Хрустальная вечеринка.

Хрустальная вечеринка.

Хрустальная вечиринка.

Рождесвенская сказка.

Анастасия Шиллер.

Даже самые хрупкие сердца сможет уравновесить

Любовь. Но ценить это мы не научились.

первая и последняя глава.

Этот канун Нового года запомнился мне особенно ярко. Прошло уже сорок пять лет, а я все еще не могу забыть свою старенькую няню, которая сохранила для меня мой последний Новый год, когда я смог почувствовать себя ребенком.

Это был темный вечер в конце декабря. Я ждал в предвкушении, сидя в пижаме на одной кровати со своей младшей сестренкой Лясей, минуту, когда я смогу ощутить этот наступающий Новый год поистине глубоко.

Елку всегда ставили в нашей комнате. Я с нетерпением ждал именно этих предновогодних дней. Потому что Новый год и Рождество я любил больше всего. И скорее не потому, что я вместе с семьей свято радовался рождению Иисуса Христа. Нет, тогда еще я не мог еще так свято отдаться богослужению. Для меня это было скорее как второй новый год. А праздники мы праздновали крайне редко и целых два новых года за одну неделю выглядели для меня как детский рай.

Я смотрел на елку, которую уже обустроили в нашей комнате. В этих родных для меня стенах вмиг запахло новогодним искусством. Запах хвои разнесся и буквально погрузил меня с головой в воспоминания. Если уж замечтаться и утонуть в этом запахе, то можно и учуять мимолетный запах пряничного печенья с нотками имбиря и гвоздики.

Уже замечтавшись, я покорно сидел на своей кровати, но внутри меня буквально разгоралось нетерпение. Рядом с елкой стояла большая коробка коллекционных новогодних игрушек. Почти каждая из них состоит из стекла и стоит не маленьких денег. Я уже представлял, как гармонично можно повесить их и тогда, пышные и темно зеленные ветви ели, что отдавали холодом, заставят нас почувствовать этот новый год намного глубже.

Пока мы находились под величайшем впечатлением, моя мать что-то бурчала про праздники. Она их чертовски не любила с самого детства. Она была крайне деловой женщиной, ее интересовалась интеллигентность и озабоченность своей внешности, а семейные праздники и домашний уют крайне не подходили ей под фасон. Поэтому каждый раз, когда время подходило к празднованию, она ворчала и равнодушно кидала взгляд на наши горящие с сетрёнкой глаза. Я редко чувствовал ее материнской любви, но не могу сказать, что именно тогда мне ее не хватало. Няня восполняла всю материнскую любовь и скажу больше, она была наполнена такой бездонной любовью, что без призрения давала и мне и Лясе ее в полном объеме.

Она каждый раз читала нам сказки на ночь. Но именно предновогодняя мне нравилась больше всех. Потому что ней она подходила более ответственно, и каждая вторая строчка рифмовалась с первой. Это была уже ни столько сказка, как что-то вроде Рождественской колыбельной.

И уже на утро, я впервые за целый год с радостью вставал спозаранку. У меня был школьный утренник, и любой школьник меня поймет, новогодние утренники — это самое приятное и яркое, что-то сильное выделяющиеся среди однотипных серых школьных будний.

Еще сонный, протирая свои глаза, я подошел к Няне, которая немного которая кимарила сидя на кресле.

—ты же придешь посмотреть, как я буду петь? — прошептал я ей на ухо. Она не открывая глаза улыбнулась, а потом по очереди расщепив их, положила мне руку на плечо и произнесла.

— приду, не переживай, певец мой.

Мне было зазорно, что она меня назвала певцом. Хоть я совсем не отличался грандиозным умением петь, но мне согревало душу то, что она поддерживает меня в любом начинание.

Уже радостный, я пошел натягивать на себя свой костюм. Я был волком. Возможно, если бы я был бы чуть старше. То я выбрал бы себе роль по грандиознее, но для первоклассника, роль волка уже значимая.

Но больше всего, я ждал вечеринку, которая должна быть сегодня вечером. Мои друзья собирались у меня дома и приносили сладости, мы устраивали танцы и рассказывали пугающие истории собирались в один круг.

Няня всегда была с нами, как ни странно, но ее любили все дети, к которым она проявляла свое внимание. Многие любили ее за то, что она считала, что любая детская шалость должна быть позволена, если не приносит какой-то вред.

Но все же, один запрет у нее был. Она не разрешала заходить в ее комнату во время новогодних вечеринок. В ее комнате на деревянном стеллаже стояла хрустальная фигурка, в виде сердца. Когда я был совсем маленьким, я думал, что это лед. И из-за этого, ее любимая фигурка у меня так рознилась с ее настоящим образом.

И когда вечеринка была в самом разгаре, мы решили сыграть в прятки. Когда времени оставалось совсем немного, я бегал по всему дому в поисках того самого заветного места, где никто меня не найдет. И вдруг, я коварно посмотрел на запрещенную дверь. В мыслях, вмиг, образовался превосходный план, по тому как меня никто не найдет. Но это было вне правил… Все же, я решил обмануть всех и спрятаться там, где никто не будет искать.

Быстро забежав в нянину комнату, я хотел сесть под стеллаж, и немного не рассчитав с поворотом, со всей силы врезался плечом об него. Хрустальное сердце прямиком полетело на пол и вдребезги разбилось него. Я ахнул.

Казалось, что вместе с этим сердцем разбилось и мое и нянино и наше общее сердце. Я еще минуту осознавал, что натворил сейчас. За одну секунду, я превратил свой самый лучший — день в самый печальный. Не сразу, но собравшись с силами я сознался во всем в тот же вечер. Няня, конечно, меня не ругала. Она лишь печально вздохнула и пошла за веником, чтобы собрать осколки. Но я-то видел, как на ее морщинистых глазах засверкали слезы. Мой праздник был испорчен. Именно тогда, я пообещал ей, что на следующий новый год, я обязательно подарю ей новое хрустальное сердце, на которое с доблестью буду откладывать.