жизни и никакой мастер не сможет их запустить, каким бы умелым не был. 

Остальная мебель не сильно выделялась, осталась ещё со времени Советского союза. Этот деревянный шкаф со стёклами, за которыми стояли книги. До верхней полки я не дотягивалась, да и тетя запрещала брать оттуда что-либо. В доступности было все остальное — читай не хочу.

Внизу находились две простые полки, на них располагался всякий мусор – старые журналы, тетради, не особо нужные книги и небольшой альбом с фотографиями, которых было ровно двадцать четыре. Его никогда не пересматривали, не тыкали пальцем, усмехаясь «А это ты!», он просто лежал и пылился в углу, за энциклопедией по постной кулинарии.

Телевизора в доме не было, место, где он должен был стоять как раз занимал хлам. Вечерами мы находили чем заняться и без него, новости Ирина узнавала из трёх газет — городской, областной и ещё одной, которая охватывала всю Россию и немного другие страны. О них ей нравилось читать больше, потому что самую большую страну в мире, она ненавидела. Не любила Москву, не разу там не бывавши, противилась с Петербурга и более или менее ещё переваривала Екатеринбург, но остальные города не переносила на дух, как и обитавших в них людей. 

Я боялась, что она однажды уйдёт, потому что здесь Ирина только ради меня. Потому что, когда я ей наскучу, то женщина просто бросит. Зачем жить в месте, где не хочешь жить, ради того, кого не любишь? А я знала, что тётя куда больше любит леса и небольшие, совершенно глухие деревни. По улицам Ира старалась не ходить, а больше по небольшому перелеску между городом и озером, даже если выходило так, что она шла куда дольше. На эти страхи женщина отмахивалась, смеялась и называла меня дурочкой, но, когда та отворачивалась, я замечала, как менялось её лицо. Как она мрачнеет, о чём-то задумывается и почти не разговаривает весь вечер.

В школе, помимо разных шуточек про Ирину, меня считали странной. Какой-то чужой и относились соответствующе, хотя и не гнобили сильно, но сторонились, насмехались и, по-видимому, боялись в какой-то степени. Последний пункт — так объясняла всё тётя.

— Люди бояться того, чего не понимают, — говорила она, заваривая отвар. С самого раннего детства я знала, что немного отличаюсь от остальных детей. Другие не умеют интуитивно отличать травы друг от друга, не умеют сдвинуть лёгкий предмет на расстоянии, не умеют ещё многих мелочей, которые у меня получались достаточно просто. Ирина только вздохнула, когда я, испуганная маленькая девочка, рассказала, что на детской площадке ни с того и с сего загорелся большой и достаточно страшный жук, который пролетал мимо.