Я стала матерью злодея

Глава 1. Очнулась не у себя в кровати

Веки были точно склеены — мне с трудом удалось их разлепить. Чуть повернув голову, я уткнулась носом в наволочку. Ноздри защекотал запах стирального порошка. Мне всегда нравилось, как он пах, а у этого был особенно приятный аромат. Какие-то лесные травы? Необычно.

Взгляд упёрся в потолок. Вот только почему он синий? Ещё утром был белым.

Ещё больше смутила такая же синяя ткань, свисающая с потолка. Я с минуту разглядывала её, пока до меня не дошло, что это был не потолок. Это чёртов балдахин — нарядный такой навес, свисающий с карниза. Настоящий средневековый балдахин из дамаста, украшенный вышивкой, галунами и плюмажем.

Я резко села, о чём тут же пожалела. Всё перед глазами закрутилось-завертелось. Пришлось откинуться обратно на подушки, чувствуя тяжесть во всём теле. Конечности будто бы и не принадлежали мне. Один-единственный подъём выжал из меня все соки.

Я так и лежала, раскинув руки в стороны, и пялилась в синюю ткань этого дурацкого балдахина, пытаясь собрать мысли в кучу. В голове была пустота. Мне упорно не приходила даже самая отсталая мысль о том, что здесь происходит и где я вообще. Стоило об этом задуматься, как назрел не менее насущный вопросец: а кто я такая, собственно? Антуражец комнаты и вовсе вводил в состояние «а шо тут, собсно, происходит», ибо кресла и стоящая у кровати софа были точно выдернуты из музея или исторического фильма.

Где-то за пределами комнаты послышались шаги. Скрипнула дверь.

— Дона! — донёсся до меня мелодичный женский голос. — Нужно смазать петли. Двери скрипят.

В комнату зашли. Я увидела девушку, одетую в чёрное платье и фартук; на голове у неё был белый чепец. Она несла таз с водой, через плечо было перекинуто полотенце. Когда она подошла ко мне, то заметила, что я настороженно поглядываю на неё.

— Мадам, вы очнулись! — на глаза девушки навернулись слёзы. Она быстро поставила таз на прикроватную тумбочку и подорвалась ко мне, схватив за руки. — Почему вы опять это сделали?!

Я порядком удивилась.

— Сделала… что? — язык еле ворочался.

— Мадам?.. — текущие по щекам девушки слёзы остановились. Она широко распахнула глаза в неверии: — Вы меня не узнаёте?..

Я покачала головой. Ситуация казалась мне всё страннее и страннее. Я попала в какое-то шоу-прикол? А то со стороны так и выглядит. Хотя нет, тело слишком ватное, организаторов бы засудили за вред здоровью участников.

— Как же так… Мадам… Хнык… — И девушка снова заплакала.

— Тише, тише, — взмолилась я, пальцами хватая её за руку, которой она держала меня. — Лучше объясни мне, где я и кто я, а слёзы полить ты ещё успеешь. И да, тебя саму-то как звать?

— Мадам, вы так странно говорите… — Всхлипнув, девушка выдохнула: — Я Роза, ваша камеристка. Я всегда вас сопровождаю и помогаю одеться. Вы даже это забыли?

Камеристка, камеристка… Память подсказала, что это что-то вроде личной горничной. Компаньонка и поверенная у благородных леди. Вот только когда я успела стать благородной леди? Ещё вчера я…

Голову сдавило от невыносимой боли. В висках застреляло, в ушах засвистело, да так, что к горлу подкатил рвотный ком.

— Мадам?! Я позову доктора!

Девушка сорвалась с места и умчалась за пределы комнаты. Балдахин и шторы колыхались после того, как этот маленький вихрь по имени Роза пропал. Настала блаженная тишина. Приступ отступил, и вместе с ним в голове прояснилось. Имени своего я не вспомнила, но вспомнила, что мне двадцать семь лет, у меня есть родители и любимая кошка. Здоровье всегда было не ахти, а в последние несколько лет испортилось вконец. У меня постоянно болел желудок, стоило съесть что-то тяжёлое, кровяное давление скакало из-за атмосферных перепадов, а потом ещё начались проблемы со спиной и шеей. Вчера было особенно хреново: кровяное давление было очень низкое, почти как у трупа.

— Я что, всё-таки окочурилась и очнулась в Аду? — хохотнула я.

Ну да, только я могла так спокойно отреагировать на происходящую несуразицу. Мне всегда всё было, как с гуся вода. Жизнь ставила меня в неудобную коленно-локтевую позу и беспардонно трахала и так, и эдак. Сейчас я даже не удивлена тому факту, что мертва. Это понимание укрепилось в моём сознании, когда головная боль и тошнота схлынули.

В комнату вбежал мужчина с чемоданчиком. Позади него влетела перепуганная вусмерть Роза.

— Мадам, как вы себя чувствуете? — присев на край кровати, спросил, судя по всему, доктор.

— Тело не слушается, — охотно ответила я.

— Позвольте… — и доктор взял мою руку, принявшись считывать пульс.

После этого проверил зрачки. Попросил последить за пальцем, что я послушно выполнила, позволяя мужчине выполнять свою работу.

— Что из последнего вы помните? — закончив осмотр, спросил меня он.

Так, ну не говорить же как есть, в самом-то деле?

— Ничего, — соврала я. — Я очнулась в незнакомой кровати, в незнакомой комнате. Потом ко мне пришла эта милая девушка, назвавшаяся Розой.

Доктор покачал головой. Роза стояла, прижав руки ко рту, и беззвучно плакала. Мне было очень жаль эту девушку.

— Мадам, я врач и обязан говорить так, как есть.

— Да, конечно, — кивнула я. — На то вы и доктор.

— Вы в очередной раз пытались покончить с собой, и поглядите, чем это закончилось! Вы едва вернулись с того света и теперь ничего не помните. Следующая попытка может стать конечной, поймите вы уже! Ситуация с вашим мужем — не повод так истязать себя. Подумайте о ребёнке!

Я моргнула. Посмотрела сперва на доктора, потом на свои запястья, которые были перевязаны бинтами. Затем опять на доктора. Мне показалось, что я ослышалась.

— У меня есть муж и ребёнок?..

— Да, мадам. Что ж, раз ваша психика включила защиту, я просвещу вас. И надеюсь, что мои слова останутся в пределах вашей комнаты.

— Да-да! У меня нет никакого желания приносить вам неприятности и болтать попусту! — замахала я руками. Мне стало чуть лучше.