Я Вам любви не обещаю

Глава 33

Всю последнюю седмицу Олеся пребывала в скверном расположении духа. Она написала Вершинину о том, что оценила благородный порыв и понимает его мотивы, потому как сама испытывает весьма схожие чувства, но раз не дано быть вместе, почему бы не остаться друзьями, ведь тому нет никаких препятствий. Однако ответа на свое письмо она не получила. Толи оно не дошло до Константина Григорьевича, толи он не пожелал ей ответить, гадала Олеся. Ей хотелось, дабы первое было причиной такого молчания, довольно уже и того, что Бахметьев пренебрегал ей долгое время, не отвечая на ее письма.

Правда, как выяснилось, Георгий Алексеевич не отвечал, потому, как попросту отсутствовал, а вот Вершинин явно был в Петербурге. Олеся знала то доподлинно, потому как слышала, что маменька ее интересовалась у Бахметьева, отчего поручик перестал бывать у них, на что Георгий Алексеевич ответил, что причина ему не известна, но на службе Константин Григорьевич появляется исправно. Уж такое зло взяло ее при этом, что она насилу скрыла ярость, бушевавшую в душе, и досидела вечер, и ужин, на который остался ее нареченный, с невозмутимым выражением лица и даже сумела улыбнуться, когда Георгий Алексеевич высказал какую-то остроту.

Но стоило ей остаться одной в опочивальне, девушка дала волю ярости, что так тщательно скрывала. Достав из комода письмо поручика, она разодрала его на мелкие кусочки, а после смела с туалетного столика духи, расчески, гребни и прочую мелочь вместе с обрывками злополучного послания, после чего разрыдалась, повалившись на кровать.

Наверное, именно в такие моменты, когда душа сметена, а разум омрачен переживания, в голову приходят столь нелепые мысли, что следовать им совершенно не разумно, более того опасно. Выплакавшись, mademoiselle Епифанова поднялась с кровати и, невзирая на поздний час, принялась приводить себя в порядок без помощи камеристки, поскольку свидетели ей были не нужны.

Причесавшись и заколов роскошные медно-рыжие локоны шпильками в пышный узел на затылке, девушка прошла в гардеробную. Отыскав среди прочей одежды довольно скромное платье темно-синего цвета, пуговицы у которого были спереди, и облачиться в которое она могла без посторонней помощи, Олеся поспешила переодеться. Нашлась в гардеробной и ротонда с глубоким капюшоном, почти полностью скрывавшая лицо.

Выглянув в будуар и убедившись, что камеристка ушла ужинать вместе с остальной челядью, Олеся проскользнула в коридор и поспешила к лестнице, ведущей к черному ходу. На ночь все двери в доме запирались, закрыта на засов была и дверь с черного хода. Отодвинув задвижку, Олеся вышла во двор, подперла дверь снаружи, дабы она не распахнулась сквозняком, чуркой, что не успели убрать, после того, как кололи накануне дрова, и направилась прямиком к калитке в ограде, что окружала особняк и небольшой садик вкруг него.

Само собой, девице из приличной семьи не стоило показываться на улице одной без сопровождения в столь неурочный час. Ночной Петербург жил совершенно иной жизнью, это тебе не днем прогуляться по Невскому проспекту, раскланиваясь со знакомыми. Подобная прогулка могла закончиться весьма печально, но Олеся была настолько зла на Вершинина, что не думала о подстерегавших на каждом углу опасностях. Она вполне благополучно обогнула особняк Епифановых и вышла на набережную.

Клокотавшая в душе злость и обида придали смелости. Олеся отчаянно замахала руками, когда заметила приближавшуюся пролетку. На ее счастье коляска оказалась свободна, и извозчик согласился отвезти ее по названному адресу. Правда, плату потребовал вперед. Вынув из ридикюля купюру, Олеся вложила ее в грубую ладонь возницы и откинулась на спинку сиденья, стремясь укрыться от посторонних глаз в тени, отбрасываемой крытым верхом коляски.

Вскоре экипаж остановился на Гороховской улице напротив подъезда доходного дома. Выбравшись из коляски, Олеся застыла в нерешительности. Само собой, что Вершинин проживал в этом доме не один и где именно следовало искать его апартаменты, девушка не знала. Оставалось обратиться за помощью к швейцару. Надвинув капюшон ротонды, как можно ниже, mademoiselle Епифанова, приподняв юбки поднялась на крыльцо и постучала в двери парадного.

Дверь со крипом приоткрылось и показалось недовольное заспанное лицо швейцара, обрамлённое пышными усами и бакенбардами. Окинув беглым взглядом посетительницу и отметив добротную и дорогую одежду, сшитую на заказ, слуга шире распахнул двери и ступил на крыльцо.

- Чем могу служить сударыня? – склонился он в легком поклоне.

- Мне бы с господином Вершининым увидеться, - глухо ответила Олеся.

Швейцар кашлянул в кулак, обтянутый грязной белой перчаткой и попытался рассмотреть лицо женщины в неясном свете фонаря над парадным.

- Дома-с, его благородие будут, сударыня, - ответствовал он, отводя глаза.

- Где я могу его найти? – поинтересовалась Олеся.

- Вам надобно подняться по лестнице на последний этаж, - отвечал слуга. – Дверь направо будет.

- Благодарю, любезный, - проскользнула мимо него Олеся.

На лестнице было темно, хоть глаз выколи. Чертыхаясь, как то вовсе не подобало барышне ее происхождения и воспитания, Олеся, высоко подобрав юбки, шагала по ступеням. Квартира Вершинина находилась на пятом этаже. Еще будучи на четвертом, Олеся услышала шум, мужские голоса, чей-то громкий довольно визгливый и неприятный смех. Можно было предположить, что где-то совсем неподалеку собралась весьма шумная и веселая компания.

Чем ближе она подходила к дверям апартаментов Константина Григорьевича, тем явственнее слышался шум. Надо было развернуться и уйти, но проделав столь трудный путь, сбежав из дому, Олеся решила непременно довести дело до конца. Нащупав шнурок колокольчика mademoiselle Епифанова дернула за него что было силы. Шум за дверями сделался тише. Послышался звук отодвигаемого засова, и слуга Вершинина открыл двери.

- Вы к кому, барышня? – удивленно спросил он.

- Константин Григорьевич дома будут? – чуть слышно поинтересовалась Олеся.

- Сенька, кто там? – послышался из гостиной веселый голос Вершинина. – Неужели Ланский вернулся?

Фамилия Ланский была Олесе знакома. Молодой граф Ланский некогда служил адъютантом у ее батюшки до выхода генерала Епифанова в отставку и довольно часто бывал у них дома. Олесе и в голову не приходило, что среди гостей Вершинина мог оказаться кто-то, кто хорошо знал ее. Осознав это, девушка не на шутку перепугалась, но отступать было поздно.

- Ваше благородие, вам бы самому взглянуть, - растерянно отозвался денщик Вершинина.

- Прошу меня извинить, господа, - расслышала Олеся и невольно отступила вглубь передней.

Высокая тень мелькнула в дверном проеме, и спустя мгновение, Константин Григорьевич предстал перед ней собственной персоной. Забрав из рук слуги фонарь, Вершинин поднял его повыше, дабы осветить силуэт той, что осмелилась явиться в его холостяцкую берлогу.

- Олеся Андревна? – вырвалось у него помимо воли, но тотчас опомнившись, Константин Григорьевич, встал так, чтобы из гостиной невозможно было разглядеть позднего визитёра, загородив девушку своей спиной. – Мать твою, да вы с ума сошли, - свистящим шепотом, выругался поручик и, ухватив ее за руку чуть повыше локтя, вытащил вслед за собою в парадное.

Ругательство, сорвавшееся с уст Вершинина, возмутило Олесю до глубины души.

- Вы не ответили на мое письмо, - гневно отозвалась она стараясь не повышать голоса.

Константин Григорьевич промолчал, продолжая сверлить ее сердитым взглядом.

- Костя, - послышалось из гостиной, - как же партия?

- Играйте без меня, - обернувшись, крикнул Вершинин и улыбнулся Олесе задорной мальчишеской улыбкой.

- Вы только что спасли меня он неминуемого разорения, - прошептал он. – Но черт возьми, Олеся Андревна, как же опрометчиво вы поступили, явившись сюда!

- Я не могла более терпеть этой безвестности, - улыбнулась она в ответ, глядя ему в глаза.

Невольно взгляд ее опустился ниже, и девушка тихо ахнула, только сейчас заметив, что поручик был без сюртука и без мундира в одной рубахе, ворот которой был распахнут почти до середины груди. Оловянное распятие на черном шелковом гайтане оказалось, как раз на уровне ее лица. Щеки Олеси покрылись пунцовым румянцем, но взгляда от столь греховного зрелища она отвести так и не смогла.

- Я провожу вас, - тихо отозвался Вершинин и передал ей в руки керосиновую лампу.

Олеся осталась на лестничной площадке и не сдержав любопытства заглянула в переднюю. Константин Григорьевич, сняв с вешалки шинель, накинул ее на широкие плечи и застегнув все пуговицы, подхватил из рук денщика фуражку. Вершинин ступил за порог и замер, услышав:

- Костя, уходишь? А я шампанского принес.

«Ланский!» - похолодела Олеся, желая оказаться нынче где угодно, но только не здесь.

Заметив на лестнице женский силуэт, Ланский пригляделся и едва не выронил шампанское, что держал в обеих руках.

- Олеся Андревна…, - ахнул он, сунув в руки Вершинина две бутылки и поспешил снять с головы фуражку.

- Серж, рада видеть вас, - опустила глаза девушка.

- Я после тебе все объясню, - вернул ему вино Вершинин и предложил Олесе руку, торопливо увлекая ее за собой.

«Господи! Как же некстати! – сдержал он тяжелый вздох, спускаясь по лестнице и поддерживая под локоток свою спутницу. – Плохо! Все плохо!» - распахивая двери парадного перед девушкой, все же вздохнул Вершинин. Ланский был довольно хорошо знаком с Бахметьевым, а уж с семьей Епифановых и подавно. И уж тем более, ему было известно о том, что mademoiselle Епифанова обручена с графом Бахметьевым. В том, что Георгию Алексеевичу вскоре станет известно о сегодняшней встрече, сомневаться не приходилось.

Остановив пролетку, Вершинин помог Олесе сесть в коляску и сам забрался следом.

- На Пироговскую набережную, - ответил он на вопрос возницы: «Куда везти, барин?»

Олеся притихла, осмысливая последствия встречи с Ланским на квартире у Вершинина.

- Я погибла, - простонала она, пряча лицо в ладонях.

Вершинин промолчал, только желваки заходили на высоких скулах, выдавая его дурное настроение.

- Что же вы молчите? - дернула она его за рукав.

- Что я должен ответить вам? – повернулся он к ней. – Видит Бог, я вас не звал, Олеся Андревна.

Девушка откинулась на спинку сидения и всхлипнула, отвернувшись от поручика.

- Олеся Андревна, - взял ее за руку Вершинин, - я могу поговорить с Георгием Алексеевичем, могу признаться ему, в том, что люблю вас. Уверен, он поймет и отпустит вас.

- Нет! – испуганно вскрикнула Олеся, выдергивая у Константина свою ладонь. – Нет-нет, ни в коем случае нельзя ему ничего говорить, - покачала она головой.

Вершинин скривился. Более у него не оставалось сомнений в том, что те чувства, которые он питал к барышне Епифановой, остались без ответа, что все попытки Олеси завлечь его ни что иное, как прихоть избалованной девицы.

- Боюсь иного выхода нет, - тихо отозвался он. – Как вы объясните его сиятельству свое присутствие поздней ночью на офицерской пирушке?

- Не знаю, - вздохнула девушка. – Мне надобно время, я обязательно придумаю, что-нибудь.

- Времени у нас как раз нет, - равнодушно заметил Вершинин отвернувшись от своей спутницы.

Ему уже рисовалась весьма красочная картина, и он обдумывал, кого бы мог просить стать своим секундантом.

- Приехали, ваше благородие, - пробасил извозчик.

Расплатившись, Вершинин помог Олесе спуститься и повел ее к парадному.

- На задний двор, - раздраженно вырвала у него руку девушка и направилась к едва приметной калитке в ограде. Подцепив незаметную для посторонних глаз задвижку, Олеся распахнула калитку и вошла. Константин Григорьевич остался стоять на улице, но заметив, что она остановилась и явно ожидает его, шагнул следом за mademoiselle Епифановой.

Олеся оперлась на его руку, в полном молчании они обогнули дом и остановились у дверей черного хода.

- Олеся Андревна, - тихо заговорил Вершинин, - подумайте над тем, что я вам сказал.

- Исключено, Константин Григорьевич. Я все буду отрицать.

- Ваше право, - прикрыл глаза Вершинин.

Олеся попыталась отодвинуть чурку, но поручик отстранил ее и сделал все сам.

- Доброй ночи, Константин Григорьевич, - обернулась она в дверях.

- Доброй ночи? – усмехнулся Вершинин и шагнул к ней. – Мне осталось жить, может, всего несколько дней, - горячо зашептал он, - не будь же так жестока со мною. Один поцелуй...

Олеся подставила губы его губам, обвила руками его шею, приникая к нему всем телом.

- Ничего не случится, - прошептала она ему в губы. – Ланский будет молчать.

- Не будет, - так же тихо ответил Константин Григорьевич. – Боюсь, он слишком громко выразил свое удивление вашим присутствием у моих дверей.

Девушка вздохнула:

- Я пойду, - взялась она за дверную ручку.

Олесе нечего более было сказать Вершинину. Надеялась ли она на благополучный исход? Без сомнения! Ведь до того ей всегда везло и все сходило с рук. Она надеялась поутру написать графу Ланскому и попросить о встрече. Ни папенька, ни маменька не будут удивлены его визитом. Серж, конечно, давно не заходил, но ведь ранее был частым гостем в их доме. Что сказать в свое оправдание, она пока не придумала, но надеялась, что к моменту встречи, что-нибудь обязательно придет ей в голову.

Дождавшись, когда силуэт Вершинина растворится в темноте ночного сада, Олеся со вздохом ступила через порог. Поднимаясь по довольно крутой лестнице, она несколько раз наступила подол собственного платья, и произвела немало шума. Девушка была так расстроена неудавшимся и закончившимся столь неприятно во всех отношениях свиданием, что едва ли задумывалась о том, что следует соблюдать тишину.

Оказавшись на верхней площадке, она отворила дверь в коридор, ведущий к ее покоям и нос к носу столкнулась с Натальей.

- Где ты была? – прошипела сестра, хватая ее за руку и втаскивая в коридор. – Впрочем, можешь не отвечать. Я нашла письмо Вершинина. Надобно было сжечь, а не порвать, - зло добавила она. – Как ты могла, Олеся? Ты что же совсем разума лишилась?

- Натали, помоги мне, - заплакала Олеся, не выдержав напряжения ушедшего вечера. – Я погибла.

- Рассказывай, - хмуро бросила Наталья по пути к апартаментам сестры.

- Ланский видел меня с Константином.

Натали шумно выдохнула, остановившись по центру коридора так неожиданно, что Олеся едва не налетела на нее.

- Боже, какой ужас! – обернулась она. – Я предупреждала тебя, Олеся, что все это добром не кончится. Даже не знаю, что тут можно сделать, - произнесла она, распахивая двери в будуар сестры.

- Надобно убедить Ланского, что моя встреча с Вершининым была случайностью, - оживилась Олеся.

Наталья посмотрела на нее как на умалишенную.

- Ты случайно явилась на квартиру Вершинина? – усмехнулась она.

- Откуда ты знаешь, что я ездила к нему? – насторожилась Олеся.

Сунув руку в карман капота, Натали извлекла из него визитку Вершинина, ту самую, что он прикладывал к букету, который Олеся ошибочно посчитала своим. Очевидно, что она нашла ее на полу спальни, ведь Олеся не потрудилась убрать за собой.

- Ты должна признаться во всем Георгию Алексеевичу пока не поздно, - тихо обронила старшая mademoiselle Епифанова.

- Поздно для чего? – хмуро поинтересовалась Олеся.

- Иногда ты ужасно не догадлива, сестренка, - поджала губы Наталья. – Дуэль! Кому из них ты желаешь смерти?

Олеся широко распахнула глаза и отшатнулась от сестры.

- До того не дойдет! – уверенно заявила она.

- Боюсь, тебя огорчить, но игры кончились, Олеся. Пора повзрослеть и научиться отвечать за свои поступки. Меня мучает любопытство, станешь ли ты оплакивать Константина или же тебя плевать на него?

- Как ты можешь? И почему ты уверена… - не решилась произнести фразу до конца Олеся.

- Почему я уверена, что Константину повезет меньше? – переспросила Наталья. – Да потому, как папенька после визита в Бахметьево был в полном восхищении от меткости его сиятельства на охоте, - покачала она головой.

- Нет-нет. Все будет хорошо, - попыталась убедить и сестру, и себя Олеся.

- Олеся, - вздохнула Наталья, - выходи за Вершинина. Это самое малое, что ты можешь сделать, дабы предотвратить непоправимое.

- Нет! – упрямо поджала губы девушка.

- Ну, и дура! – в сердцах заявила Наталья. – Бахметьев все равно разорвет помолвку.