Я поэт, и ты влюбилась в мои стихи

Часть VI. Главы XXXXIV-XXXXIX

Часть VI

XXXXIV

«В белом платье, с косою длинной,

Жемчуг рук и запястий кокон,

Одиноко стоишь в гостиной,

Теребя погрубевший локон.

Я стою у стенных каминов,

Допивая вино устало.

А в глазах - суета, рутина

Отразилась на дне бокала.

Ты минутой назад - девчонка,

Ты часами назад - подруга.

А сейчас - новобрачной кронка

На тебе, а на мне - роль друга.

Ты же веком назад - богиня.

И секундой назад - ты снова...

Желтой пудры твоей пустыня,

Да на красных щеках основа...

Я к тебе подойду некстати

Меж гостями из света, меж

Высших обществ и высшей стати

На поклон, пьедестал, манеж,

На ступени...на что угодно,

На любую из ста арен…».

«Оно большое, Денис?».

«Ну да. Почти на три страницы. Две с половиной».

«Тогда садись. Потом его прочтешь, хорошо? Антон, давай ты».

Я спустился со сцены и занял свое привычное место. Антон, проходя возле меня, виновато опустил голову.

Ты-то чего?

Наш кружок шел наперекосяк. Официальные занятия были отменены директором. Лукерий покинул нас вчера, а мы с ним даже не попрощались…Карина Викторовна, страшная, странная женщина, которая когда-то в начальных курсах вела у нас русскую литературу, теперь курирует наш кружок.

Мы отдалились с ребятами. Случившееся после Чтений, а точнее, после той самой ночи, повернуло нашу дружбу в обратную сторону: никто не решался рассказать мне, что же произошло после моего ухода и почему вся вина лежит на лицее?

Я часто думал о Вере. Страшно осознавать, что в жизни этой сильной девушки было столько ужасных событий, и так внезапно уйти, сдаться, броситься под колеса безумного мотоцикла…  

Я не мог смотреть на Солтана. Никто и не знал, что его отношения с Верой имели такой близкий характер…Мне его искренне жаль. Жаль, что любовь, любовь настоящая, встречается нам так редко и на такое короткое время. Видимо, истинной любви не суждено жить вечно…

Покинув еще одно скучное занятие, на котором мой внутренний творческий процесс засыпает на долгую спячку, я направился к комнате. Безумно хотел уснуть.

А дождь за окном льет четвертые сутки…

Веру хоронили в дождь в ее родной деревне. И никто даже не рискнул пойти. Теперь мы – заклятые враги нашей любимой Женской гимназии.

И мне хочется плакать. Ведь я бессилен.

Уже понимаясь по лестнице на второй этаж, заметил, как из сумки выглядывает клочок бумаги. Наверное, снова Ксюша. Я так соскучился за ее письмами. Но…

«7 июня. 16:00. Каб.187 (бывший каб.поэтов 8 курса (Смольник Ф.В.) Собрание».

Я уже в комнате.

Лежу и напеваю вальс, под который мы танцевали с Таней.

Я хочу к ней. Хочу укрыть ее от этого злого мира. Я люблю ее, и в этом я силен.

Виталик попросил меня не петь. Хоть я и не пел вовсе. А так, напевал почти про себя случайно вспомнившийся мне мотив. Но тонкий слух Виталика уловил даже эти звуки.

«Денис, пожалуйста…», - повторил он, когда я уже и вовсе замолчал.

Виталик лежал спиной ко мне. Словно я пел не рядом с ним, а в его голове, вдалбливая каждую ноту в висок, с каждым тактом ускоряя темп и повышая громкость, переходя на одну октаву выше, выше…

«Замолчи!!!» - раздался голос, громкость которого наверняка превысила площадь нашей комнаты.

«Я молчал сейчас!» - слегка крикнул я, давая понять, что не являюсь причиной этих звуков в его голове.

Он ничего не ответил. Было слышно, как дыхание, учащаясь, заставляет его перейти на кашель.

Вскочив с кровати, Виталик выбежал в коридор, снеся с двери крючок для одежды.

Который медленно покатился по комнате, остановившись у моей ноги.

Я решил покинуть эту чертову комнату.

Постучать или зайти так? Ведь все равно еще никто не пришел.

Я смело открыл ручку двери, ощутив на себе прохладу нашего бывшего кабинета.

Цветы на подоконниках так и стояли. Их запах уже не был таким резким, как раньше, но иногда запах фиалок долетал даже до выхода.

Фиалки пахнут поэзией.

Жаль только, что сюда я пришел не первый.

Заметив меня у входа, Антон и Женя, прекратив свой разговор на повышенных тонах, на секунду замолчали, делая вид, что и вовсе не знакомы друг с другом и тоже не разговаривают. Антон, сложив руки на груди, уставился на пустую доску, где раньше мы писали, что такое перекрестная рифма и как отличить анапест от амфибрахия. А Женя, потеряв свободные для зрения углы, устремил свой взгляд в потолок: желтый свет лампочки, изредка моргавшей, вызывал безумный интерес.

Я прошел в глубину кабинета. А именно – в левую, свободную глубину.

«Только не третья парта, только не третья парта», - вот, о чем сейчас думает Антон.

Я сел на четвертую. «Лучше бы он сел на третью, да?».

Слишком долгое молчание. Даже сидя в кругу незнакомцев, я бы давно уже подал голос: спросил, сколько времени, скоро ли обед, да что угодно! Только не молчать, кривя задумавшееся лицо, словно выжатый лимон.

«Как шея?».

Неужели.

«Нормально, проходит уже».