Я слышу

Я слышу

Он уселся, привычно подогнув под себя длинные ноги. Прикрыл странные большие глаза без ресниц, с радужкой вишневого цвета и приготовился слушать. Он делал так всегда. С самого начала времен. И делает это до сих пор. Сколько тысяч лет? Много... слишком много.

Плач он услышал сразу. Скорее всего, это была девочка, лет двенадцати-тринадцати.

Он прислушался.

— Мама, мамочка, — звал ребенок сквозь слезы, — забери меня, пожалуйста! Мне страшно! И больно, мамочка!

Потом тишина. Вязкая. Чёрная. Он всегда видел цвет тишины. И она о многом ему говорила. Черная — значит всё кончено.

Но он остался сидеть на месте. Не шевелясь, продолжал вслушиваться в тишину. Прозвучит или нет?

— Нееет, нет, пожалуйста! Будь проклят! БУДЬ ОН ПРОКЛЯТ! Сгори в аду!

Женский голос захлебнулся в рыданиях и через мгновение всё стихло.

Ну вот. Его выход.

На его коже по всему телу проступили тонкие, густо начерченные кроваво-красным письмена. На каком языке? На древнем, очень древнем. Этот язык появился задолго до арамейского. Письмена разгорались огнем, перемещаясь по телу, кружили в странном танце и так же внезапно сначала погасли, потом и вовсе исчезли.

Он открыл глаза, легко поднялся на ноги, захватил странную шляпу с широкими полями и пригнувшись, чтобы не задеть головой дверной проем, медленно вышел из комнаты.

***

Шериф Коэн ехал по сонному городу, лениво поглядывая по сторонам. Одноэтажные кирпичные здания, лавочки с нарядными витринами и кофейни — ничего особенного. Типичный одноэтажный провинциальный городишко, сонный и спокойный. 

Главной достопримечательностью города Байрон Бэй был музей Теодора Стингрея, поэта времен гражданской войны, который прожил здесь год, или около того. Ветхое историческое здание на окраине да плюс небольшой памятник поэту, поставленный на деньги от пожертвований. Вот и всё, что было интересного здесь.

Шериф отчаянно зевнул. Выехал из-за угла здания и утреннее яркое солнце бритвой полоснуло по глазам. Он зажмурился, нащупал солнцезащитные очки на торпеде, нацепил на нос и опустил козырек над водительским сидением. Так-то лучше!

На улицах тишина и спокойствие, никакой суеты, присущей мегаполисам.

Проезжая, он махнул рукой Бобу, пожилому чернокожему дядьке с совершенно седой кудрявой головой, который выволок на улицу стул и уселся рядом со своей мастерской. Внутри не работал кондиционер и он обосновался в тени, спасаясь от жары. На улице не то чтобы было намного прохладнее, но хотя бы ветерок обдувал.

Чуть дальше, на противоположной стороне улицы, он увидел Матильду. Мисс Матильда Шуберт поднимала жалюзи своей сувенирной лавки. Точеная фигурка в облегающем платье-футляре, в нежно-салатовой трикотажной кофточке, с ниткой жемчуга на шее взволновала шерифа. Красотка! Он проехал мимо, все время оглядываясь на нее в боковое зеркало.

«Надо бы зайти как-нибудь. Купить сувенир, что-ли... и пригласить на кофе. Вдруг что-то получится?»

Он остановился у закусочной Бэна, вышел из машины, потянулся по-кошачьи всем телом, еще раз зевнул. Поправил ремень с рацией и кобурой и направился в закусочную. Тренькнул колокольчик на двери, он переступил порог и с облегчением вдохнул прохладный кондиционированный воздух. Уселся за столик у окна так, чтобы видеть всю улицу. Профессиональная привычка — никогда не садиться спиной к двери и всегда иметь полный обзор. Снял шерифский стетсон, ребром ладони вдавил тулью и положил рядом на стол.

— Доброе утро, шериф, — сонная официантка налила ему кофе из стеклянного кофейника, — завтрак как обычно?

Он кивнул и через три минуты перед ним стояла тарелка с яичницей и беконом и хрустящий тост.

Хрипнув, включилась рация.

— Шериф? Вы меня слышите? — голос его помощницы дрожал. — У нас код десять-пятьдесят четыре.

Шериф расстроился. Если это то, что он думает...

Глянув с сожалением на дымящуюся яичницу, Коэн схватил шляпу и быстрым шагом пошел к машине.

***

Шериф пытался подавить горечь, поднимавшуюся из желудка. Хорошо, что он не успел позавтракать. Его помощница, скорбно сжав тонкие губы, накрывала простыней маленькое обнажённое тело, найденное на пустыре за городом. Совершенно беззащитное, оно лежало на животе, тонкие ноги были раскинуты, руки вытянуты вдоль тела, на шее туго затянутая веревка.

— Это Аманда?

Шериф кивнул. Ну вот и всё. Последняя надежда найти ребёнка живым рухнула. Он до последнего надеялся, что Аманда найдется, ведь у них в городе «никогда ничего не случается». Единственное, из ряда вон выходящее событие произошло пару лет назад. Тогда повздорили соседи из-за границ участка и перебравший пива Остин Тукс, сел за руль своего пикапа и вынес к чертям соседский забор. Ах да! Ещё девяностолетняя Сара Тобин, сослепу наехала на пешехода — благо скорость была черепашья и никто не пострадал. А так, в сонном Байрон Бей «никогда ничего не случается». Шериф Коэн иногда подшучивал, что у него не работа, а вечный отпуск.

И вот, теперь малышка Аманда. Он не представлял, как сказать об этом её матери. Когда девочка пропала, никто особо не беспокоился — ведь у них «никогда ничего не случается». Найдется.

Её мать, вернувшись с ночного дежурства, тоже была спокойна — заночевала, как часто бывало, у подружки, или отправилась к отцу, который жил отдельно, на другом конце города. И только вечером всполошились, Аманда не отвечала на звонки. Наскоро организовали волонтеров, и прочесали округу — мало ли, может заблудилась. Но безрезультатно.

И вот, прошло два дня и её нашли. Истерзанную, избитую, порезанную ножом и задушенную. На пустыре, который только вчера прочёсывали волонтеры. Значит тело принесли туда позже. Шериф Коэн хмурясь, ждал результатов экспертизы. У них в городишке и судмедэксперта-то не было. Пришлось везти тело в соседний город, на вскрытие. Дело было первоочередной важности, так что ждать долго не пришлось.