Я больше не буду

Я больше не буду

Елка была большой. Колючие иголки хлестали по щекам при каждом шаге, и она явно стоила каждого заплаченного за неё пенни.

Дэвид так не думал. Он понял, что посмотрел не на тот ценник, только на кассе и попытался со скандалом доказать, что это вина магазина, который только и рад нажится на бедных работягах. Но добился лишь проникновенных извинений и безвозвратно испорченной упаковки. Теперь елка, которая без сомнений оказалась “Ель канадская ЛЮКС”, а не “Ель лесная обыкновенная”, раздражала его не только ценой, но и докучливыми острыми иголками.

Она должна была радоваться и той искусственной безделушке, что он для нее притащил. Шоколаду, что покупался так редко. Но нет же! Ей захотелось елку, а он, старый дурак, захотел поиграть в любящего супруга.

Приладить елку к багажнику на крыше тоже оказалось не такой уж и простой задачей. Окончательно исколов все руки и умудрившись наглотаться иголок, Дэвид наконец сел в машину. Его трясло от усталости и злости, а в таком состоянии домой ехать было нельзя. Нужно было… успокоиться.

Да. От этой мысли на лице сама собой расплылась предвкушающая улыбка.

Успокоиться.

Прошептав заветное слово себе под нос, Дэвид завел машину.

***

Сегодня был Новый Год. В этом Марта была уверена, потому что наконец-то в доме появились электронные часы со встроенным календарем. Он даже любезно настроил точное время и дату, хотя сначала не хотел этого делать. Но Марта убедила. Она давно научилась убеждать.

Вот только с елкой вышел прокол. Не стоило настаивать — она уже потом это поняла. Когда Он, взбешенный ее упрямством, выбежал из дома, громко хлопнув тяжеленной дверью.

Ладно, ничего. Не страшно. Он вернется — конечно, без елки, — и Марта извинится. Сделает все как Он любит, поклянется, что это был последний необдуманный каприз.

— Я больше не буду, — прошептала она, репетируя. — Я больше не буду! Прости меня.

И молитвенно сложила руки на груди.

***

Бар был странный. Яркая неоновая вывеска обрамляла тупое название: “Леденец”, — но Дэвиду было все равно. Провинциальный городишко, до которого пришлось добираться два часа по заснеженным дорогам — что еще здесь ловить? Есть бар — и ладно. И хорошо.

Дэвид выбрался из машины и, подумав немного, оторвал от еловой ветки кончик. В последние годы денег было мало, все уходило на Нее. На глупые прихоти вроде шоколада и витаминов, на одежду и мебель, которую Она умудрялась регулярно портить. Он чувствовал, что начал сдавать. По крайне мере, здоровье уже подводило. Ныла после сна спина, ломило по вечерам суставы. А еще появился мерзкий запах изо рта, от которого Она вечно кривилась. Но молчала.

Аккуратно положив кусочек еловой ветки в рот, Дэвид осторожно его разжевал. На языке разлилась смолистая терпкость хвои. Некоторое время за свежесть своего дыхания можно было не опасаться, а потом это будет уже неважно. Она стерпит. Она вообще была понятливой и терпеливой. Именно поэтому Дэвид не менял ее уже столько лет.

Кривясь от противной хвойной кислинки, он проверил, правильно ли застегнута рубашка и нет ли на джинсах крошек от крекеров, которыми был забит бардачок, и толкнул разукрашенную мишурой дверь бара.

***

Коврик для йоги совсем истрепался. Марта задумчиво разгладила расслоившийся измочаленный краешек и вздохнула. Она уже много раз порывалась вписать новый коврик в Список, но в последний момент всегда находились вещи поважнее. Новая зубная щетка. Пачка витаминов подороже. Упаковка таблеток от головной боли. Прокладки. Презервативы. Поначалу Марта пыталась доказать Ему, что презервативы нужны не только ей, и что если она забеременеет, то придется ехать к врачу.

— Нет, — сказал Он твердо. — Никуда ты не поедешь.

С тех пор она вынуждена была отводить место в коротеньком, всего в пять пунктов, еженедельном Списке под средства защиты.

В качестве подарка на Новый Год и Рождество Он позволил ей добавить к Списку еще три пункта с одним условием: никаких чертовых аптек да хозяйственных отделов.

— Праздник, хуйли, — Он сплюнул прямо на протертый ковер, и Марта заранее скривилась, представив, как будет оттирать его впитавшуюся слюну. — Давай, старая карга, повеселись немного!

Марте было двадцать пять, но она действительно чувствовала себя старой каргой.

Возможно, поэтому она и попросила елку.

***

В баре было шумно. Для бара, это, конечно, было нормально. А вот для Дэвида — не очень. Он чувствовал себя жалким на фоне нарядных молодух, со слегка брезгливым почтением уступавших ему дорогу, и рядом с высокими полуголыми парнями, играющими мускулами на публику. Таким, как он, было не место в царстве неона и стекла. Косые взгляды отправляли его в Лондон, в маленькие тесные подвальчики с оленьими рогами на стенах и дерьмовым пивом по фунту за пинту.

Сжимая в руке дурацкий лотерейный билет, который ему всучили на входе, Дэвид протискивался к одному из свободных столиков. Тех было много — местная молодежь явно не собиралась тратить лишние деньги, когда можно было просто оттянуться на танцполе. У Дэвида тоже не было лишних денег, но сейчас он считал свои траты оправданными. И даже благородными.

Это же благородно — спасать всяких там зверушек? Китов. Тигров. Чертовых скользких гадов в каком-нибудь Тибете. Чесать языком на многочисленных собраниях, открывать фонды, из которых деньги утекали золотым ручьем в чьи-нибудь карманы. Он же, в отличие от всех этих идиотов-”Зеленых” приносил реальную пользу.

Он спасал людей.

***

Время шло, а Он не возвращался. Марта то и дело поглядывала на часы, а потом, когда дело стало близиться к полночи, отвернула их к стене. Долгая отлучка — это хорошо для нее. После них Он всегда был добрым. И вместе с тем, она боялась даже думать, что же приводило его в такое хорошее настроение. Иногда от него пахло алкоголем. Иногда — духами. А иногда — металлом и солью.