Я буду сверху

1

Пролог

— Опять две пары социалки поставили… — Верка выпячивает картинно губы, закатывает глаза, но аккуратно, так, чтоб красиво получилось, чтоб длинные нарощенные реснички легли тенями к бровям. А то парни же кругом, нельзя облажаться.

Я смотрю на стенд с расписанием, делая вид, что страшно увлечена тем, что там написано, но в реальности тоже остро чувствую, как много вокруг парней… Верней, мне на основную массу парней плевать с высокой колокольни, но везде есть исключения…

Это исключение стоит совсем неподалеку, возвышаясь среди своих друзей и одногруппников, словно телебашня рядом с хрущевками. И сверлит мне затылок фирменным нахальным взглядом.

Хочется поежиться. Еще больше хочется развернуться и что-нибудь отмочить. Грубое такое, дерзкое.

Но нельзя. И без того этот наглец в сплетнях, словно собака в блохах. И все эти сплетни касаются его и баб. Многочисленных. Разнообразных. И если для него это без разницы, отряхнулся и дальше пошел, кобель, то для меня и моей репутации такие вещи чувствительны.

Потому все взгляды лучше игнорировать.

Целее буду.

Во всех смыслах.

— Я же от нудятины этой усну-у-у… — кокетливо тянет Верка, вздыхает, грудь в откровенном кроп топе волнуется. Вообще, у нас в универе имеется дресс-код, но только для избранных. Зубрил, терпил и неудачников. А для классных девочек — все , что угодно.

Я не отношусь ни к одной из упомянутых категорий, но одеваюсь спокойно и практично.

В конце концов, это выручает. Тоже во всех смыслах.

— Давай я рядом сяду, Верунь, — возле нас материализуется Васькин, одногруппник, скалится весело, обхватывая загребущими лапами одновременно Верку и меня за талию, — и тебе будет не до сна! Тебе тоже, Морозик, — он наклоняется, интимно ведет носом по моей шее, — м-м-м… Вкусная…

— Отвали, Васек, — я торопливо избавляюсь от нахальных лап, коротко веду глазами по молчаливой глыбе позади, и с досадой прикусываю губу, ощущая на себе мгновенно ставший жестким и грубым взгляд.

— Ты мне свидание обещала, Морозик, помнишь? — все не унимается одногруппник, явно не подозревая, насколько сейчас близок к травмпункту, — когда забьемся?

— В следующей жизни! — скалюсь я и быстренько удираю по коридору в сторону женского туалета, забив на Верку, удивленно хлопающую ресницами с такой частотой, словно реально собирается повторить слова из старой песенки и взлететь, и на Васькина, продолжающего что-то кричать мне вслед.

Правда, через пару мгновений он затыкается, да так резко, словно захлебывается, но я даже не поворачиваюсь, чтоб посмотреть, что же такое случилось с этим брехуном.

Добегаю до туалета и с выдохом облегчения несусь в открытую кабинку. Мне навстречу двигается девчонка с экономического, с удивлением прослеживает мои нервные движения, смеется:

— Тут главное — успеть, да…

— Отвали… — бормочу я с досадой и хлопаю дверцей кабинки.

Там выдыхаю и некоторое время считаю до ста и обратно, успокаивая нервы и сердечный ритм. И злясь на ситуацию, такую глупую, нелепую даже! Угораздило меня! Ну вот как так угораздило?

Минут через десять после начала пары, решаю, что уже вполне безопасно, и выползаю из своего укрытия.

В коридоре никого нет, и это отлично просто. Значит, не зря сидела на толчке и в памяти порядок счета обновляла.

Иду к лестнице, потому что пара по структурке у нас на втором, и можно бы на лифте, но я лифтов избегаю. Будем считать, что клаустрофобия, да.

Рядом с лестницей он меня и ловит.

Длинная лапа внезапно появляется из полумрака подлестничного пространства и тянет меня в темноту.

Да так быстро, что не успеваю даже пискнуть!

С легкой оторопью осознаю, что под лестницей имеется, оказывается, маленькая подсобка, очевидно для уборщицы, потому что тут тесно, пыльно, я сходу попадаю ногой в ведро, оно гремит, да так, что, кажется, будто сюда сейчас весь первый этаж сбежится.

Этот гад матерится глухо, а затем дергает меня вверх, высвобождая ступню из ведерного плена и заставляя бестолково дернуть ногами.

Машинально цепляюсь за широченные плечи, дышу тяжело, с хрипом, а нос утыкается в ямочку между ключиц. Машинально втягиваю ноздрями его аромат… М-м-м… Вот что мне всегда нравилось в этом засранце, так это его запах. Офигенное смешение парфюма, табака, чистого тела и легких резковатых нот, присущих только ему. Наверно, я просто нюхательный маньяк, потому что ведет конкретно.

Он прижимает сильно-сильно, руки, длинные, наглые, держат крепко, кадык на мощной шее выделяется так, что хочется куснуть его, ощутить дрожь этого здоровенного, слишком сексуального тела. И я не сдерживаюсь. Кусаю. В конце концов, могут быть у меня маленькие слабости?

Он ожидаемо вздрагивает и рычит глухо. А затем опять матерится. Да так вкусно, что я снова его кусаю. И стону от наслаждения. Его вкус на губах, дрожь его, такая правильная, волнующая… У меня все внутри в том же ритме сжимается, пульсирует.

— Вот ты стерва… — рычит он, а после как-то очень легко подкидывает на руках, удобно усаживая себе на бедра и одновременно проходясь пальцами по промежности, — мокрая… Дрянь…

— Болтаешь много… — фырчу я, по опыту зная, что это его заведет дальше некуда.

И оказываюсь права.

Он же у нас — на редкость маскулинный тип, не выносит, когда им руководят. Особенно девушка. Особенно в сексе. А я… А я люблю быть сверху. И он ничего с этим не может поделать. С самого начала не может. Вот и бесится.

И от этого бешенства еще слаще мне, еще острее все.

Мои трусики трещат, рвутся по шву сбоку, и я протестующе шиплю, пытаясь соскочить с рук вандала, но он мне этого, естественно, не позволяет.

Крепче прижимает к стене, запрещая двигаться, пока разбирается с ширинкой и защитой. И так ловко это все делает, одной рукой, так быстро, что я даже толком и покапризничать времени не имею!

— Иди сюда, стервочка, — хрипит он, и снова подкидывает меня на широченных, словно лопаты, ладонях, а затем опускает на себя. На удивление аккуратно. Он вообще, несмотря на внешнюю грубость, наглость беспримерную, деликатен, когда дело касается меня. И нашего секса.