Я не оставлю тебя

2.

Ее трясло. Она слышала внутренний голос и не могла узнать его. Он казался ей таким высоким, таким писклявым. “Папочка! Смотри, папочка! Папочка, ты плачешь?” 

“Замолчи!”-раздалось эхо в голове. 

Мелисса нагнулась и ее лицо было в миллиметре от пола. Мокрые глаза выглядывали из-подо оба. Ее взгляд напоминал взгляд попрошайки. 

“Папочка! Почему ты плачешь?”-звон раздавался по всему телу. Она не контролировала его. Ей хотелось закрыть уши руками. Ей хотелось кричать.

“ЗАМОЛЧИ!”-боролся с писклявым голосом крик в голове.

Ей пришлось закрыть рот ладонью, потому что она почувствовала, как крик срывается с языка. На мгновение она увидела, как отец целует ее в щеку. Это видение было таким реальным, что она вздрогнула.

“Успокойся, Мелисса”-говорила она про себя, отпустив писки и крики, и теперь они раздавались где-то в глубине, она уже не слышала их, но чувствовала их дыхание.

Но она не успокоилась. Она почувствовала, как затряслись плечи. И больше не смогла сдерживать себя. Она рыдала. Настолько сильно, что между жадными вдохами и нервными выдохами просвистывал воздух, доносящий детские писклявые крики из глубин души.

Она так ясно видела, как отец подходит и целует ее в щеку. Она даже ощутила покалывание от щетины. И теплое дыхание. Она почувствовала дыхание, и в нем не было запаха перегара. 

“Папочка, не плач. Все будет хорошо”

Она лежала на полу и ее нос касался липкого пятна, который наполовину смылся от слез.

Она могла терпеть все. Но ощутить чистое дыхание отца на щеке было для нее той самой последней ниточкой, к которой коснулось лезвие. Эта ниточка держала на себе целый склад, который в мгновение обрушился. Чего только не хранилось в этом складе. И теперь она рыдала, пытаясь собрать все обратно на полки. Она жадно забрасывало все в чулан, не соблюдая порядок. И одна единственная вещь,-как это обычно бывает, когда не соблюдаешь порядок,-торчала из шкафа, мешая закрыть дверь. Она упиралась в дверь спиной, с силой толкала ее, разгибая ноги, но та не поддавалась. Папины губы выглядывали из чулана, не давая двери закрыться, и тянулись к потной щеке Мелиссы, которая всеми силами пыталась спрятаться от этого

(прекрасного)

Страшного поцелуя.

Но поцелуй снова застал ее. И рыдание усилилось.

Отец смотрел на нее все это время, стараясь держать голову прямо. Но в какой-то момент отвернулся, решив оставить ее. 

Когда Мелисса еще смотрела на него из-подо лба щенячьими глазами, его лицо было невозмутимым. Лицо отца, который ругает ребенка за то, что тот позволил взять с полки варенье, держа за спиной плеть и уже понимая, что перегибает палку. 

Наверное ему стало противно или он вспомнил о том парне, который смотрел на него через окно, не поняв все с первого раза. В любом случае, он уже отвернулся от Мелиссы и взгляд его был направлен к выходу.

И в этот момент Мелисса услышала, как хлопнула дверь. А отец увидел Марка. Он не успел сделать и шага, как парень забежал в кафе, пыхтя.

Мелисса подняла красные глаза и увидела знакомое лицо. Если бы не ее состояние,-она чувствовала, как немеют ноги,-то обязательно набросилась бы на него раньше отца. 

Она была зла на этого человека больше всего на свете. На человека, который заварил эту кашу, а теперь пришел посмотреть, как его жертва страдает.

Она вспомнила его басовитый голос: “ты мне нравишься” и забыла о том, как несколько секунд назад слезы брызгами разлетались с глаз.

-Смотрите, кто пришел!-Отец сделал шаг и остановился. 

Мелисса услышала, как камень упал на кафель.

“Ты чертов придурок!”

Ладонь марка сжимала несколько камней. Один из них прилетел точно в кожанную грудь отца. Черная кожанка была достаточно толстой, чтобы не почувствовать удара. 

Мелисса увидела, как Марк озадачился. И еще она увидела в нем то, чего не видела раньше. Еще когда он сидел здесь возле окна, к ней прокралась мысль, что он искусственный манекен. Но сейчас Мелисса разглядела в его глазах ярость. Она увидела, как внутри горит огонь. Но этот огонь совершенно не похож на огонь отца.

Мелисса знала, что отец ухмыльнулся. Она представила, как растянулись его губы, и как сверкнули два верхних зуба. Он сделал еще шаг.

Марк отвел руку за голову и резко выкинул вперед. Его лицо напряглось, маленький нос сжался.

Второй камень пролетел в сантиметре от головы. Отец наклонил ее, делая очередной шаг. Расстояние сокращалось. С такого расстояния не промахнется и слепой. 

В следующую секунду случилось две вещи: у Мелиссы отпала челюсть, глаза вылезли на лоб, а отец остановился.

Марк разжал ладонь и два камня стукнулись о плитку. Он засунул руку в карман и достал кирпич, какими кладут стены.

Перед Мелиссой возник недостроенный дом, который стоял на девятой улице. Там всегда полно кирпичей. Она представила как “девятка” Марка выезжает на шоссе-2, сворачивает на улицу Марла-Коной, проезжает старенький дом Мелиссы, сворачивает на переездный проспект и едет вверх по улице. Не доезжая трассы Е105 и “моста-размером-с-европу”, останавливается возле дома 10а, и пока она сама рыдает на полу, берет несколько камней, кирпич, кинув его в машину и едет обратно. Не подъезжая к заправке, ставит машину на обочине, засовывает кирпич в карман и уверенным шагом направляется в кафе. Она представляла это настолько четко, как сейчас видит перед собой улыбающегося Марка с тем самым кирпичом. 

В двух метрах от него стоял отец с опущенными руками, собирая пальцы в кулак. 

Мелисса догадывалась, что Марк хочет помочь ей. Но еще она знала, что он идиот, потому что лезет не в свои дела. И еще знала, что не от мира сего, потому что отцу начхать хоть на гору кирпичей.