Я всё ещё дышу!

Глава 7.1

Как мешок с мукой я рухнула на ковёр, в очередной раз проклянув этот абсурдный мир. И надо же было мне так попасть впросак? Что же стряслось накануне? Почему я никак не могла вспомнить то, что произошло после кродирования?

Внезапный приступ кашля застал меня врасплох. Я согнулась пополам, и откашлялась. Но вскоре вновь поперхнулась от пыли. Ковёр, что был подо мной, скорее всего не чистился годами. Не удивилась бы, ежели в нём завелись клопы. Перекатившись на живот, я встала на колени, при этом неосознанно вдохнула поглубже, улавливая тонкий аромат выпечки с приличной дозой ванилина. В том, что это был именно ванилин, я не сомневалась. Яшка просто обожал его; добавлял в утренней кофе, в какао с молоком и требовал, чтобы всё пеклось именно с этой приправой. Как же мне сейчас не хватало моего мужа.

А комната оказалось светлой: белый потолок, бежевые стены, шторы персикового оттенка на больших окнах и миленький диванчик. Прям хоромы. Но преждевременно таять от восторга мне не давал здравый смысл. Золотая клетка лучше разве что тюремной камеры с холодными стенами, заплесневелыми углами и вонючим унитазом прямо под носом. Выбираться отсюда надо, и как можно скорее.

Я перевела взгляд в другую сторону и удивлённо обрадовалась. Девушки! Пятеро. Они сидели на диванах и изумлённо взирали на меня. Некоторые так и застыли с чашкой, поднесённой ко рту, и булочками в руках.

– Вас тоже схватили? Я – Людмила, если что, – улыбнулась им и ещё раз кашлянула. Мой голос немного охрип, - поможете избавится от этого?

Я показала им спину и связанные руки. Однако, никто из них отвечать не спешил, как и помогать. Более того, взгляд каждой переменился. Теперь в них читались негодование. Памятуя свой первый рабочий день в женском коллективе, где доброй по отношению ко мне была только пожилая Алевтина Николаевна, я поняла, что попала в гадюшник. А когда глаза каждой загорелись высокомерием, то мне ничего не осталось, как обреченно застонать. Этот мир был слишком нелогичен и жесток. Вместо того, чтобы помочь тому, кто в такой же беде, что и ты, человек до последней минуты носился со своей честью и гордыней, как курица с яйцом. Неужели нельзя быть приветливыми? Понятное дело, что и они – товар. Их также продадут неизвестно кому, как и меня. И дай Бог, чтоб мы не стали представительницами древнейшей женской профессии. Меня аж передёрнуло от такой неутешительной мысли.

– Вы так и будете сверлить меня взглядом? Может поможете уже, а?

– Мы с отбросами не разговариваем, - ответила мне девушка с пышными черными, как уголь, волосами и демонстративно отпила маленьким глоточком из чашки, - да, девочки?

Женский батальон активно закивал, выражая своё согласие, отчего брюнетка зарделась. Чувство собственной значимости явно ей прельщало.

– Вообще-то, вы со мной уже заговорили, – я поднялась на ноги и оглянулась в поисках острого предмета, но ничего лучше, чем край подоконника не нашла. Потому подошла и стала активно тереть ткань об острый угол. Потом, поняв, что результата не будет, и тут же пройдясь многообещающим взглядом по девушкам, зацепилась за железную вставочку подоконника. Волосы растрепались и норовили залезть в глаза. Нос также то и дело щекотался от шаловливых локонов. Наконец, ладонь пролезла и высвободилась от ткани. Я сразу потёрла кисти, которые от моих чрезмерных усилий раскраснелись. Потом встряхнула с себя пыль и направилась к двери. Холодная, металлическая, неприступная. Отсутствие ручки меня тоже огорчило. Да и надёжное укрепление единственного выхода из помещения не добавляло оптимизма. Хотя… окна! С внешней стороны были решётки: кованные, железные, с оплетающими их вьющими растениями.

– Что ты делаешь? – спросил кто-то из девчонок. Я обернулась.

– Пытаюсь найти выход. Вы, как я погляжу, совсем не озаботились этой проблемой.

Я ухватилась за оконную ручку и задёргала её. Она не поддавалась. Тут я заметила крючок на цепочке в самом верху. Но достать его не сумела бы, потому схватила ближайшее кресло и начала толкать. Тяжёлое дерево не поддавалось, потому пришлось тянуть, волоча за собой и ковёр, превратившийся в гармошку под ногами. Одной мне было сложно справится, но и просить о помощи не хотелось. Если они не сделали ничего ради свободы, значит и мне никто не захочет подсобить. Наконец-то, получилось. Я забралась на кресло, затем на подоконник и, приподнявшись на цыпочки, зацепила крючок. Затем, что есть сил, дёрнула за ручку так, что затряслась старая оконная рама. Форточка отворилась, впуская свежий воздух в помещение. Но, оказалось, что это максимум. Железные решётки были слишком серьёзной преградой. Потому пришлось спустится и думать дальше. Вдруг, я увидела маленькую дверцу в углу и на радостях поспешила к ней. Уборная. И вентиляционное отверстие совсем маленькое. Туда, разве что рука могла пролезть. И было оно так высоко, что кресло пришлось бы тянуть аж сюда. Не думаю, что я справилась бы с такой задачей.

Я вконец расстроилась. То, что эти тепличные создания сидели и бездействовали, вовсе выводило меня из себя. Взглянув на стол с вкусняшками, я направилась туда, думая, что хоть покушать мне ничто не помешает. С каждым моим шагом в глазах девушек зарождался ужас. Мне подумалось, что возможно своими действиями я нарушала местный этикет. А как иначе можно было объяснить их растерянность? Но слабость в теле и пустой желудок плевать хотели на условности, потому с вежливым «можно» я стащила аппетитную булочку с тарелки и, не обращая внимания на девушек, принялась за пищу. Придумывать план было первостепенной задачей, но что делать – я не знала.

Когда моя рука потянулась за второй порцией, брюнетка вскочила и закричала:

– Что ты себе позволяешь, убогая? Как можешь ты, нищенка с улицы, так бесцеремонно садиться за мой стол?