Я устала

Я устала

Бывает волочишься поздним вечером домой с работы вся уставшая и разбитая и эта прекрасная жизнь больше невмоготу. Одним словом, хочется плеваться!.. Да только женщина я воспитанная, стерплю еще разок. А то, что люди подумают про меня? Еще и бабка Зина стоит возле булочной «Фиона». Потом опять пустит слушок, что Андрюша, муж мой, человек интеллигентный и вежливый, подобрал себе невоспитанную хабалку, которая мало того что матюкается на людях (и никого не волнует, что я была тогда одна в подъезде; просто горячо любимая мною баба Зина любит подслушивать у дверей, прислонив наверняка ухо к замочной скважине, кто куда и зачем идет и кто что обсуждает, рассказывает. А если еще и повышенные тона в коридоре загромыхали, то она, вероятно, тут же бросит любимую передачу, что не сделает, даже когда ей позвонит единственный сынок или одна из немногих подруг, и пулей, забив на бремя старости, подлетит к двери), так теперь, скажет, еще и плеваться стала. Потом опять изо дня в день чувствуй на себя косые взгляды дворовых бабулек да различай краем уха еле слышимое окончание своего имени...

Десять минут я стою в десяти шагах от булочной, уткнувшись с поддельным интересом в смартфон, чтобы остаться незамеченной, но терпения у меня больше нет, сколько можно выбирать?! Та ходит из стороны в сторону, что-то ворчит себе под нос, потом донимает какими-то расспросами молодую продавщицу, уже всю раскрасневшуюся от раздражения, и опять всё по кругу...

Человек я не суеверный, но «Закон Подлости» я уважаю. Поэтому, сколько не стой, она не уйдет... Выхода нет, придется идти — мне нужны здешние пироженки, чтоб хоть как-то скрасить свой век.

Конечно, стоило мне украдкой подойти к витрине, как та сразу определилась с выбором и тут же подлетела к кассе с твердым решением.

Теперь мне остается только молиться, чтобы она не повернула голову в мою сторону. Но на этот раз, кажется, пронесло — та пошла в другую сторону от меня. Но тут молодая продавщица вдруг вытягивает жирафью шею из окна ларька, сердце мучительно екнуло, опередив моего осознания беды, и что-то крикнула вслед бабульке. В этот момент мир словно накрыл сплошной туман, а я среди густой, непроницаемой дымки совсем одна и без ориентиров. Леденящий холод окутал сначала ноги, потом туловище, а затем тысячи острых студеных иголок вонзились в голову, безжалостно пробирая до мурашек и вызывая во мне чуть ли не животный страх. Я отчаянно бьюсь в панике, кручу головой, чтоб найти выход из этого серого нескончаемого мрака. Пытаюсь закричать, но это как во сне, также бесполезно: рот открывается, но звука нет, голос утерян. Тогда я начинаю бежать. Куда? Да хоть куда! Но мои ноги не отрываются от земли. Оказывается, я их не чувствую, оказывается их и нет у меня больше: что ниже талии, то все было поглощено серой сущностью, теперь там непроницаемый вязкий туман, который медленно проглатывает меня, и скоро весь мир и я станем сплошным туманом...

Вдали, пробиваясь сквозь туман, появляется силуэт. Эти смутные очертания полусогнутого человека напоминали мне кого-то. Во мне заиграла незначительная радость. Потом человек прошел четверть пути и начал махать мне рукой, как бы подзывая к себе. Тогда я настороженно прищурилась: эти знакомые телодвижения... эти жесты... «О, нет-нет! — кричу ей, надрывая связки до боли. — Не подходи! Ты!!! Ты пожалеешь! Не надо!..» Нет, она не слышит... Она не хочет меня слышать!.. Но как она меня должна услышать, если даже я не слышу свои отчаянные крики?!

В моих ушах невыносимый писк, словно мое тело погрузилось на дно водоема. Главное, не дышать, это пройдет! Подобное уже случалось. Не дыши... Только не дыши... Нет, я больше не могу. Голова еще больше закружилась, и я закрыла глаза. Слышатся редкие шаги, кряхтение. Я все еще в сознании, я дышу, это и вправду только туман. Кто-то уже в двух шагах от меня, я слышу тяжкое дыхание. Мои руки легли на и без того закрытые глаза, словно мне это как-то поможет спрятаться от всего этого мира. В этот момент я почувствовала себя маленькой девочкой, и к горлу подошел ком, я больше не могла сдерживаться и заревела.

— Женщина, с вами всё в порядке? — послышался старческий голос на удивление отчетливо.

Я убрала руки от влажных глаз, все еще хлюпая носом. Передо мной стояла бабуля в черном берете с наивно-добродушным лицом. Моего молчания ей было мало, она терпеливо смотрела на меня, временами поправляя воротник своего серого пальто, и улыбалась.

— Все хорошо, бабушка, — добрым тоном начала я, между делом утирая слезы. — Ничего страшного не случилось. Всё и вправду хорошо, мне помощь не нужна. Хорошо, постараюсь больше не плакать. До свидания!..

Добродушная бабушка пошла по своим делам, а я молча какое-то время провожала ее взглядом, пережевывая все то, что сейчас только что со мной произошло. Как я смогла дойти до такого состояния?! Я просто больше не могу; кажется, я на грани... Еще и на эту незнакомку наговорила всяких гадостей, перепутав ее с Зинкой... Ох...

«Всё, с меня хватит!» — решительно заявила я и купила себе не один, а целых три шоколадных маффина. А когда продавец-девушка сказала: «Может, что-то еще желаете? У нас сейчас на все тортики двадцатипроцентные скидки!», то я, недолго думая, вдобавок прикупила карамельный тортик «Волшебная Сказка» в надежде, что он поможет мне оказаться в сказочном мирке — где всё хорошо и все счастливы. А что еще остается, когда у тебя бессердечно отняли долгожданный отпуск, потому что, видите ли, работать некому... Хоть бы раз кто-нибудь подумал бы о моих планах, о моей семье, о купленных билетах в конце концов... Ох... А мои наверняка уже на пол пути к реальной сказке, в отличие от меня. Ну и пускай...