Хроники кладоискателей

Глава 12. Машенька

В далёком нашем детстве, в соседнем подъезде жила-была девочка со сказочным именем Машенька. Девочкой она была порядочной: матом не ругалась, с мальчиками в подворотнях не курила и яблоки на садовых участках с нами не воровала. Однако полное отсутствие общих интересов с дворовыми мальчишками не делало её менее привлекательной в глазах последних. Короче говоря, влюблены в Машеньку были все без исключения, а мы с Вовкой, казалось, нашли в её лице любовь на всю оставшуюся жизнь.

Вечерами она выходила во двор в каком-нибудь чистеньком розовом или голубеньком платьице, выгуливала своего нелепого пекинеса по кличке Чуча, и, дефилируя мимо футбольной площадки или мимо школьных турников, на которых мы с Вовкой постоянно болтались, просто сводила нас с ума! В такие моменты, как-то сразу становилось стыдно за свои протёртые, старые кеды. Ну, или за когда-то бывшие модными джинсы, из которых уже давно вырос. Они были настолько коротки, что из-за этого можно было разглядеть какие носки я утром напялил. Подростковые комплексы давили колоссальным прессом на неокрепшую психику, создавая страдальческие настроения и порождая регулярное взаимное нытьё о переполнявших чувствах к прекраснейшему созданию.

Так бы, наверное, всё и шло по накатанной, если бы однажды не случился перелом. Причём, перелом как в прямом, так и в переносном смысле.

А дело было так!

Мы любили играть в «казаки-разбойники», бегая по заброшенной стройке, и по пути развлекаясь боязнью призрачного маньяка, живущего в подвале этой стройки и нападающего на ребят, играющих за разбойников. Казаков маньяк, как ни странно, никогда не трогал, потому что быть казаками было более почётно. Никто никогда не слышал о конкретных жертвах жуткого убийцы, но в его существовании были уверенны все без исключения. И все без исключения его видели! Не видел маньяка, казалось, только я один. Но я, чтобы не выглядеть дураком, тоже говорил, что видел его много раз и даже один разок от него убегал.

В связи с этим мальчишки, игравшие за казаков, основной своей массой устраивали засады в подвале. Они поджидали, когда кто-нибудь из противников осмелится спуститься к ним, а разбойники, соответственно, бегали, шарахаясь от каждого шороха на верхних этажах стройки.

Когда бегать и пугаться без толку надоедало, самые смелые спускались на первый этаж. Всячески пытаясь обратить на себя внимание казаков, разбойники опускали в провалы между бетонными перекрытиями первого этажа свои конечности и выкрикивали обидные глупости о маньяке и его друзьях-казаках.

Вовка, безусловно, был самым смелым разбойником. В этих провалах много раз побывали каждая из его конечностей, а несметное количество выкрикиваемых им глупостей всегда поражало разнообразием и красноречием, вдохновляя остальных на совершение подобных подвигов.

Однажды в момент очередного яростного противостояния добра и зла, отважный разбойник Вовка сунул в лифтовую шахту свою пятую конечность, растущую между плеч. Не рассчитав угла наклона корпуса, мой дружок с криком: «Казаки – вонючки, у маньяка жопа с ручкой!», спикировал вниз головой на земляной пол подвала. Воодушевлённые героизмом своего лидера, разбойники ринулись толпой следом за ним, но только уже не головой, а ногами вперёд. Как потом рассказывал Вовка, он и сам толком не понял, когда хрустнула его ключица: то ли в момент соприкосновения с полом, то ли во время верховых скачек трёх пар ног однополчан на его спине.

Как бы то ни было, кость была сломана, больничный на целый месяц обеспечен, а авторитет бесстрашного воина прикипел к поломанному разбойнику на всю оставшуюся дворовую жизнь.

Вовка был героем! И даже старшие ребята теперь здоровались с ним за руку. Это был успех!

Но дружба со старшеклассниками была не единственным и не главным преимуществом полученной травмы. Я уже говорил, что ребятами мы были смышлёными, а значит, умели извлекать пользу из, казалось бы, самых нелепых жизненных ситуаций. Так вышло и в тот раз.

Как-то после уроков я сосиской болтался на перекладине, а травмированный Вовчик рассказывал мне об ужасах советской медицины, использующей кощунственные методы вправления сломанных костей.

– Прикинь, подходит ко мне этот амбал и говорит: «Ты, дружок, легко отделался! Мог бы и шею свернуть». А потом ласково так, гад: «Сиди ровно, сейчас немножечко больно будет». Немножечко, Серый! Ну я, как порядочный, сделал, что мне дядя доктор говорит, расслабился и жду, когда немножечко больно станет. А он, гад, как рванёт за плечо! Я даже сознание потерял. Открываю глаза, а они мне ватку с нашатырным спиртом к носу суют.

– А это ещё зачем? – спросил я, продолжая лениво раскачиваться на турнике.

– Это чтобы в сознание вернулся.

– А…

– Так ты угадай, что этот врач у меня потом спросил? Спокойно так, как будто он вообще не при делах: «Ну, что, говорит, дружище, не больно было?». Если бы не перелом, Серый, точно вмазал бы гаду!

Рассказывая, Вовка отчаянно жестикулировал здоровой рукой, но, вдруг в один момент сделал невозмутимое лицо, притих и уселся на вкопанную в землю тракторную покрышку. Я спрыгнул с перекладины и вопросительно уставился на друга. Тот слегка качнул головой себе за спину. Мимо проходила она! У меня перехватило дыхание. Яркие солнечные лучи вплетались в развивающиеся на весеннем ветру золотистые волосы, походка лёгкая и непринуждённая, огромные голубые глаза… Нокдаун!

Вовка заметно нервничал, барабаня пальцами здоровой руки по колену и часто топая пяткой. Я стоял, как парализованный, пялился на Машу и не мог оторвать взгляда от такой красоты неземной.