Худой Мир

Глава 10

Накануне вечером солдат—инструктор уже не застал Марины в классе. Зато нашел записку, гласящую, что ростовая мишень готова и стоит где указано. Он сходил проверил — да, картонный силуэт, в полный рост, и пропорции правильные, и даже что—то на лице нарисовано — в сумраке не разглядишь.

Так что со спокойной душой он отправился докладывать, что все к первому занятию готово. Возможно, зайди он к Дэну на пять минут позже, столкнулся бы с Мариной на обратном пути. А еще, будь он повнимательнее, то заметил бы на столе — там, где нашел записку — несколько десятков нарисованных цветков. Все как один — поникшие, понурые. И только последние пять — проснувшиеся, расцветшие.

Всего этого солдат, конечно, не заметил. Он только порадовался, что смог сбагрить часть своего задания, и наутро вовсю поучал собравшихся в рекреации детей.

— Так, паренек, держи пистолет вот так. Крепко держи. А вы тоже смотрите в оба, два раза рассказывать не буду. Так, молодец. Привыкай, я пока свет включу.

Солдат щелкнул выключателем и в другом конце рекреации высветилась ростовая мишень. Он вернулся к детям и, знай он детей хоть немного, почувствовал бы неладное. Рома, Олегов племянник, уставился на мишень и пистолет в его руке опустился.

— Чего, устал? — осведомился солдат, — Давай поднимай, целься как я учил, и попробуй попасть в мишень.

Рома посмотрел на солдата сердито, бросил пистолет на пол и заявил:

— Я в нее стрелять не буду.

Солдат, чувствуя как утончается связь его головы с его шеей, посмотрел на мишень. А потом тихо, но существенно выругался.

Марина на мишени нарисовала саму себя.

* * *

Отец приходил трижды в день. Он снимал блокировку, кормил ее и выводил погулять, будто собачонку. Остальное время она сидела неподвижно, беспомощно, одиноко. Ее утешала только та мысль, что все это ради нее. “Так папа сказал — ради моей же безопасности. Надо потерпеть”

Во время коротких прогулок она прижималась к отцу и недоверчиво косилась на ярко—малиновые силуэты других солдат — тех, с кем раньше сидела у костра, пела песни, жевала хлеб и яблоки. Многие из них были ранены или покалечены. Некоторых старых знакомых Лиза не видела.

Отец приносил ей сухой паек и питательные батончики. Пока она грызла их, запивая водой из отцовской фляги, он просто сидел рядом, гладил ее по голове и приговаривал:

— Ешь, ешь. Чего чего, а пайков у нас теперь много.

Потом он уводил ее обратно и ставил блок.

— Это нужно, понимаешь? Ради твоей же безопасности. Если вдруг что, они не тронут тебя, пока стоит блок. Скоро все это закончится, я обещаю.

Лиза верила.

Сидя в темном душном фургоне, она могла только слышать, что происходит снаружи. А происходило много чего. Первые сутки отец наводил порядок. Кого—то он прогнал восвояси, запретив на километр приближаться к лагерю, кого—то — посговорчивей — отправил в разведку. Менее сговорчивые отправились к менее удачливым, кто не пережил сбой в системе СОМН.

Еще двое суток он ждал показания разведчиков. Как поняла Лиза, ураган повалил множество деревьев, изуродовав и без того плохие лесные дороги. Нужно было либо ехать сильно в объезд, что долго, либо расчищать дорогу, что шумно и привлечет внимание. Некоторые разведчики не вернулись, и поредевшая отцовская армия стала еще меньше.

Это все он рассказал ей в одну из их вечерних прогулок. Тогда они отошли в лес, подальше от угрюмо—приунывшего лагеря, и даже развели костер. Лиза таскала хворост, а отец прилаживал котелок с водой. Закончив, он сел на поваленный ствол и жестом пригласил ее сесть рядом.

— Такие дела, Лизунь, — сказал он ей и вздохнул.

— Что—то случилось? — взволнованно спросила Лиза, — Тебе надо помочь?

Отец посмотрел на нее по—доброму и вдруг зашептал:

— Слушай, дочь. Я тебе верю, понимаешь? — Лиза покраснела и смущенно кивнула, — Ребятам своим я так верить не могу. Чуть что, чуть какая неувязка — и они уже не на моей стороне. Им сейчас не нравится, что я отослал тех, кто сменил цвет. А что я еще мог сделать? Мне не надо, чтобы залетевший дрон устроил мне бойню в лагере. И еще им не нравится, что я не отослал тебя.

— Нет, не надо, — замотала головой Лиза и вцепившись в отцовский рукав, — Мне с тобой хорошо. Еще бы Марина и мама были здесь...

— Никуда я тебя не отошлю, — пообещал отец, — Но может всякое случиться, понимаешь? И ты должна мне помочь. Слушай, — он взял ее за плечи и повернул к себе. Лиза затаила дыхание. Ей было страшно и радостно одновременно. Дух захватывало.

— Мы с тобой должны во что бы то ни стало добраться до ракеты. Это важно, понимаешь? Запустив ракету, мы окончательно закончим войну. Не будет никаких дронов, никаких цветов, кроме одного. Все вернется как было. Ты пойдешь в школу, Марина вернется в институт.

— Так она же его уже закончила давно, — удивилась Лиза.

— Так вот, — перебил ее отец, — Если со мной что—нибудь случится, ты должна это сделать. Понимаешь?

— Да! — выпалила Лиза, ничего толком не поняв.

— Я передам тебе схему шахты и ракеты. Главный вход — вот он — скорее всего заблокирован. Но есть еще один, про который эти предатели не знают. Подводный люк. А ключ у тебя уже есть, помнишь? И плавать ты хорошо умеешь, я помню. Доберешься до пультовой и запустишь. Ради меня.

— Пап. Я сделаю, я обещаю. Я тебя не предам никогда.

Он улыбнулся и погладил ее по голове.

— Я знаю, Лиз. Ты умница. Я сделаю все, чтобы тебе не пришлось об этом всем даже думать. Но если что—то случится… ты должна знать что делать.