Я - Тень

Глава 8. Марибель

Лишь удар, отбрасывающий назад, придаёт человеку всю его наступательную силу.

Стефан Цвейг

Марибель опиралась на нелепую конструкцию ходунков, тяжело дыша. Пот катился по шее, противно щекоча кожу, но она не могла его вытереть. Забраться в конец длинного больничного коридора оказалось глупой идеей. Она висела на металлической раскоряке возле торцевого окна, дрожа всем телом, не в силах сделать больше и шага – руки не слушались, ноги отказывались держать, подгибаясь при малейшей попытке шевельнуться.

Ощущать себя такой слабой и беспомощной было невыносимо! И она старалась, старалась изо всех сил, вернуть себе прежнюю подвижность, но дело продвигалось слишком медленно. В тысячный раз проклиная собственную глупость, из-за которой оказалась в этом мире, она попыталась сделать шаг. Не вышло. Ноги снова подогнулись, и провалившись безвольными руками внутрь ходунков, она упала на голубую дорожку ковра. Злые слезы затуманили зрение. По коридору, пустому ещё секунду назад, кто-то двигался к ней быстым шагом. Сильные руки подхватили исхудавшее тело. Ей показалось, что она взмывает к потолку, но нет, не так высоко.

– Какая палата? – спросил неожиданный спаситель, сверкнув ясными голубыми глазами. Тёмно-рыжая, почти каштановая челка свесилась на лоб волнистой прядью. Переносицу украшала горбинка шрама, сползающего к правой щеке.

– Третья, – обреченно выдохнула Марибель.

Спаситель был в белом халате, а значит она попалась прямо новому врачу, в его первое ночное дежурство!

– Так-так, Александрова Марина Александровна, – давайте я и осмотрю вас сразу, раз уж я здесь.

Он уложил Марибель на кровать и присел рядом.

– Что заставило вас совершать ночные прогулки в одиночестве? Разве вы не понимаете, что это опасно? – у него был приятный голос. Мягкий, но сильный. Голос уверенного в себе человека.

Она откинулась на подушки, ощущая, как затихает противная дрожь в ногах и руках. Сквозь вертикальные полоски бежевого жалюзи проглядывала ночная темень, город за окном спал, укрытый вечерним снегопадом. Тишина, воцарившаяся в больнице, в палате, и за окном, отрезала двоих бодрствующих от остального мира. Марибель перевела взгляд на его руки – прекрасно вылепленные, сильные, одухотворенные руки. Музыканта. Или художника...

– Днём я всем мешаю. Но занимаюсь и днём. С физиотерапевтом, Татьяной, – она не оправдывалась, просто сообщала очевидное.

– Я читал историю болезни. Вы удивительно сильная женщина, Марина. Но не пытайтесь обмануть природу, давайте попробуем с ней договориться? – он смотрел на Марибель ожидая ответа.

– Пробовали уже, – буркнула она, разочарованно провожая гаснущую надежду на нового («ой, девочки! Он такой знаменитый! У него своя методика!») врача.

– А мы изменим кое-что, – словно не замечая её пессимизма, отозвался доктор, – простите, не представился – Колобов, Дмитрий Сергеевич, нейрофизиолог.

Катя примчалась после обеда. Румяная с мороза, сияя зелёными глазищами, щурша пакетами, влетела в палату маленьким вихрем оптимизма и неиссякакемой энергии. Марибель не сдержала улыбки. Что-что, а друзей Тень её тени выбирать умела.

– Так, Мари, я тут натащила всякого... Не годится тебе киснуть. Новый год же! Давай, пошевеливайся, будешь к шарикам крючки цеплять, а я тебе ёлку наряжу, – девушка ныряла в яркие бумажные пакеты с головой, выкладывая на кровать пёстрые коробки и коробочки, пока не заметила растерянный, непонимающий взгляд Марибель.

– О-о! – Катя расстроенно опустила руки, – ты же не знаешь ничего!

– Что я должна знать? – насторожилась Марибель.

– Да про праздник, про Новый год... Как же тебе? Погугли, что ли?

Местный вариант голурума, плоский сенсорный экран, Марибель освоила, едва смогла шевелить пальцами. Она набрала в поисковике «новый год» и пробежала глазами информацию о местной традиции.

– Скажи, что ты не приволокла сюда дерево!

– Обижаешь, – усмехнулась Катя, вытягивая из коридора длинный короб, – настоящую не разрешили, так что будет тебя радовать вот эта!

Она потянула за пушистый зелёный хвостик, и вытащила на свет скукоженную в упаковочной оплётке метровую «ель», новогоднее дерево, как догадалась Марибель. Когда ветки были расправлены, и деревце встало возле окна на треугольной опоре, выглянуло низкое зимнее солнце, и Марибель, на какой-то миг, оно показалось живым.

В палату заглянула медсестра и растерянно уставившись на кавардак, воскликнула:

– Александрова, что здесь происходит?!

– Развиваю мелкую моторику рук, Лена, – Марибель приподняла ярко-синий, сияющий металлическим блеском шар, и крючок, который безуспешно пыталась вставить в маленькое ушко.

– С наступающим! – возникла из-за кровати растрёпанная голова Кати. – Я загляну к вам, попозже, – многообещающе намекнула опутанная гирляндами девушка.

– Короче, – посерьёзнела Катя, когда мусор был собран и вытащен в коридор, а у окна переливалась разноцветными огоньками нарядная красавица-ёлка, – мы улетаем завтра, двадцать восьмого, а вернёмся пятого вечером. Я буду звонить, каждый день. И ты звони, ладно? Если... – в глазах девушки вспыхнула и погасла искорка надежды, – они вернутся, Мара знает, где ключ от дома, а твой телохранитель знает, как тебя найти... Ну, всё! Я побежала, а то меня Лёшка убьёт!

Она неловко чмокнула Марибель в щёку и ушла. Палата опустела. Словно внезапно убавили освещение, и пропали все звуки. Маленькая подруга Тени умела сиять, словно солнце, щедро согревая всех вокруг теплом своего сердца.