Я тебя не...

Глава 1

«Смогу ли я дышать, если твое сердце остановится?»

Я часто задавала себе этот вопрос, глядя, как ты лежишь неподвижно, под музыку пиликающих артефактов. Этот звук, как ни странно, успокаивал. Ведь, если они пиликают, значит, ты еще жив. Ты мне не ответишь, но я могу прийти и рассказать тебе обо всем. Я могу поговорить с тобой. Могу взять тебя за руку и, возможно мне только кажется, но почувствовать, как ты с теплом сжимаешь ее или осуждающе отстраняешься. Ты всегда так делал. Стоило проявить нежность, и ты закрывался, грубил, уходил в себя. Мне нравилось дразнить тебя, знаешь… И наши перепалки, когда ты сердился, а в глазах – озорные огоньки, навсегда врезались в память. Они как выцарапанные на сосне рисунки, не сотрутся и не исчезнут даже с годами.

И это все, что мне от тебя осталось.

Память.

Эти моменты не повторятся больше никогда.

Больше никогда… Это самые страшные слова. Они даже страшнее смерти. Гораздо страшнее смерти. За ними – бездна пустоты и бесконечного падения без надежды.

Я сидела на скамейке под сенью молодой сосны и смотрела, как она задумчиво раскачивает ветвями. Ты так любил сосны. Помню, как в детстве в бане ты наливал тазик горячей воды и добавлял в нее морскую соль с хвоей. Я бунтовала, надувала губки и морщила нос от запаха.

Теперь это мой самый любимый в мире аромат. Твой аромат. Единственного самого дорогого человека на свете. Единственного, кто заставлял меня держаться за эту хрупкую жизнь.

- Дедуля, - произнесла, закрыв глаза. Я не могла посмотреть на крест – не находила в себе сил. Словно, если взгляну, то признаю, что его рядом нет. – Я ведь не просто так пришла… мне тебе сказать нужно.

Как сказать, что тебе всего восемнадцать, ты без рода и племени, от тебя отказался муж, а под твоим сердцем бьется еще одно…

И всему миру на тебя наплевать.

Щеки обожгло слезами. Они горячими стрелами сорвались вниз и упали на ладони, в которых я теребила платок. Желтоватый льняной кусочек, с вышитыми незабудками. Когда мама еще могла, она вышивала их. Медленно, стежок за стежком, вкладывая всю любовь, пылающую в ее огромном добром сердце.

Мамочка…

Она тяжело болела и ушла пять лет назад, несмотря на нашу заботу.

Я резко выдохнула, поднялась и порывисто обняла сосну. Прогретый солнцем, остро пахнущий смолой и хвоей, ствол дарил мне человеческое тепло. Словно я обнимала любимого дедулю. Будто мы снова пошли за грибами, и он здесь – рядом.

- Дедулечка, что мне делать? Я… я… я беременна.

Дом скоро продадут за долги. Отец крепко запил после смерти матери, и совсем не соображал, что делает. В прошлом году его зарезали в пьяной драке и дед чудом уберег меня от продажи в рабство, во многом помогли родители Сатора, все же, отец – сельский староста, может многое, но теперь этой поддержки у меня нет. Их семья и без того была не в восторге от выбора сына, а уж теперь и подавно. Он учится в Гринжейском филиале ВАМ (высшей академии магии), у него богатая избранница и неказистая обуза жена.

Ничьей поддержки у меня больше нет.

И мужа - тоже больше нет. Его родители найдут, как развести нас.

Ничего нет, кроме тепла под ладошкой в области пупка.

- И я не знаю, что мне делать, дедуль, - вытерла слезы о шершавый ствол и прижалась к нему сильней. – У меня ничего и никого. Как я могу выносить и родить ребенка? Кому мы нужны? Куда мы пойдем? Как я воспитаю его? На что выращу? Но и убить я его не могу, кто я буду после такого? Ты бы мне этого не простил, я сама себе такого не прощу!

Чем больше говорила, тем больше меня охватывал ужас. Любой из вариантов – отвратителен. Безысходность отравляла душу, и казалось, что слезы стали такими же ледяными, как ее удушающие объятия. Я медленно сползла на землю и закрыла лицо ладонями.

- Дедулечка, мне нужен твой совет. Что мне делать? Я не смогу так жить. Я не справлюсь. У меня не получится!

Сегодня соседские дети закидали меня гнилыми помидорами, а баба Тася, узнав, что Сатор меня бросил, обругала страшными словами, добавив, что поделом мне. Залезла на мужика и окольцевала силой.

«Небось еще и обрюхатилась, чтоб привязать к себе покрепче!», - съязвила она.

Счастье, что пока о моей беременности никто не знает. Но надолго ли?

Вдобавок вечером пришли кредиторы отца и дали сутки. Если не выплачу долг – они заберут дом и выгонят меня на улицу. Моя честь опорочена. Жена, брошенная мужем, хуже утопленницы. Мне не будет жизни в нашей деревне, а в другом месте я и подавно никому не нужна.

- А кому ты должна быть нужна? – раздался голос.

Я подняла испуганные глаза, но никого не увидела. Только простенький деревянный крест на дедушкиной могиле и ни единой души. Так боялась на него смотреть, а теперь вцепилась взглядом, как в островок безопасности. Грубо сделанный соседским мальчишкой, чуть скошенный, он смотрел на меня отрезвляющей реальностью.

- У тебя есть ты и твой ребенок. Тебе никто больше не нужен, - снова раздался голос.

Не было в нем тепла и сочувствия, но не было и осуждения. Только строгость. От неожиданности даже слезы высохли. Я поднялась, отряхнула подол и без того грязного платья, снова посмотрела по сторонам. Неужели схожу с ума?

- Кто здесь?

- Ах да. Совсем забыл, что ты меня не видишь. Так лучше?

Куда уж там лучше?

Когда прямо из пустоты появляется высокий красивый мужчина в белоснежном одеянии, можно стать заикой до конца жизни! Я попятилась с испуга, споткнулась о подол и свалилась, оторопело уставившись в видение. Оно стояло в нескольких шагах и взирало на меня сверху вниз, окруженное ослепительным светом.

- Я сошла с ума? – спросила, когда вернулся дар речи.

- Возможно. Как знать, - видение пожало плечами.

- Ты – видение?

- Еще с утра был твоим ангелом-хранителем, но возможно. Решение всегда за тобой.

Безобразие какое-то! Только сумасшествия мне не хватало! Я нащупала под ладонью шишку, схватила ее и швырнула в призрака.