Я не могла иначе

Ждали?

- Ты же не думала, что я тебя не встречу? – услышала я голос отца за спиной и оглянулась:

- Привет, - улыбнулась виновато, - не хотела напрягать.

- Что за глупости! – возмутился отец и крепко обнял меня.

Казалось, мои ребра легонько затрещали, вздохнуть не было никакой возможности, а в глазах начало темнеть. Дело в том, что мой отец таких выдающихся размеров, что даже слабое объятие могло вызвать легкий приступ клаустрофобии, а в сложившейся ситуации он не стал размениваться по мелочам. После очередного сложного дела и внезапно обрушившейся на меня безответной любви я сбежала в Испанию к своему давнему любовнику Бэрнардо, прямо на кануне Нового Года, о чем не удосужилась сообщить лично, постыдно позвонив. Жизнь там была проста и понятна, я невольно втянулась, а через четыре месяца отец не выдержал, каким-то образом выяснил телефон виллы, где я жила (мобильный я отключила, только отправляла редкие письма по электронной почте) и рявкнул в трубку, когда меня к ней пригласили:

- Василиса, имей совесть! Дед два раза свадьбу переносил, до следующей даты он может уже и не дожить!

Дедом мы называли друга семьи Семена Васильевича Кораблева, который на старости лет (с моей легкой подачи) нашел «ту самую». Конечно, с его возможной близкой кончиной он явно перегибал. Дед, разведчик в прошлом, был еще очень крепок, но в семьдесят четыре чего только не случается. Я устыдилась, забронировала билеты и через три дня приземлилась в родном городе, следуя транзитом через Москву.

- Пап, - прохрипела я, не в силах больше задерживать дыхание, он отпустил меня и пробормотал:

- Сама виновата…

Я жадно набрала побольше воздуха в легкие и расцеловала его в щеки, стараясь попасть выше бороды, которая ужасно кололась и со смехом заметила:

- Как тебя только Солнце целует.

- Вот у нее и спросишь, - ответил он и подхватил два моих чемодана.

Вообще-то, уезжала я с одним маленьким, не планируя задержаться более обыкновенного, то есть недели три. Отъезд все откладывался, постепенно начало теплеть и Бэрнардо потащил меня по магазинам, увлеченно покупая мне все, на что я показывала пальцем и добавляя то, что понравилось лично ему. В итоге, к моменту отлета пришлось взять два больших чемодана. Не оставлять же все это добро?

- Ты как? – спросил он уже в машине. – Я старался тебя не дергать, но, если честно, начал трусить, что ты вообще не вернешься. Да еще и дед настаивает: «Свадьбу сыграем, когда Василиса вернется. Она нас свела и должна присутствовать». А Марья ему подпевает: «Вот вернется моя девонька, и тогда сразу же в ЗАГС».

- Если честно, я забыла про деда, - виновато отозвалась я.

- Ты вообще обо всем на свете забыла, - сурово отозвался отец. - Даже фирму свою забросила, Петрович звонил, жаловался.

- Да ему лишь бы поныть, не бери в голову, дела идут и без моего участия.

- Вот это-то меня и пугает, - ответил серьезно и покосился одним глазом, второй умудрившись оставить следить за дорогой.

- Ты так окосеешь, - ехидно заметила я, уже сообразив, что он хочет спросить, но он схитрил:

- Ты так и не ответила на первый вопрос.

- Я нормально, - отозвалась неохотно, пресекая дальнейшие расспросы. – Расскажи лучше, как вы тут?

- Сама увидишь, - хмыкнул отец и замолчал, а я начала теряться в догадках, что такого я могла увидеть, но расспрашивать дальше не рискнула: сказал увижу, значит увижу.

Спустя минут сорок мы свернули с трассы и медленным ходом поехали к развилке. На душе тут же заскреблись кошки, а внутренности противно свело: если повернуть направо, в поселок, где стояли дома самых богатых и влиятельных людей нашего города, то через пять минут можно оказаться рядом с человеком, от которого ноги становились ватными. Я часто задышала и отвернулась к окну, а отец, прекрасно понимая причину такого поведения, еще больше сбавил скорость, давая мне время прийти в себя, и свернул налево, где в самой чаще леса стоял его дом и мое родовое гнездо.

Дело в том, что отец служил егерем в местных угодьях и страшно этим гордился, как и все, кто был с ним знаком или просто слышал о нем. Он всегда приходил всем на выручку, кто бы ни постучал к нему в дверь, будь то раненый охотник или заплутавший грибник, часто оказывал содействие в поисках потерявшихся и меня приучил к тому же, с малых лет объясняя все премудрости. К двадцати шести годам я овладела мастерством поиска почти в совершенстве и вскоре открыла свое сыскное агентство.

Отец притормозил, а я вышла из машины и приготовилась: из-за дома с громким лаем несся мой огромный черный друг по кличке Евгений Павлович. Через три секунды сорок килограмм свалили меня на землю, отчаянно виляя хвостом и пуская слюни. Отец засмеялся, но, видя мое бедственное положение, оттащил Палыча, который начал скулить и вырываться.

- Да угомонись ты! – прикрикнул добродушно. – Сам знаю, - и потрепал его по голове.

И тут на крыльцо выплыла Солнце: вторая жена отца, сорокалетняя женщина с невероятно яркими кудрявыми рыжими волосами, торчащими во все стороны, круглым более обыкновения лицом и счастливой улыбкой. Я торопливо подошла и встала как вкопанная в метре от нее, заметив ее уже округлившийся животик. Эмоции нахлынули с невероятной силой, и я в момент разревелась, прикрыв лицо руками.

- Василиса… - опешил подбежавший отец, - ты… не рада?

Я закивала утвердительно, потом отрицательно, понимая, что запутываю их еще больше, и заревела громче, теперь уже от досады, что не могу произнести ни слова.

- Василиса… - пробормотала Леночка жалобно, я убрала руки, торопливо вытирая лицо и шмыгая носом, одновременно плача и смеясь, сформулировала мысли:

- Я не рада, я счастлива!

Леночка приложила руки к сердцу в явных намерениях поддержать меня в начинании устроить всемирный потоп, отец шумно выдохнул и, обняв за плечи, повел в дом.

Еще минут пятнадцать мы с Солнце обнимались, орошая друг друга слезами, а он топтался рядом, не зная, что предпринять. Наступил Палычу на лапу, тот взвизгнул и шарахнулся на кухню, а мы, наконец-то, успокоились.