Я Вам любви не обещаю

Глава 18

- Вы, маменька, поезжайте, коли собрались, а я остаюсь, - сложив руки на груди, Олеся отвернулась от матери и сестры.

- Олеся, голубушка, ну чего ты упрямишься? – попыталась вразумить младшую дочь Татьяна Михайловна. – Неужто не понимаешь, что исключительно тебе мы обязаны сим приглашением?

- Это вы, маменька, не понимаете, что Георгий Алексеевичу до меня нет никакого дела, - возразила Олеся. – Не стану я ему навязываться.

- Глупости! - отложила книгу Натали, глядя на сестру. – Разве нас граф Бахметьев пригласил? Что с того, что мы поедем по приглашению Лидии Илларионовны?

- Благодарю покорно. Я думала, что хоть ты, Натали, меня поймешь, - взволновано прошлась по комнате девушка. – Ты бы смогла встретиться с человеком, который обошелся с тобой подобным образом?

- Не понимаю, - пожала покатыми плечами Наталья. – Видит Бог, не понимаю.

- Ты мне не ответила, - пристально глядя в глаза старшей сестре, пождала губы Олеся.

- Да, смогла бы, - поднялась с кресла Натали, отвечая сестре столь же пристальным взглядом. – Да будь у него хоть гарем наложниц, я бы своего не упустила! В конце концов, ты с ним под венец пойдешь, а не гувернантка.

- Девочки! – пораженно ахнула Татьяна Михайловна, придя в ужас от того, что воспитанные в строгости барышни обсуждают столь неподобающие вещи.

- Маменька! – хором ответили сестры, повернувшись к матери.

- Коли речь о том зашла, - задумчиво молвила Татьяна Михайловна, - так позвольте и мне сказать. Я всецело согласна с Натали, Олеся. Не стоит упускать подобной возможности из-за слухов.

- Слухи! – воскликнула девушка. – Да я собственными глазами видела все.

Татьяна Михайловна сердито забарабанила пальцами по подлокотнику кресла.

- Ma chère fille (Моя дорогая девочка), хочу заметить, что у твоей тетушки были собственные причины, дабы расстроить ваши отношения с Георгием Алексеевичем.

- Это какие же? – прищурилась Олеся.

- Тебе вовсе не надобно знать о том, - отвела глаза генеральша. – Довольно того, что я о том знаю и, поверь мне, ваша размолвка с графом яйца выеденного не стоит.

- Барыня, - заглянул в гостиную лакей, - так багаж сносить вниз?

- Сноси, голубчик, сноси, - закивала головой генеральша.

Олеся тяжело вздохнула, понимая, что в этом споре с матерью и сестрой на этот раз потерпела поражение. Поднявшись с кресла, генеральша подошла к дочери и, обняв ее за плечи, развернула девушку к зеркалу.

- Олеся, ma bonne, погляди на себя. Ты же у меня красавица. Неудивительно, что Георгий Алексеевич тобой заинтересовался.

Олеся поправила медово-рыжий локон, кружево на воротничке и улыбнулась собственному отражению. И пусть у нее еще оставались сомнения, все же слова матери вселили в нее надежду, что все еще может измениться, и Бахметьев на самом деле не так равнодушен к ней, как показалось в тот момент, когда она застала его в старом флигеле с гувернанткой в поместье старухи Уваровой.

Поднявшись в свои покои, mademoiselle Епифанова довольно долго присматривала туалет для визита в Бахметьево, остановив свой выбор на довольно скромном платье палевого цвета. Хотелось предстать перед графом и его матерью в наилучшем виде. Изумрудно-зеленая ротонда и шляпка в тон с белым пушистым пером довершили облик, выгодно подчеркнув матовую бледность лица, придав взгляду загадочную глубину. Олеся повертелась перед зеркалом, окинув себя придирчивым взглядом, и оставшись полностью удовлетворенной собственным обликом, изволила спуститься.

Глава семейства Андрей Павлович, безусловно, понимал всю подоплеку нынешнего визита в Бахметьево, но предпочел делать вид, что сим приглашением Лидия Илларионовна всего лишь отдавала дань добрососедским отношениям. Усаживаясь в экипаж, генерал уже предвкушал все прелести осенней охоты на уток в компании молодого графа. Ехать было недалеко. Сытые холеные лошади резво взяли с места, и уже спустя два часа экипаж семейства Епифановых свернул на дорогу, ведущую к усадьбе Бахметьевых.

Лидия Илларионовна гостей встретила радушно, прямо в передней огромного особняка. Георгий Алексеевич в выражениях радости по поводу прибытия семейства Епифановых в родовое имение был более сдержан, чем его маменька. Олеся вошла последней и, стушевавшись под насмешливым взглядом молодого графа, малодушно спряталась за спину старшей сестры.

- Bonne journée, Георгий Алексеевич, - не поднимая глаз, поздоровалась девушка, когда Бахметьев приблизился к ней, после того, как поприветствовал всех членов ее семьи.

- Mademoiselle, позвольте заметить, что вы очаровательны нынче, - обронил Бахметьев, поднося к губам изящную кисть, затянутую в перчатку из тонкой белой лайки.

Олеся подняла голову и, разглядев ссадину на лице Бахметьева, тихо ахнула:

- Бог мой, Георгий Алексеевич, - девичья ладошка скользнула на его плечо, и девушка поднялась на носочки, дабы лучше рассмотреть, - что у вас с лицом?

- Пустяки, - мелькнула едва заметная улыбка на губах Бахметьева, - мне следовало быть более внимательным при фехтовании.

Взгляды графа и mademoiselle Епифановой встретились. Щеки Олеси порозовели, осторожно вытащив свою ладошку из его руки, девушка смущенно улыбнулась.

- Мы со своим визитом, наверное, оторвали вас от дел службы?

- Нисколько, - тотчас ответил граф. – Я искренне рад видеть вас в своем доме.

Прислуга занесла багаж, дворецкий поспешил сопроводить господ в приготовленные комнаты, а мать и сын Бахметьевы остались наедине.

- Олеся-то как похорошела, - словно, между прочим, заметила графиня, наблюдая за сыном.

- Олеся Андревна барышня весьма привлекательная, - согласился Георгий Алексеевич.

- И умна, и образована, - продолжила графиня. – Жорж, согласись. Она станет тебе хорошей женой.

Взяв мать под руку, Георгий Алексеевич помог ей подняться по лестнице в ее покои. «Спору нет. Девица Епифанова всем хороша, - размышлял Бахметьев, - да только сердечного трепета не вызвала». Мысль о том, чтобы жениться на Олесе уже не казалась графу столь привлекательной, как то было раньше. Когда же наступил тот момент, столь изменивший его отношение к mademoiselle Епифановой? Впрочем, не столько к mademoiselle Епифановой, сколько к браку вообще. Ведь его отношение к Олесе нисколько не переменилось. Переменилось другое.

Когда он перестал смотреть на брак, как на очередную веху в своей жизни? Он всегда полагал, что в вопросах создания семьи, чувства к предполагаемой супруге не есть основа для заключения брака. Было само собой разумеющимся, что претендентка должна быть хороша собой, происходить из хорошей семьи, уметь произвести впечатление, но все это вдруг в одночасье стало неважным для него.

В кругу его знакомых браки, заключенные не по велению сердца, а по причинам куда более прозаичным и приземленным были не редкостью. Случались, конечно, счастливые исключения, когда супруги питали друг к другу нежные чувства, но он никогда не задумывался над тем, какой будет его собственная семья. Хотел ли он иметь семью? Безусловно! Стать отцом? Ни малейшего сомнения! Просто все казалось, что не пришло еще время, что он чего-то еще не успел, но видно маменька его придерживалась совершенно иной точки зрения.

- Я не люблю ее, - остановившись на верхней площадки лестницы, ответил он матери после затянувшего молчания.

Лидия Илларионовна покачала головой:

- Жорж, тебе ли не знать, что любовь не самое важное условие для женитьбы. Возьми Уваровых. Да, что я говорю тебе, - распахнула двери в свои покои графиня, предлагая продолжить разговор у себя в будуаре, - ты сам все знаешь. Я не вмешивалась в твои отношения с Ольгой, но признаться, я рада, что ты порвал с ней.

- Маменька, - вздохнул Бахметьев, - неужели вы желаете мне той же участи? Я не люблю Олесю, рано или поздно она это поймет и станет искать утешения в чужих объятьях.

- Совсем не обязательно, - присела на кушетку графиня, указав сыну на кресло. – Ты думаешь, твой отец был без памяти влюблен в меня? Увы, это не так, но я даже не помышляла о том, чтобы завести интрижку на стороне.

- Ольга ведь вторая жена Уварова? – неожиданно поинтересовался Георгий Алексеевич.

Графиня удивленно моргнула и утвердительно кивнула головой:

- Князь был женат, кстати, по большой любви, только счастья ему это не принесло.

- Расскажите мне, - попросил Бахметьев.

- Мне немногое известно, - попыталась отговориться графиня, но встретившись глазами с пристальным взглядом сына, вздохнула и продолжила. – Его первую жену звали Аннет. Она была дочерью управляющего в имении Уваровых, прижитой им от крепостной девки. Когда девочка родилась, старый князь позволил своему управляющему выкупить ее мать и обвенчаться с ней. Мать Анны умерла, когда пыталась произвести на свет еще одного младенца. Увы, дитя ненамного пережило свою родительницу. Управляющий женился во второй раз, а свою дочь оставил на попечение Елизаветы Петровны, поскольку старая княгиня очень привязалась к девочке, а мачеха Анны не захотела воспитывать ребенка от того брака. Аннет всю жизнь провела в семье Уваровых в качестве воспитанницы княгини. Николя закончил кадетский корпус, вернулся в родовое гнездо и увлекся этой девицей. Это все, что мне известно.

- Старый князь допустил подобный мезальянс? – удивленно поинтересовался Георгий Алексеевич.

- Николя был молод, горяч. Ему ведь на ту пору только двадцать три года минуло, - нахмурилась графиня, а самой Анне еще и семнадцати не было. Они сбежали, тайно обвенчались и вернулись, дабы повиниться в содеянном. Старого князя хватил удар, и он скончался вскоре. Елизавета Петровна так и не простила сыну этой женитьбы, но ей пришлось смириться. Потом Николя вернулся на службу в свой полк. Потом был Кавказ, куда Уваров попал вместе со своим полком. Аннет пока его не было заболела. Врачи говорили – сухотная. В общем, к тому времени, когда он вернулся, получив ранение, его жена скончалась и была похоронена в имении Уваровых. Грустная история.

- Действительно, грустная, - согласился Георгий Алексеевич, невольно проникаясь сочувствием к Николаю Васильевичу, и от того, ощущая себя еще более виноватым за связь с его второй женой.

- Но не будем более о том. К нам это не имеет никакого отношения. Юрочка, я прошу тебя, будь любезен с Олесей. Ведь это тебе пришло в голову начать ухаживать за ней. Ты обнадежил девицу, а теперь ведешь себя с ней больно холодно, - попросила графиня.

- Я буду очень любезен с mademoiselle Епифановой, маменька, - согласился Георгий Алексеевич, улыбнувшись тому, что мать назвала его «Юрочкой», как в далеком детстве.

За ужином графиня рассадила гостей так, что Георгий оказался за столом рядом с Олесей. Заговорили о предстоящей охоте. Олеся, сморщив свой прелестный носик, выразила свое недовольство убийством ни в чем неповинных птиц, и заметила, что не разделяет восторгов папеньки по поводу предстоящего события. Генерал нахмурился и обиженно возразил, что коли ей не по нутру участие в охоте, то она может в ней и не участвовать.

Ссору, вспыхнувшую между отцом и дочерью, погасил Бахметьев, предложив генералу отправиться на охоту вдвоем, оставив дам в имении, где они смогли бы найти для себя более увлекательные занятия. На том и порешили. Андрей Павлович оценил тактичность графа и решил для себя, что заполучить его в качестве своего зятя было бы очень и очень неплохо. Генерал пообещал себе, что непременно скажет о том его сиятельству.

Памятуя о данном матери обещании, Георгий Алексеевич к своей соседке за столом был очень внимателен, весь вечер развлекал ее разговорами, сыпал комплиментами, и к завершению ужина Олеся уже была готова простить ему все его прегрешения.

- Олеся Андревна, вы нам не споете? – обратился к ней Бахметьев, помогая подняться из-за стола, когда трапеза завершилась.

- Да, порадуйте нас, - поддержала его просьбу графиня.

- Право, мне совершенно неловко, - стала отнекиваться mademoiselle Епифанова. – Мои вокальные данные чрезвычайно скромные.

Бахметьев усмехнулся. Девица явно напрашивалась на комплимент и не сказать ей о том, что она поет превосходно, было бы просто непростительно с его стороны. Ему вспомнилось, как он похвалил мастерство Веры, как художника, и с каким достоинством она приняла его комплимент, нисколько не жеманясь и не отрицая своего таланта.

- Право, Олеся Андревна, вы поскромничали. Не стоит принижать своих талантов, - предложив ей руку, громко заметил граф.

Олеся зарделась от удовольствия и, положив пальчики на сгиб его локтя, позволила Бахметьеву вывести себя из столовой и проводить в музыкальный салон. Натали села за рояль, расправила юбки и вопросительно посмотрела на сестру, предлагая той выбрать произведение для исполнения.

- Георгий Алексеевич, может быть, вы мне подыграете? – посмотрела на графа Олеся, кокетливо опустив ресницы.

Натали пожала плечами и, поднявшись с банкетки, уступила место Бахметьеву. Окинув младшую mademoiselle Епифанову ироничным взглядом, Георгий Алексеевич присел к роялю, пальцы его легко пробежали по клавишам, пробуя инструмент.

- Боюсь, я играю не столь хорошо, как вы поете, - заметил он. – Что желаете исполнить?

- Вам знаком романс Гурилева «Вам не понять моей печали»? – поинтересовалась девушка.

Граф задумался, вспоминая строки пронизанного печалью романса. Мотив был ему знаком, но он был не уверен, что сможет воспроизвести его на слух, не имея перед собой нот.

- Мелодия мне знакома, но я не уверен, что не испорчу вашего дивного исполнения своей отвратительной игрой, - честно признался он.

- И все же, давайте попробуем.

Бахметьев молча кивнул головой и, пробуя на слух клавиши, определив, наконец, нужную ноту, заиграл вступление. Олеся пела превосходно, самозабвенно и, казалось, лишь для него одного, не отводя взгляда от его сосредоточенного лица. Граф и в самом деле играл отвратительно, несколько раз сбивался, но исполнительница предпочла не замечать тех промахов и допела романс до конца.

- Натали, может быть, вы сыграете? – обратился к старшей генеральской дочери граф, едва стихли восторги по поводу пения Олеси.

Натали не стала возражать и, присев к инструменту, заиграла первую часть четырнадцатой сонаты Бетховена, обыкновенно называемую «Лунной сонатой». Георгий, слушая музыку, остановился за креслом, в котором сидела Олеся.

- Георгий Алексеевич, могу я говорить с вами откровенно? – чуть повернувшись в его сторону, поинтересовалась девушка, поправляя рыжий локон так, чтобы графу был виден изящный изгиб тонкой шеи.

- Я весь внимание, mademoiselle, - отозвался Бахметьев.

Олеся указала глазами на небольшой альков в самом дальнем углу комнаты, где стоял нотный пюпитр, и лежали музыкальные инструменты. Там они могли бы говорить, не будучи услышанными, оставаясь при этом у всех на виду. Вздохнув, граф подал руку девушке, помогая подняться и провожая до небольшого диванчика в уединенной части музыкального салона.

- Я вас слушаю, - остановился он перед ней, когда Олеся присела на диванчик.

- Не стану ходить вокруг да около. Мне кажется, я слишком поспешила с выводами в Покровском, когда застала вас…

- У mademoiselle Воробьёвой? – вздернул бровь Бахметьев.

Олеся залилась румянцем и кивнула головой.

- И какие же выводы вы сделали? – вкрадчиво поинтересовался Бахметьев.

- Мне показалось, что у вас связь с ней, - краснея еще больше, тихо обронила девушка.

- Чего вы ждете от меня? Подтверждения или опровержения? – поинтересовался граф.

- Правды! – посмотрела ему в глаза Олеся.

Бахметьев нахмурился. Прекрасный момент рассказать всю правду и раз и навсегда покончить с матримониальными притязаниями семейства Епифановых и его матери, но вряд ли Вера заслуживает того, чтобы он в пух и прах развеял то, что осталось от ее репутации в угоду собственным желаниям.

- Я не состою в связи с mademoiselle Воробьёвой, - не моргнув глазом солгал Бахметьев.

- Я знала, что это всего лишь слухи, - озарилось радостью лицо Олеси. – Не понимаю, отчего моя тетушка решила, что вы увлечены этой девицей? Но, что вы делали во флигеле?

- Княгиня Уварова подсунула мне записку, в которой Вера Николавна якобы просила меня о неотложном разговоре, - признался Бахметьев.

- Но зачем!? – удивленно воскликнула девушка.

- Мне о том неведомо, - уклонился от ответа граф. – Это все, что вы желали знать?

- Простите. Я не должна была вас выспрашивать, - смутилась Олеся.

- Не извиняйтесь, - вздохнул Бахметьев, понимая, что сам только что затянул удавку на собственной шее, дав mademoiselle Епифановой ложную надежду.

«Впрочем, отчего ложную? - бросил быстрый взгляд на девушку, Георгий Алексеевич. – Женитьба на Олесе – не повод, дабы порвать с Верой», - решил он.