Я люблю тебя, "мама"

Я люблю тебя, "мама"

Молодой человек сидел на софе, поставив локти на колени, упираясь подбородком в плотно сжатые кулаки. Его ничего не выражающий взгляд был устремлён на стоящую у окна женщину.
– Мам…
– Что?, «мам», – она повернулась: – Что?, «мам»? Ты понимаешь, что я уже устала расхлебывать твои проблемы, устала платить за тебя и твоих блядей! «Мам». Да ты вспомни, когда ты меня в последний раз называл мамой! Не помнишь? Я тебе напомню: полгода тому назад!
Пытаясь успокоиться и взять себя в руки, она прошлась по комнате. Подошла к камину. Провела пальцем по холодной мраморной поверхности; оценила его на предмет наличия пыли. Мельком взглянув на фотоснимок в стеклянной рамке, она подумала о том, что здесь ему шестнадцать лет. На этой фотографии они – счастливы: он ещё не знает, что обнимающая его женщина ему – никто. К горлу подкатил удушающий ком, в глазах зарезало…
Женщина резко повернулась:
– Костя!, ну почему?! Что происходит? Я вложила в тебя столько сил, а ты… Двадцать лет своей жизни я отдала тебе! Костя!, ну пожалуйста, объясни мне – своей маме – что? с тобой?, – она присела рядом: – Сынок… Расскажи своей маме.., – и она попыталась обнять его, но он оттолкнул её руку.
– Я тебе не сын. Я вообще тебе – никто.
– Значит, никто., - Женщина откинулась на спинку софы: – Да будет тебе известно, мой юный мальчик, что я все эти годы относилась к тебе так, как редкий родитель к своему родному, – она заметно выделила это слово: – родному ребёнку не относится. Я никогда тебе ни в чём не отказывала; я поддерживала тебя во всех твоих начинаниях; я исполняла любое твоё желание! Ты никогда и ни в чём не знал нужды! Причём настолько, что ты не имеешь и примерного представления о том, как мне далось, – она обвела рукой комнату: – всё это! Ты не знаешь, что такое недосыпать и пахать, как раб на галерах, по двадцать часов в сутки! Ты не знаешь… Ёлки-палки!, Константин!, ты можешь хотя бы повернуться ко мне?! Я устала видеть твой затылок!
Константин молча встал и пересел в кресло, стоящее напротив софы:
– Так лучше… – Ничего не выражающий, осипший голос.
– Да. Так лучше, – она посмотрела в глаза своему приёмному сыну и почувствовала, как по коже побежали мурашки: что-то пугающее было в его взгляде… «Да нет.., показалось»:
– Костя, - женщина чуть подалась вперёд: – Костя, давай попробуем поговорить, как взрослые люди… Может быть, у тебя проблемы? Ну так скажи мне и я – помогу. Ты же знаешь, что ты всегда был, есть и будешь моим единственным и любимым сыном, – молодой человек вздрогнул: – и согласись, не важно то, что мы с тобой не родные по крови. Важно то, что я люблю тебя и всегда любила, как своего…
Она усмехнулась:
– Знаешь, я, наверное, родного ребёнка никогда бы не полюбила так, как люблю тебя, – по её щекам потекли слёзы, размазывая получасовой труд визажиста.: – Чего тебе не хватает?
– Мне?, - переспросил Константин: – Любви…
Собеседница улыбнулась, так как и примерно не предполагала такого! ответа:
– Господи… Костя… Любви?, – переспросила она и облегченно вздохнула: – Боже мой.., я ожидала чего угодно: наркотиков, СПИДа, разногласий с братками, в конце концов, но.., – женщина поднялась с софы и подошла к креслу. Присела напротив сына на корточки, взяла его ладони в свои: – …Любви.., - прижала его руку к своей щеке: – Милый мой, да я сроду не поверю, что мальчику твоего положения не хватает любви. Ты учишься в престижном университете, меняешь, как перчатки, автомобили, не ограничен в средствах и тебе не хватает любви?! Господи!, сынок, да ты посмотри на себя: ты же – совершенен! Любая девушка будет счастлива, если ты, – она сделала ударение на слове «ты»: –…обратишь на нее свое внимание, а если…
Но закончить фразу он ей не позволил:
– Мне не хватает вза-им-ной любви., – Высвободив свою ладонь из ее пальцев, он поднялся и помог сделать тоже самое своей приёмной матери.: – Взаимность. Вот её-то мне и не хватает.
Константин подошёл к окну и задумчиво посмотрел в сад, в котором мирно работал садовник. Увидев хозяйского сына, он уважительно кивнул, чем вывел его из оцепенения.
– Понимаешь, – он выдержал паузу: – Ты правильно сказала: любая будет счастлива, если я обращу на неё своё внимание, ведь у меня есть всё то, что ты же и перечислила: деньги, тачки… Но есть один нюанс: я им – не нужен, им нужна вся эта мишура, поэтому.., – секунду помолчав, он горько усмехнулся и продолжил: – они – счастливы, а я – нет. Я буду счастлив только с той, которой нужен – я. Но вот ведь, парадокс: ей – не нужна вся эта мишура.
Повернувшись лицом к матери, Костя увидел, что она бледная, как мел, зажмурившись массирует виски. Он подскочил к ней:
– Опять?..
– Да…что-то…
– Давай я провожу тебя в спальню и попрошу кого-нибудь принести твою настойку…
– На счёт спальни я, пожалуй, соглашусь, – женщина поднялась с кресла и оперлась на руку сына: – но настойка… Я после неё ничего не помню…
– А что ты можешь помнить? Ты же, – он взглянул матери в глаза и добродушно улыбнулся: – спишь.
Они медленно поднялись по лестнице и пройдя по длинному коридору, вошли в её спальню. Константин, всю дорогу бережно поддерживающий свою приёмную мать, помог ей расположиться на постели: укрыл мягким пледом, заботливо поправил подушки:
– Ну, так как? Может, микстурку?
– Костя.., я даже не знаю… Дело в том, что я не просто сплю – меня мучают жуткие кошмары и самое ужасное в этом то, что я не могу от них проснуться… Такие вещи мерзкие снятся, что мне и говорить о них неприятно.
– Мерзкие, значит, – задумчиво произнес молодой человек и расправил на пледе несуществующую складку: – Что я могу сказать? В борьбе за здоровье всегда приходится чем-то жертвовать, поэтому… Ты – отдыхай, а я сейчас сам тебе все принесу.
Вернувшись через несколько минут, он проследил за принятием лекарства.
Расположившись рядом с ней на постели, он взял её за руку и принялся внимательно изучать её лицо. Да., годы, бесспорно, взяли своё, но она всё ещё была очень красивой женщиной. Красивой настолько, что пристрастный завистник, навряд ли бы допустил мысль, что ей в этом году исполнилось сорок семь лет: тридцать пять. Максимум.
Он всегда восхищался Екатериной.
В детстве она ему казалось Богиней…
Становясь старше он поражался своей детской проницательности, так как с каждым разом всё больше и больше убеждался в своей правоте.