Я родилась пятидесятилетней (часть вторая)

Дела шли хорошо, еще бы знать, куда...

Жизнь—это не прямая, ведущая вверх или вниз, а какая-то более сложная и неправильная линия: зигзаг, штопор, порой просто какие-то каракули. А иногда ты добираешься до того момента в жизни, когда тебе казалось, что дальше только конец, а оказывается, что это новое начало.

Энн Тэйлер, «Лестница лет».

Белла

      Приехала я совсем поздно. Пикап, наверное, после короткого застоя всё же решил обидеться на меня. Странные шумы на половине дороги заставили меня сбросить скорость до минимальной и молиться богу Шевроле и матери его Бензаколонке. Доехала я, видимо, на одной искренней вере. До этого мне позвонил несколько раз Бо, беспокоясь, не случилось ли что. В конце концов он просто набрал мой номер и не заканчивал разговор до самого Форкса под предлогом помощи в приготовлении домашнего бульона. Посмотрим, что он приготовил там со мной на проводе. Пару раз я слышала, как что-то на том конце гремело и падало, создавая помехи.

      Также звонил Майк, спросить, нужно ли за мной заехать завтра утром. Я попросила забрать меня от Квонов часов в десять. Кажется, Ньютон не поверил, что я ночую у Бо. Думает, я просто домашнее задание парню утром завезу…

      Ну-ну…

      Глаза слипались от усталости.

      Сначала Эрик, потом многочасовая поездка…

      А завтра день обещает быть таким же насыщенным, как и прошлые выходные. Я ещё ни разу не ездила в Сиэтл для подобных прогулок. Наверное, дело было в отсутствии нужной компании. Завтра после тира я планировала обойти этот город вдоль и поперёк, фотографируя, заглядывая в уютные кафе типа первого Starbucks, и просто натыкаться на новые лица этого мегаполиса.

      Квон встречал меня у подъездной дорожки, в шутку сигнализируя мне старыми маленькими флажками.

      Посадка прошла удачно.

      — Ну, наконец-то! — парень помог мне выйти из машины.

      Я с удовольствием хрустнула шеей. Спина почти отваливалась, а плечо страшно ныло. Кажется, я поторопилась с нагрузками на руку.

      — Как бульон? — у меня было серьёзное желание быстренько выпить полезного и лечь. Куда угодно. Возможно, даже сразу уснуть.

      — Какой бульон? — Квон пошутил явно не вовремя.

      Не отвечая, я вручила ему два ведра попкорна: солёный и карамельный, как заказывал.

      Бо посмотрел на строгую и голодную меня и понял, что время подколов может вернуться только после ужина.

      — Ладно-ладно, без шуток, он удался. Ты слышишь по моему голосу, что это зелье уже начало действовать на мой больной организм?

      Надеюсь, что на мой организм оно подействует так же волшебно. Зайдя в дом, я зачарованно пошла на запах.

      Догадливый Квон тут же налил мне тарелку, посыпал зеленью и вручил ложку.

      Ты ж моя прелесть!

      Наевшись, я откинулась на стул, поглаживая увеличившееся пузко… Счастье есть, когда можно вкусно поесть.

      — Спасибо! — я вспомнила про спонсора сегодняшнего ужина и с одобрением посмотрела на улыбающегося Бо.

      — Не за что… Ты знаешь, это удивительно приятно, — он чуть покраснел и отвёл взгляд.

      — Что именно?

      — Смотреть, как девушка ест. Чувствуешь себя каким-то дремучим охотником-добытчиком. Как будто притащил ей тушу мамонта и видишь, что шаманил не зря. Может, за это отвечает страшно древний ген?

      — Не знаю, в любом случае, ген замечательный, — мысли текли вяло, глаза закрывались, но я боролась с сонливостью:

      — Что будем смотреть?

      — Ты смотрела «Улыбка Моны Лизы»?

      — Успела лишь на концовку и мало что поняла… — призналась я.

      — Попытка номер два или пойдёшь спать?

      Соблазн был велик, но я согласилась на фильм. В комнате парня был отдельный телевизор и даже стоял новёхонький проигрыватель. Бо с такой гордостью скормил последнему диск, что я подумала, что гордость за технику — тоже своеобразный мужской инстинкт. Раньше были топорики, теперь телеки и мобильники… Прогресс не стоит на месте.

      Я плюхнулась на кровать и ленивым взглядом прошлась по заставленной комнате. На полочке возле кровати притаились пара книг с отвёрнутыми от меня корешками. Рядом стояла тарелка с яблоками, одно из которых я тут же приватизировала, впившись в него зубами. Стол, заваленный красками, ручками и карандашами. Небольшая доска, на которой мелом были написаны разнообразные цитаты, в одной из них я узнала слова Мартина Лютера: «Спокойствие — сильнее эмоций. Молчание — громче крика. Равнодушие — страшнее войны».