Я Вам любви не обещаю

Глава 19

Утро поначалу выдавшееся туманным и не сулившим удачной охоты, с первым лучом солнца преобразилось. Туман осел, явив взору вызолоченный восходящим солнцем берег озера, заросший камышом и осокой. Звенящая тишина нарушалась только тихим стуком копыт неспешно бредущих лошадей. Легавая графа, по кличке Демби нетерпеливо поскуливая, закрутилась на одном месте. Георгий Алексеевич спешился, ласково потрепал собаку по холке и поправил ружье, висевшее на плече.

- Дальше пешком пойдем, - обратился он к генералу, обозревавшему окрестности, сидя в седле.

- Хорошо-то как у вас здесь, - жмурясь от удовольствия, подставил лицо солнечным лучам Андрей Павлович. – Я уж забыл, когда последний раз охотился, - вздохнул он, спешиваясь со своего жеребца.

Оставив лошадей на попечение егеря, Бахметьев и Епифанов зашагали к озеру. Легавая, почуяв дичь, встала в стойку и, получив команду от хозяина, ринулась в шуршащие на легком ветру заросли осоки. Бахметьев снял с плеча ружье и вскинул его наизготовку. Генерал последовал его примеру. Захлопав крыльями, утка, потревоженная собакой, взмыла в воздух. Грянул выстрел и птица, не успев набрать высоту, камнем упала в озеро, подняв небольшую волну.

- Хороший выстрел, ваше сиятельство, - с оттенком легкой зависти в голосе, заметил генерал.

С громким плеском легавая последовала за подстреленной птицей и, вынырнув на поверхность с добычей в зубах, поспешила положить ту у ног хозяина. Граф молча погладил собаку по мокрой шерсти рукой, затянутой в замшевую перчатку.

- Повезло, - небрежно обронил Бахметьев, мысленно попеняв себе за спешку.

Надобно было дать генералу сделать первый выстрел.

- Ищи, - указал он легавой на берег озера.

Собака послушно потрусила в камыши, а охотники побрели вдоль берега в ожидании новой добычи. На другой раз легавой удалось поднять в воздух целую стайку перепуганных птиц. Охотники вскинули ружья, произведя три выстрела. Несколько раз Демби ныряла в озеро за добычей, вытащив из воды три птицы.

- Метко стреляете, - уже не скрывая досады, пробормотал генерал.

- Так моя только одна, - пожал плечами граф, подбирая птицу.

Лицо Андрея Павловича просветлело. И в самом деле, Бахметьев уже стрелял, значит, в ружье оставался только один патрон. Стало быть, поровну.

- Вы не только по уткам метко стреляете, - заметно повеселевшим тоном, добавил генерал.

Бахметьев нахмурился, понимая, куда клонит его спутник. Георгию Алексеевичу вовсе не хотелось начинать сей разговор, но Андрея Павловича было уже не остановить.

- Уж вы, ваше сиятельство, барышням головы кружите не менее ловко, - смеясь и подмигивая ему, заговорил Епифанов.

- Не замечал, - улыбнулся Бахметьев.

- Да будет скромничать вам, - хлопнул его по плечу Андрей Павлович. – Вон Олеся моя глаз с вас не сводит. Что ходить вокруг да около. Я вам прямо скажу: рад, очень рад буду видеть вас своим зятем.

- Мы с Олесей Андревной пока не говорили о том, - попытался уклониться от ответа Бахметьев.

- Как я скажу, так и будет, - топнул ногой Епифанов. – Отец я ей или не отец, - напустил на себя грозный вид генерал.

Бахметьев вздохнул. Епифанов ждал его ответа, и отвечать надобно было прямо. «Будь, что будет», - решился он.

- Андрей Павлович, я к вашей дочери питаю искреннюю симпатию. Иными словами, Олеся Андревна, дав согласие, стать моей женой, сделала бы меня много счастливее.

- Так за этим дело не станет, - довольно улыбнулся Епифанов. – Я рад, очень рад, - протянул ему руку генерал.

Пожав широкую ладонь Епифанова, Бахметьев подозвал Демби. Желание охотиться пропало. Побродив еще некоторое время по берегу, охотники вернулись к тому месту, где оставили лошадей.

- Слышал я, засиделись вы в штабе, - как бы, между прочим, обронил генерал, по дороге обратно в усадьбу.

Бахметьев кивнул:

- Не служба, а болото какое-то, - вздохнул граф. – Да и проверки эти инспекторские - сущая скука.

- И что же повышения пока не предвидится? – поинтересовался Епифанов.

- Увы, - пожал плечами Георгий Алексеевич.

- Ну, так этому делу поспособствовать можно, - тихо заметил Андрей Павлович. – У меня еще остались нужные связи. Я в ваши годы, уже эскадроном командовал.

Бахметьев заметно оживился. Перспектива продвинуться по службе была бы приятным дополнением к намечающейся женитьбе.

Полагая дело решенным, Андрей Павлович уже за ужином провозгласил тост за грядущее счастливое событие. Олеся наградила Бахметьева сердитым взглядом. Ей бы очень хотелось, чтобы Георгий Алексеевич объяснился с ней лично и просил бы ее руки у нее, а не решал все за ее спиной с папенькой. Но вскоре недовольство сошло на нет, поскольку представляя себе, что в течение сезона она предстанет в столичном свете уже как невеста графа Бахметьева, Олеся погрузилась в радужные мечты. Дату венчания пока не обговаривали, графиня намекнула, что было бы неплохо сразу после Рождественского поста сыграть свадьбу, Татьяна Михайловна поспешила с ней согласиться. В одно сошлись: оглашение следовало сделать уже сейчас.

После ужина сели играть в вист. Натали и Татьяна Михайловна составили пару против Лидии Илларионовны и Андрея Павловича. Олеся играть отказалась, а поскольку игра требовала четного количества игроков, Бахметьев тоже не стал принимать в ней участия. Уединившись у окна гостиной с Олесей, граф покорно выслушивал претензии своей теперь уже невесты.

- Я все же ждала, что прежде, чем решать все с моим папенькой, вы со мной изволите поговорить, - попеняла ему девушка.

- С вашим папенькой трудно сладить, - усмехнулся Бахметьев, взяв ее за руку и осторожно поглаживая тонкие пальчики. – Он у вас, Олеся Андревна, натура весьма прямолинейная и ответов требует четких и ясных на поставленные вопросы.

Олеся опустила ресницы, тонкие пальчики чуть заметно подрагивали в ладони Георгия Алексеевича.

- Это вы верно подметили, Георгий Алексеевич, - вздохнула девушка.

- Коли вас так огорчает, что я не просил вашего согласия, я могу сие исправить прямо здесь и сейчас, - опустился на одно колено Бахметьев.

- Не надобно, Жорж, - ахнула Олеся, - я не к тому говорила. Мне казалось, что столь серьезные вопросы мы могли бы прежде между собой обговаривать.

- Олеся Андревна, - поднялся Бахметьев, усаживаясь подле генеральской дочери, - коли вы не желаете связывать со мной свою жизнь, я вас пойму и приму ваш отказ, как должное.

- Я вовсе не отказываюсь, Георгий Алексеевич, - зарделась как маков цвет Олеся. – Наперед я желала бы, чтобы у нас с вами не было секретов друг от друга. Вот собственно и все, что я хотела вам сказать.

- Похвальное стремление, - задумчиво отозвался Бахметьев. – Постараюсь не разочаровать вас.

- Я слышала, Лидия Илларионовна говорила, вы поутру в столицу собрались, - огорчено заметила девушка.

- Служба, - развел руками Бахметьев. – Не огорчайтесь. Вы ведь сезон станете проводить в столице, и мы будем часто видеться с вами, - попытался утешить ее граф.

- Да, верно, - улыбнулась Олеся.

Татьяна Михайловна, играя в карты, краем глаза посматривала за уединившейся парочкой. От зоркого ока генеральши не укрылось ни то, как граф преклонил колено, ни полыхающие румянцем щеки дочери. Задуманное ею удалось в полной мере. Оставалось только решить вопрос об объявлении помолвки с тем, чтобы известить родных и знакомых. Генеральша исподволь начала разговор с графиней и Лидия Илларионовна охотно подхватила его, перейдя к обсуждению мелочей, как то предстоящий бал по поводу торжественного события и как следует известить: разослать сразу именные билеты, либо сначала устроить званый вечер.

Андрей Павлович заскучал и, извинившись перед дамами, отправился почивать. Бахметьев все чаще поглядывал на часы и, заметив то, Олеся тоже засобиралась спать, оправдывая его тем, что его сиятельству поутру рано выезжать из усадьбы.

Бахметьев собирался пробыть в усадьбе седмицу, а то может и больше, но уже через три дня, проведенных в компании семейства Епифановых, готов был сбежать из собственного имения. Немалую досаду графа вызывало и то, как ловко собственная мать подвела его к тому, чтобы он посватался к Олесе. Ведь фактически его вынудили сделать предложение. Все эти намеки, недосказанности и, казалось, в воздухе повисшие ожидание. От него ждали решения, его подталкивали к тому. Пусть первоначально он сам решил ухаживать за mademoiselle Епифановой, но при том он вовсе не думал, что выбор придется делать так скоро. Ежели все эти размышления перевести на язык натуралиста, то сам себе Бахметьев ныне виделся добычей, преследуемой по пятам хищницами. Его просто загнали в ловушку, весьма искусно и умело расставленную. Оттого и дальнейшее пребывание в усадьбе в обществе дам Епифановых, стало невыносимым. Можно было разрубить сей гордиев узел одним ударом. Надобно было только сказать правду, но единожды солгав, он вынужден был лгать и дальше, все более усугубляя положение, в котором оказался.

Безусловно, Олеся Андревна была достойна того, чтобы носить титул графини Бахметьевой, такой супругой можно гордиться в обществе. Она умна, достаточно образована, знает себе цену и никогда не поставит его в неловкое положение. Думая о достоинствах генеральской дочери, Бахметьев невольно сравнивал ее с Верочкой. Не то, чтобы он думал о том, чтобы жениться на ней, подобное было исключено в силу многих причин, но ежели быть честным до конца, Вера мало чем уступала Олесе. Более того, чем дольше он сравнивал их, тем больше находил достоинств у скромной гувернантки.

Но не только нежелание Георгия Алексеевича составить компанию дамам Епифановым стало причиной его поспешного отъезда, было еще одно дело, которое требовало от него немедленного действия. Кем бы ни были те, кто напал на него в столице, они явно действовали по чье-то указке. Оставалось выяснить, кто желал избавиться от него раз и навсегда, не погнушавшись убийства.

Казалось, на первый взгляд самым разумным в его случае было бы обратиться в полицию, но тогда дело получит огласку. К тому же он совершенно не смог разглядеть нападавших, потому, обратившись к служителям правопорядка, он ничего не достигнет, а только спугнет того, кто желал свести с ним счеты. Этот кто-то непременно затаится, а когда пройдет время, и ему станет казаться, что угроза жизни миновала, вполне возможно, что будет предпринята еще одна попытка покушения. Только и оставалось, что попытаться самому найти эту таинственную личность, а заодно выведать причины, по которым его собирались убить.

За всеми этими размышлениями, Бахметьев и не заметил, как добрались до столицы. Только когда коляска въехала в пригороды Петербурга, он очнулся от своих раздумий.

- Ваше сиятельство, на Литейный? – обратился к нему возница.

- На Фонтанку, - не раздумывая, отозвался Бахметьев.

Ответил и сам поразился тому, что сказал. Стало быть, желание увидеться с Верой все это время не покидало его. Георгий Алексеевич едва заметно улыбнулся. Как странно. Следуя логике, находясь в обществе своей предполагаемой невесты, он должен был хотя бы на время выкинуть из головы мысли о гувернантке, но он напротив думал только о ней. Улыбка исчезла с его уст, стоило графу подумать о том, что придется сказать Вере о своей женитьбе в скором времени. Будь то другая, не Вера, такое положение вещей его бы нисколько не заботило, но Георгию Алексеевичу казалось, что едва он расскажет ей, и она тотчас покинет его. И никакие доводы разума о том, что подобное было бы неизбежно со временем, или о том, что ей совершенно некуда податься, ее не удержат.

Вновь промолчать? Бахметьев тяжело вздохнул. Разве можно утаить шило в мешке? С началом сезона весть о его женитьбе разнесется по всем светским гостиным. Безусловно, Вера не вхожа в круг завсегдатаев светских салонов, но вероятность того, что она узнает обо всем сама, не из его уст, слишком велика. Рискнуть, довериться судьбе, положиться на случай? Верно, только подлец и мерзавец мог бы размышлять подобным образом. Кто он и есть, собственно. Он не должен был касаться ее, не должен, но не смог устоять перед соблазном. Так стоило ли еще отягощать свою совесть очередной ложью?

«Я скажу ей. Непременно. Сегодня же, - думал он и тотчас отказывался от своего решения. - Нет. Не сегодня. Позже, но до начала сезона. Непременно, до начала сезона».

Коляска остановилась напротив уже столь знакомого ему парадного.

- Приехали, ваше сиятельство, - обернулся к нему возница, недоумевая, отчего барин не выходит, а продолжает сидеть в экипаже. – Ваше сиятельство, передумали никак? Так может на Литейный? – осторожно поинтересовался он.

- Обожди меня здесь, - выбрался из коляски Бахметьев.

Георгий Алексеевич легко поднялся по ступеням и замер у дверей квартиры.

«А вдруг ее вновь не окажется дома, - мелькнула в голове запоздалая мысль, когда рука уже потянулась к шнуру колокольчика. – Надобно было сначала записку послать», - вздохнул граф.

Двери открыла Дарья и, отступив в сторону, пропустила его в небольшую переднюю.

- Вера Николавна дома будут? – тихо поинтересовался Бахметьев.

- Дома, - кивнула головой девушка, принимая у него плащ и фуражку.

Услышав звон колокольчика, Вера отложила кисть и вытерла перепачканные красками руки о льняное полотенце. Прислушиваясь к голосам в передней, она едва не вскрикнула, когда поняла, кто пожаловал к ней с визитом. В своей записке Бахметьев писал, что его не будет, по меньшей мере, седмицу, но прошло всего четыре дня, и он вернулся. Не совладав с той радостью, что вдруг вскружила голову, Верочка, не дожидаясь, когда Дарья доложит о визитере, сама устремилась в переднюю.

- Жорж! – окликнула она его. – Ты вернулся, - влетела она в его объятья, подставляя губы его губам, не смущаясь присутствия горничной.

Аккуратно повесив вещи графа на вешалку, Дарья поспешила удалиться и сказать поварихе, что ужин сегодня надобно на двоих сервировать.

- Верочка, - шептал Бахметьев, покрывая поцелуями ее запрокинутое к нему лицо, - Верочка, ангел мой, - обнимал он тонкий стан.

- Ты останешься? – вырвалось у нее.

Георгий кивнул головой, проходя вслед за ней в гостиную.

- Там возница у парадного, - обратился Бахметьев к лакею, выглянувшему из своей каморки, - поди скажи ему, чтобы утром подъехал за мной.

Никитка покосился на хозяйку, но Вера только махнула рукой, подтверждая распоряжение графа.

Закрыв двери, Георгий Алексеевич обернулся к Вере:

- Неужели соскучилась? – улыбнулся он.

- Очень, - смущенно отвела глаза Вера.

В гостиной царил беспорядок: краски, кисти, разложенные на столе, неоконченная работа, которую Вера не успела убрать. Она принялась собирать все со стола, но Бахметьев перехватил ее руку и увлек девушку на диван. Оказавшись у него на коленях, Верочка сначала попыталась оттолкнуть его и подняться, но Георгий ее не отпустил.

- Я тоже скучал, - шепнул он ей в самое ухо.

Вера осмелилась поднять голову и взглянуть на него.

- Откуда это? – провела она кончиком пальца по уже подсохшей ссадине.

- Ерунда. На охоте был. Ветка по лицу ударила, - отмахнулся Бахметьев.

Георгий склонился к ней, вновь приникая к ее губам в долгом поцелуе. Его ладони гладили узкую спину, хрупкие плечи. Ему хотелось сжать ее в объятьях, опрокинуть на диван прямо здесь в гостиной, невзирая на то, что день еще не окончился и в любой момент горничная или лакей могли помешать их уединению.

- Жорж! – уперлась Верочка ему в грудь ладонями. – Позже, не здесь, - залилась она пунцовым румянцем.

- Желание дамы для меня - закон, - вздохнул он, выпуская ее из своих рук.

Вера вернулась к столу и собрала кисти в глиняный стакан. Внимание Бахметьева привлек неоконченный портрет. В девочке, изображенной на нем, он без труда узнал княжну Анну.

- У тебя талант, - протянул он, взяв в руки рисунок и рассматривая его.

- Мне еще многому надобно учиться, - улыбнулась Верочка, заглядывая через его плечо. – Мне ее не хватает, - вздохнула она. – Не думала, что расстаться с Аннет будет так тяжело.

- Даже ежели бы ты осталась ее гувернанткой, Аннет вскоре повзрослеет и перестанет нуждаться в воспитателях, - задумчиво обронил Георгий, всматриваясь в нарисованные черты.

Без сомнений, на портрете была Анна, но притом, ему показалось, что в чертах княжны проступало едва уловимое сходство с Верой. Он даже отложил рисунок подальше и пристально взглянул уже на Верочку. Так и есть. Вера – это Анна, только старше и локоны более светлые. «Показалось», - отвернулся от рисунка Бахметьев.

- Ты вернулся раньше, чем обещал, - заметила Вера за ужином.

- Это упрек? – вздернул бровь Бахметьев.

- Нет. Ты говорил про охоту. Ты только за тем ездил в Бахметьево?

Георгий Алексеевич отложил вилку и налил вина в бокал. Допрос, учиненный Верой, пришелся ему не по душе.

- Помнится, я говорил уже, что маменька пригласила гостей. Она пожелал, чтобы я тоже был в имении, когда приедут Епифановы.

- А Олеся Андревна тоже приезжала? – тихо спросила Верочка, чувствуя, как сдавило сердце в груди.

- Да, - отпил вино из бокала Георгий. – Вера, я должен сказать…

- Не говори ничего, - поднялась из-за стола Верочка и остановилась у него за спиной.

Тонкие руки обвили его шею.

- Я ничего не хочу знать. Ничего, Жорж.

- Вера, - отложив в сторону салфетку, встал со стула Бахметьев, - я должен сказать тебе…

- Нет, - покачала она головой. – Не надобно, Жорж. Ничего не говори. Пойдем, - взяла она его за руку.

«Да, Бог с ними, с Епифановыми!», - промелькнуло в голове.

Вера шагнула в спальню, прикрутила фитиль керосиновой лампы и повернулась к нему спиной.

- Помоги мне, - едва слышно прозвучало в тиши комнаты.

У Георгия дрожали руки, когда он вытаскивал из петель одну за другой крохотные пуговки. Убрав в сторону льняные кудри, Бахметьев коснулся губами тонкой шеи, вдыхая аромат ее кожи.

- Ты говорил, что все может быть по иному, - прошептала Верочка, поворачиваясь в его руках.

- Может, - шепнул он в ответ, спуская платье с её плеч.

Кровь стучала в висках, туманя разум желанием.

- Может быть очень хорошо, - опуская ее на кровать, добавил он.

На этот раз Вера не пряталась от его жаркого взгляда, напротив сознание того, что она способна пробудить в этом мужчине столь сильное желание будоражило кровь. Сама она с жадностью рассматривала его, удовлетворяя свое любопытство. О, там было на что посмотреть. Высокий, статный, широкие плечи, рельефные очертания мышц под гладкой кожей.

Бахметьев не спешил, умело лаская ее, целуя то нежно, едва касаясь губами, то страстно, так, что перехватывало дыхание у обоих. И в самом деле, было хорошо, так хорошо, что испытанное наслаждение, сорвалось криком с припухших губ. На этот раз Вера не отодвинулась от него, а напротив приникла к нему всем телом, положив голову на плечо. Чуть влажные от испарины льняные кудри рассыпались по его широкой груди, и Георгий, обнимая ее одной рукой, наматывал на палец длинный локон, желая только одного, чтобы ночь эта не кончалась никогда. Чтобы можно было снова и снова любить женщину, что так доверчиво лежала нынче в его объятьях.