Я тебя вижу

4.

Пустота.

Протянула руку, пытаясь идти на ощупь, но не могу сделать и шага. Ноги налились свинцом и их не сдвинуть с места. Оглянулась – пустота. Страх. Липкий, тягучий, неуправляемый страх. Неужели вот так всё и закончится? Боль, которая копилась во мне все эти долгие годы, прорвалась наружу. Я услышала громкий, душераздирающий вопль. Кто-то кричал, словно раненое животное, от нечеловеческой, ошеломляющей боли. Хватило секунды, чтобы понять – кричу я.

ВЛАДИСЛАВ

Я смотрел в окно на шныряющих туда-сюда людей. Устал. Я очень устал. Практически не спал четверо суток. Кира пока так и не пришла в себя. Ее состояние – стабильно тяжелое. Температура зашкаливает.

Вирус, который выполнял роль «курьера», должен был погибнуть сразу, а не через два дня. В идеале он должен был осуществить доставку молекулы в клетки глазного нерва, которая, в свою очередь, внедрившись в них, заставит нервы стать светочувствительными. Но что-то пошло не так. Вирус начал размножаться. Только спустя два дня, нам удалось все-таки побороть его. Но… я боюсь, как бы не было поздно. Ее зрачки не реагируют на свет.

Я потер переносицу, запустил пальцы в волосы и силой взъерошил их. Нельзя было этого делать. Нельзя было подвергать ее такому риску. Она доверяла Юрию. Она доверяла мне. Она с полным доверием к нам, шла на это.

В груди сдавило так, что стало трудно дышать. Я ухватился за край подоконника.

- Дурак ты, Влад! – сказал я в пустоту.

- Нет, не дурак!

Я резко вздернул голову и взглянул в сторону двери. На пороге стояла Людмила Ивановна, приемная мама Киры. Она приехала после проведения процедуры и больше не уезжала. Когда Кира не очнулась после наркоза и впала в кому, Людмила Ивановна выла белугой. Ее горестный крик, до сих пор стоит в моей голове. Она не разговаривала ни с кем. Юрий Михайлович не смог достучаться до нее. Она все время сидела у кровати Киры, держа ее за руку. Я подходил к ней всего раз, не пытался говорить, просто стоял молча у кровати Киры. Затем взял вторую руку ее дочери, и сел по другую сторону кровати. Мы сидели так всю ночь. Утром я ушел в кабинет, и вот теперь стою здесь с мучительной болью в груди и смотрю в уставшие глаза Людмилы Ивановны.

- Кира? – спросил я, попытавшись выпрямиться.

Она покачала головой и подошла ближе ко мне.

- Вам надо отдохнуть, - тихо сказала она и положила руку мне на плечо.

Я посмотрел на эту сильную женщину и, сжав ее пальцы твердо сказал:

- Я буду здесь! Когда Кира очнется, я должен быть здесь. Это мой долг.

- Долг? – с горечью спросила она и криво усмехнувшись, развернулась, чтобы уйти, - видимо у вас очень сильно´ чувство долга, раз вы всю ночь просидели у кровати моей дочери, держа ее за руку.

Сказав это, она развернулась и ушла. Я прошел в ванную комнату, раздевшись, долго стоял под холодным душем. Ледяные капли немного привели меня в чувство. Одевшись, я направился в кабинет Юрия.

Я застал его в прилегающей к кабинету комнате, спящим в скрюченной позе на небольшом диване. Решил не будить. Уже развернулся, чтобы уйти, как вдруг услышал:

- Влад! – Юрий проснулся и сел на диване, протирая ладонями лицо, - какие новости?

Я подошел, поставил перед диваном стул и, сев на него устало произнес:

- Стабильно.

Это слово было неизменным в течение последних дней.

- Черт! – Юрий измученно вздохнул и опустил кулак на диван.

- Я сейчас пойду к ней. Посмотрю все показатели.

- Тебе надо поспать, - сказал Юрий и с беспокойством посмотрел на меня, - я буду здесь, а ты отдохни хотя бы пару часов.

Я понимал, что отдых мне необходим. От офтальмолога-зомби не будет никакого толка. Поэтому я согласился, но перед этим всё-таки собирался зайти к Кире. Выйдя из кабинета Юрия, я наткнулся на человека, которого меньше всего сейчас хотел видеть.

- Владислав Андреевич! – сказала Анастасия Владимировна, вглядываясь в мое лицо, - Влад! Тебя уже совсем не узнать. Тебе надо срочно отдохнуть. Ты хоть понимаешь, что из-за этой девчонки ты гробишь себя!

Я не знаю, что было в моем взгляде, но Настя отшатнулась, как от пощечины. Я молча отодвинул ее и направился в палату Киры.

Зайдя в палату, я понял, что Кира одна. Людмилы Ивановны не было. Я подошел к Кире. Она была бледным, неземным, прекрасным ангелом. Ее черные волосы резко контрастировали с мертвенно бледной кожей. Кончиками пальцев я нежно коснулся ее холодной щеки. Затем тихонько провел по линии бровей. Дотронулся до волос, и еле касаясь, провел ладонью.

Так стоп! Холодная щека! Я тронул ее лоб – холодный!

- Марина! – крикнул я во все легкие.

Марина тут же оказалась около меня.

- Температура? – спросил я.

Марина достала инфракрасный градусник, на пару секунд поднесла ко лбу пациентки, взглянула на монитор, и тут же с огромными глазами посмотрела на меня. Затем повернула ко мне градусник: 36,1!