Я так хочу

Глава 44

Завеса дождя отсекла за окном фиолетовые сумерки. Мошкара пробралась сквозь сетку, кружила облаком под лампочкой, ударялась в лицо. Лина протянула руку, пальцы отыскали стеклянные грани. Поднесла стакан ко рту. Вода не появилась...

Она попыталась вспомнить, когда приходила Ту. Морщась от головной боли, связывала череду образов: темно, дождь, свет, снова дождь, солнце греет лицо, солнце слепит глаза... Она старалась собрать ощущения воедино и привязать ко времени. Но всё разваливалось. Бессвязные отрезки не обретали смысл, не наполнялись жизнью. Сегодня – это вчера?

Лина потянулась за водой и, на полпути, остановила глупую руку, вспомнив, что стакан все так же пуст.

Внутри заболело, словно кто-то раздавил в кулаке желудок. На языке разлилась горечь. Затопил страх. Голову снова опутала прозрачная занавеска, не давая воздуху проникать в лёгкие. Лина обхватила шею, подняла голову и вдохнула. Она ещё справлялась, да, справлялась... Но скоро понадобятся таблетки. И вода...

Она села. Затёкшие конечности едва слушались. Лина не чувствовала стоп, но видела как босые ноги опустились на половицы. Держась высокой спинки стула, осторожно поднялась. Постояла, неуверенно шагнула. Коленные чашечки вылезли из-под футболки, натянули бледную тонкую кожу с просвечивающимися венами. Лина долго смотрела вниз, испытывая ощущение нереальности. Невозможно… Эти ноги умели бегать.

Крутая лестница сбегала в полумрак мелкими ступенями. Лина посмотрела вниз, голова кружилась. Руки судорожно сжали перила.

– Ту, – вытолкнула из горла надтреснутый сип, – Ту! – позвала чуть громче.

Лина закрыла глаза и заставила тело двигаться. Одна ступенька, вторая, третья... На последней она качнулась, едва удержав равновесие. Ту выпрыгнула из гостиной как заяц и отпрянула.

– Хин чао, мадам! – поклонилась вьетнамка, из-под распущенных волос блеснули белки круглых глаз.

Лина проводила взглядом фигурку, пятившуюся спиной к дверям. Когда Ту юркнула на улицу, посмотрела в комнату. В голубом полумраке лицом к открытому окну стоял Берри. Азиатское солнце выжгло голый торс до черноты. Лунный свет перламутром лёг на плечи, тенями и бликами расчертил рельеф спины. Длинные ноги казалось, вырастали из пола резким движением вверх. Старые джинсы закатаны над щиколотками, руки в задних карманах, голова откинула. Худая фигура излучала напряжение. Под загорелой кожей вместе с мышцами перекатывались нервы.

Жирный механический запах напоминал ее безумие. Пострадавшую стену отмыли и снова навесили полки, в придвинутом на место кресле гордо застыла, словно хозяйский пёс, иссиня-чёрная гитара. На полированной поверхности низкого стола растеклось белое пятно, нарушая окружающий аскетизм.

Лина долго смотрела на синтетическое кружево дешёвого бюстгальтера. Хотела уйти, спасаясь бегством, как делала всегда, но тело приросло к порогу. Оно не подчинялось, слушаясь инстинктов, которые говорили: идти некуда, спасать нечего и спасаться не от кого.

Что в ней кончилось? Иссушилось? Любовь? Лина так долго не дышала, что между рёбрами запекло. Вздохнула и внезапно кровь побежала, прилила в голову и добралась до кончиков пальцев. Из горла вырвался хрип.

Кит обернулся, синие глаза равнодушно мазнули, взгляд проплыл мимо. Лина никогда не видела, как перегорает предохранитель, как от короткого замыкания происходит пожар, как молния рассекает старое дерево надвое, но точно знала, что сейчас она тот самый предохранитель, провод и столетний дуб. Ей казалось, сухой треск, словно выстрел, разнёсся над крышами лачуг. Взрыв снёс плотину, тщательно выстроенную вокруг мягкого уязвимого нутра, покалеченного разума и сердца. 

Гнев заполыхал белым огнём. Не рассуждающий, неудержимый. Ярость ослепила, прорвалась как нарыв. Мышцы пропитались ненавистью и съёжились. Лина бросилась, чувствуя силы, задушить его:

– Она же ребёнок, сволочь!

– Ребёнок? – не замечая беспорядочных ударов, Берри ссутулился, неторопливо поймал её кулаки: – Этот ребёнок пять лет работает массажисткой и отлично знает, как сделать клиенту "нappy end", – усталый голос прозвучал невыразительно и монотонно.

– Что?

– Её первые слова на английском. Знаешь, что это?

– Пусти! – Лина вырывала руки.

– Оральный секс. Входит в процедуру массажа.

– Тебе захотелось массажа?!

– Нет. Она пришлаою  в мою кровать. Голая. И разбудила ртом.

– Врёшь!

Лина выкручивала руки из стальных браслетов, сомкнувшихся на кистях. Злые слёзы обожгли глаза. Она не хотела, чтобы он их видел. Мускулы сложились в движение – основа выживания Бронкса – колено выбросилось, метя точно в пах.

Казалось, Берри очень медленно сдвинул корпус вправо и разжал ладони. Потеряв равновесие, Лина приземлилась на угол стола. В последнюю секунду сгруппировалась, смягчив удар бедром, откатилась в сторону. Тяжело дыша, вскинула глаза:

– Тебе ведь всё равно с кем, – прошипела она, – а Ту… была моей! Она любила меня! Почему ты не оставил её мне!?

– Ты не просила.

– Не просила? А ты не можешь пропустить ничего, что движется?! Ты чёрствый, самовлюблённый эгоист! Животное!

– Ничего нового, – Кит поиграл в кармане связкой ключей, лицо ничего не выражало. – Всё это я уже слышал.

– Тебе плевать! Плевать на всех! Для тебя окружающие мясо! Ты любишь только себя! – она протянула скрюченные пальцы к надменной фигуре, желая видеть её согнутой от боли.

– Не особо, – проговорил Кит пустым, как неподвижные черты, голосом. – Но я рад, что ты выговорилась.

– За что ты ненавидишь меня?