Я знаю её боль

Глава 10

Я забыла, что новая неделя должна была значить для меня. Все выходные мы провели вместе с Антоном. Я отдала ему записку от своего имени, где рассказывала едва ли не досконально о своих чувствах. Однако делала это с умом, будто не зная самих чувств брата. Нет. Антон мне никакой не брат! Хватит! Теперь он обязан знать о моих чувствах. С учетом того, что они взаимны. В выходные нас не пустили в реанимационную палату, поэтому мы долго гуляли. Антон даже показал мне свое место работы. Я старалась делать вид, что вижу всё это впервые. Театрально удивлялась тому, как высоко забрался «братец» моей сестрёнки и искренне желала ему успехов в работе.

В понедельник меня трясло уже с раннего утра. Я никак не могла определить причину такого беспокойства. Сердце постоянно о себе напоминала колючей болью. Я чаще стала думать о том, сколько времени у меня есть. Месяц? Пару недель? От неизвестности скручивало всё внутри. Мама смотрела на меня с какой-то озадаченностью что ли. За завтраком в понедельник мама расспрашивала, как я провела выходные.

-Мам, пап, а вы знали, что в лицее меня травят одноклассники под руководством Филиппа Покровского? – Высказалась я в тот день. Мне надоело хранить это в тайне. В конце концов, Ника берегла родителей от этих знаний, но при этом медленно убивала себя. Я раньше никогда не жаловалась – незачем было, у меня на лице всегда написано «что-то случилось!». Но даже после того, как я научилась защищать себя, Антон всегда переживал, нервничал, если у меня были какие-то проблемы.

-Что? О чем ты говоришь? – Воскликнул отец, откладывая планшет с которого он узнавал последние новости.

-О том, что уже несколько месяцев надо мной измываются одноклассники. Оказывается, что я отказала Покровскому, несколько раз, и после этого против меня восстал весь класс. Весь май, до окончания десятого класса меня беспрерывно старались извести.

-Именно по этой причине ты просила нас перевести тебя в другую школу?! – Охнула мама, от ужаса прикрывая рот ладонью.

-Да, именно так. И как мне рассказали, я не смогла перевестись, так как Покровский поставил мне ультиматум – либо я остаюсь в лицее и терплю, либо его отец разрывает с вами какой-то удачный для вас контракт. Мне пришлось остаться.

-Почему ты сразу не сказала, что тебе угрожают? Зачем это терпеть? Никакой контракт не стоит твоего здоровья! – Бушевала мама, вскочив со стула. Она была так зла, что казалось из неё пар пойдет. – Мы не связаны с Покровским. И если потребуется, то сам разорвем сделку. Самое важное – это ты и твое счастье! Никакие деньги этого не заменят.

-Значит, вы не будете возражать, если я начну себя защищать перед Филиппом? Чтобы ни случилось? – Родители встали на мою сторону, не смотря на то, что могут лишиться огромной суммы и репутации.

-Если ты хочешь перевестись, мы ускорим твой уход из этого лицея. – Подтвердил папа, глубоко вздыхая.

-Нет. – Резко выкрикнула я. – Я останусь и поставлю этого зажравшегося мажора на место. – Сквозь зубы произнесла я, сжимая в руках вилку.

-Солнышко, тебе нельзя нервничать! – Мама подошла ко мне, с трудом вынимая из моего кулака вилку. Она присела на корточки и поглаживала меня по голове. – Мне нравится, что ты перестала выпрямлять волосы. Тебе так больше идет. – Она грустно улыбнулась, заправляя прядь за ухо.

В лицей я пришла будто окрылённая. Единственно, что меня беспокоило, это боли в сердце. И если раньше они были периодическими, то сейчас казались непрерывными. Постучав по груди, я с трудом вдохнула.

-Никки, ты себя как чувствуешь? – Спросил Владимир Эдуардович, с которым мы поразительно быстро и легко нашли общий язык.

-Средней паршивости, но жить можно. – Усмехнулась я и пару раз приложилась ладошками к бледным щёчкам.

-Если что, сразу звони, я всегда на связи! – Строго произнес водитель, на что я только улыбнувшись, кивнула.

Только я ступила на лестницу, чтобы подняться, на меня налетел ураган по имени «Вера».

-Тормозить не пробовала? – Усмехнулась я, когда Вера едва не распласталась на земле. Вовремя успела её ухватить за шкирку.

-Монстр вернулся. – Зашипела Вера, смотря на меня безумными глазами. – И он тебя ищет. Может, ты лучше домой пойдешь?

-Ещё чего! – Возмущенно произнесла я. – Посмотрим, что за перец такой, раз его все так боятся.

Пока я шла в кабинет истории, Вера мертвой хваткой вцепилась в меня, стараясь оттянуть неизбежное.

-Да успокойся ты! – Взорвалась я, разворачиваясь к ней лицом. – Самое главное – не лезь. Чуть что, уноси ноги. За меня не беспокойся.

В какой-то момент лицо Веры резко потемнело. Она вжала голову в плечи, а глаза из-за перенапряжения едва не выкатились из орбит.

Не нужно быть Вангой, чтобы понять – монстр за моей спиной. Осталось лишь развернуться и посмотреть страху Ники в глаза.

-Держи себя в руках. – Напоследок шикнула я подруге и развернулась.

Ну, вот он, гроза всей школы, мечта всех девчонок и ночной кошмар Ники Давыдовой. Но не мой. Высокий, на полторы головы выше меня, накаченный, с копной уложенных назад, темно-бронзовых волос, с неимоверно наглой ухмылкой, такие же наглые, бесстыдные синие глаза – всё это в одной флаконе с названием Филипп Покровский. Тугой пресс, а также руки закрывала белоснежная рубашка, расстёгнутая на две пуговицы сверху. Однако рубашка заправлена, как и положено в этом лицее по дресс-коду. Широкий черный ремень и блестящая пряжка, обрамляли черные брюки и в дополнении черные лаковые ботинки. Да, я, как предмет женского пола, была в восторге от такого парня. Всё в нем говорило о мужественности, какой-то резкой мужской красоте, но перекрывало это деспотичный характер и вседозволенность. Эдакий альфа-самец. Он уверен в своей неотразимости! Вон, даже колечко сережки в левом ухе так и кричало: я горячий парень – смотри, не обожгись.