Я тебя уже присвоил

Глава 1

Марина

— Марина Александровна, звонил Гудков, предупредил, что к вам сегодня заедет Ахмед Зафарович, — выговаривает с листочка Наталья. — Фамилию не успела записать, — виновато смотрит на меня. Неудивительно, если и фамилия труднопроизносимая.

— Зачем заедет, не говорил? — растирая лоб над линией бровей, будто это поможет снять боль.

— Просил встретить и оказать посильную помощь, — пожимая плечами, сообщает мой секретарь. Из-за нехватки кабинетов в нашем старом детском доме ей приходится сидеть в небольшой подсобке в другом конце коридора. Вот так и носится туда-сюда весь день.

— Что этому Ахмеду… надо? — не без труда вспоминаю имя, отчество плавает на языке, но воспроизвести не получается. Наталья не отвечает, видит, что я задумалась и разговариваю сама с собой. — Посмотреть детей? — поднимаю взгляд на секретаря, будто где-то на ее лице я смогу найти ответ.

Спонсоры обычно к нам не суются, кому нужен периферийный детский дом? Для красивой рекламной картинки можно найти социальные объекты в центе города. Там и ремонт, и обустроенность, сразу видно, что государство и бизнесмены заботятся об обездоленных детях. У нас богатеям и чиновникам делать нечего, для зарабатывания бонусов в предвыборной компании мы точно не подойдем, весь электорат отвернется.

— Гудков не уточнил, но в конце разговора прямым текстом заявил, что нужно облизать, — поджимая губы, кривится Наташа. В моем коллективе не задерживаются сотрудники, которые не любят детей и не готовы грудью бросаться на амбразуру, чтобы защитить их интересы. Мы тут дружно ненавидим бюрократическую машину, перемалывающую чужие судьбы.

— Пусть сам вылизывает, облизывает, обсасывает, — живое воображение подкинуло картинок, и чай, который я только что из заботливых рук тети Поли выпила, закусив пирожком, попросился наружу.

Предстоящая встреча тревогой засела в груди. Понятно ведь, что мужчина нерусский, зачем ему чужой ребенок? Столько тяжелых, неприятных историй прошло через меня…

Я не отдам ему никого из своих детей! Вроде дышать стало легче, как только я приняла решение. Лишь бы Гудков и его замы не вмешались!

— Я пойду?

— Иди, Наташ.

Заставляю себя вернуться к работе. На столе компьютер с открытым файлом, третий день над ним корплю. Получается на какое-то время выкинуть из головы предстоящую встречу с мужчиной, которого потребовали облизать.

Фу!

Короткий сигнал телефона отвлекает от составления публичного отчета о деятельности нашего образовательного учреждения за последний год. Терпеть не могу заниматься бумагомарательством, по-другому наши отчеты не назовешь. Бумага стерпит любую ложь. Кто-то отмывает деньги, отдыхает на островах и покупает новые люксовые машины женам и любовницам, а кому-то приходится складывать красивую картинку, расписывая и приукрашивая наши скромные мероприятия.

Сохранив файл, тянусь за сотовым. Мой телефон никогда не стоит на беззвучном режиме. В любой момент мне могут позвонить с работы, я приучила всех сотрудников сообщать обо всем, что происходит у моих подопечных. Я должна быть в курсе всего. Они для меня не просто сироты, они — мои дети, которым нужно чуть больше заботы, внимания и любви. Ее в этих стенах катастрофически не хватает, но я стараюсь делать все, чтобы они не чувствовали себя обделенными, но разве нянечки и воспитатели способны заменить родителей? Нет, конечно.

Столько лет работаю, а до сих пор привыкнуть не могу к их тихой боли, которая плещется на дне грустных бездонных глаз. Тяжело вздохнув, открываю сообщение, не сразу узнаю когда-то заученный наизусть телефонный номер. Его просто много лет не было в моем списке контактов, я успела забыть.

«Привет, Марина!» — всего два слова, а меня накрывает паникой.

«Хотел узнать, как у тебя дела?» — приходит следующее сообщение.

Меня начинает трясти от злости, ненависти и, чего скрывать, страха. Бросаю абонента в черный список, но этого мало, чтобы успокоиться. Откуда у Романа мой новый номер? Я вычеркнула этого человека из жизни много лет назад. Мой брат запретил ему подходить ко мне! Зачем он мне написал? Мой персональный кошмар неожиданно ворвался в мою спокойную жизнь и разбередил все внутри.

Когда Наташа сообщила, что ко мне посетитель, я все еще пялилась в экран погасшего телефона. Стараюсь унять дрожь в теле. Фантомная реакция организма — внутренний сковывающий холод и дрожь.

Не успела попросить, чтобы посетитель подождал, мне нужно несколько минут, чтобы успокоиться. Дверь резко распахивается, и на пороге появляется… Ахмед. То ощущение, когда сразу понимаешь, что перед тобой не Саша, не Леша и не Ваня…

Высокий мужчина, приблизительно метр девяносто. Возраст определить несложно, старше сорока, но еще нет пятидесяти. Для своего возраста выглядит шикарно: широкоплечий, стройный, подтянутый, без пивного животика над поясом брюк. В строгом костюме, ворот белой рубашки расстегнут на две пуговицы. Черное пальто распахнуто, доходит до середины бедер. На запястье дорогие часы. Его не портит короткая ухоженная борода. Скорее она подчеркивает и без того мужественные черты лица и тяжелый взгляд, который способен пригвоздить к стулу. На висках легкая седина. Нос прямой, скулы ярко выражены, этого не может скрыть борода. Несколько складок на лбу, и пара глубоких — между хмурыми бровями. Цвет глаз темный, точнее рассмотреть не удается. Освещение в кабинете ужасное, да и стоит он далеко. Смотришь и сразу осознаешь, кто хозяин жизни. От этого мужчины пахнет деньгами и властью.

— Добрый день, — уверенно проходит в мой кабинет, не дожидаясь приглашения. Отмечаю, что у него глубокий сильный голос, требующий подчинения. — Арданов Ахмед. Вам звонили по моему вопросу, — следом за ним входит парень чуть старше двадцати лет. Красивая молодая копия взрослого мужчины. Мажор — сразу определяю я.

Неприязнь вызывают оба. Что им могло понадобиться от нашего детского дома? Я заранее могу сказать им «нет» на любую просьбу. А Гудкова нужно отдать под суд! Продажный боров! За взятки всяких криминальных авторитетов к нам подсылает!