Я подарю тебе целый мир (фшепард/гаррус)

Я подарю тебе целый мир (фшепард/гаррус)

Шепард не хочет умирать. Да и кто в здравом уме этого пожелает? Но она с пугающей ясностью понимает – битва за Землю станет последней для неё. Лёжа без сна, пока «Normandy» летит к ретранслятору, в погружённой в полутьму каюте капитана, Мариам вглядывается в лицо своего мужчины. Турианцы – совсем не эталон красоты, они и не нравятся землянке в том самом плане, честно говоря. Другое дело Гаррус. Вот уж точно «полюбить душу, чтобы затем влюбиться в тело любимой души». Вакариан вздрагивает во сне, морщится, и Шепард торопливо берёт его за когтистую лапу, с осторожностью сжимает жёсткие пальцы. Через несколько секунд мужчина расслабленно выдыхает, вновь погружаясь в крепкий сон. Мариам чуть улыбается: Гаррус – один из немногих людей в её жизни, которым достаточно просто быть, чтобы она чувствовала себя счастливой.

Боясь погружаться в ту зыбкую, серую пустоту, преследующую в неяви, женщина всё же устало прикрывает глаза и прижимается ближе к костлявому, чешуйчатому турианцу. Рядом с ним кошмары отступают хотя бы иногда. Может, потому что Гаррус видит в ней «просто Мариам»? Не «всемогущую Шепард». Кто бы раньше знал о том, насколько неподъёмна ноша героя… Теперь даже команда смотрит на неё едва ли не как на божество. Шепард жутко, Шепард страшно. Кто она такая, чтобы вдохновлять толпы живых существ по всей галактике? Всего лишь человеческая женщина, руки которой оттягивает тяжёлый пистолет да в крови плещется эфемерная биотическая сила. Мариам подчас хочется закричать: «Я не знаю, что делать! Пожалуйста, думайте сами!», когда очередной народ обращается к ней за помощью. Но нет, нельзя. Потому коммандер натягивает улыбку, и отправляется решать чужие проблемы. «Чужих проблем» сейчас нет, конечно, только вот… И Шепард ведь одна. А на неё надеются столькие, буквально ловят каждое слово, каждый жест. Что же будет, когда сил Мариам и её команды окажется недостаточно? Линчуют ли «героиню» или оправдают неудачу?

– Риам, спи, – Гаррус, обняв за плечи, трётся о плечо мандибулой, – Отдыхать нужно даже тебе.

– Я не могу. Страшно.

Они вместе едва дольше полугода, но, Духи, как же легко говорить о том, что Мариам не может сказать сейчас даже собственной матери! «Мне страшно», «мне больно», «я не знаю, как поступить» – есть ли большее доверие, чем признаваться в слабостях? Турианец мажет по коже шершавым языком, и женщина смеётся – засранец знает, по каким местам нужно бить.

– Мы победим, обещаю. А после уйдём на заслуженную пенсию. Представь, только ты, я и райский уголок вокруг.

Коммандер жмурится почти мечтательно, представляя эту картину. Белый песок до самого горизонта, маленький дом только для них двоих. И никакой войны вокруг. Шепард хочет верить, в то, что так всё и закончится.

– Когда… если я погибну, пожалуйста, не дай, чтобы устроили пышные проводы. Я не хочу… так, – говоря это, женщина едва не задыхается, а её голос предательски дрожит. Будь на месте Вакариана кто-нибудь другой, Мариам бы не смогла сказать подобного. Но они пообещали быть честными друг с другом.

– Хорошо. Я обещаю.

Гаррус не уверяет её в том, что Шепард выживет. Он не может этого обещать: в грядущем сражении нельзя сказать, кто погибнет, а кто нет. Но Вакариан знает, что будет рядом с Мариам до самого конца. И она тоже это понимает. Потому через некоторое время всё же засыпает, почти полностью перебравшись на ненормально горячего по человеческим меркам турианца.

Выбирая Синтез, Шепард больше всего мечтает уничтожить Жнецов. Но опять идёт против собственных желаний: Уничтожение или Контроль сотрут тех, кто должен жить. Геты, СУЗИ не заслуживают смерти. Она могла бы думать, что дарит Гаррусу «прекрасный новый мир», но не собирается врать себе: любимому турианцу она хотела бы подарить совсем другое. Своё настоящее и будущее, например. И тихий уголок, где до них не доберётся ни Альянса, ни Иерархия. Чтобы наблюдать вместе как заходит солнце, купаться в море обнажёнными, не боясь осуждения, и обмениваться по утрам ленивыми поцелуями, а после, завтракая, уютно молчать или азартно спорить о сотне «самых важных вещей». Она, правда, больше всего на свете хочет вот таких маленьких радостей, которые будут доступны тем, кто останется жить. Они останутся, а Мариам Шепард умрёт. И оставит одного турианца, которому обещала, что тот больше никогда не будет одинок.

Стирая горячие злые слёзы со щёк, коммандер тяжело припадает на пострадавшую ногу, но продолжает двигаться к ослепляющему белому лучу, чтобы через несколько минут перестать существовать и передать всем живым существам новую ДНК. Она надеется, что Катализатор не соврал, иначе всё было зря. Закрывая глаза и растворяясь в обжигающих, разбирающих на части и душу, и тело, лучах, все мысли Мариам направлены к Гаррусу и тому, чего у них никогда не случится.