Яблоки

Яблоки

В конце августа балтийский ветер имеет обыкновение становиться тёплым и нежным. Он обволакивает томно гуляющие вдоль набережной фигуры, игриво колышет юбки и сбрасывает слишком свободно надетые шляпы. Такой ветер возвращает наиболее романтичных из нас прямиком в апрель – то есть в любовь, – но как бы напоследок, уже без пушистых ивовых почек и лазурного талого снега. Да и сама любовь уже какая-то... не такая, что ли.

Я слишком спешил прийти к месту нашей с ней встречи. Из-под коротко стриженых волос выступали на лоб капельки пота, небесно-голубая рубашка прилипла к мокрой спине, а ноги, удушенные дешёвыми туфлями, гудели от ритмичного и быстрого шага. Кусочек города, представавший передо мной, даже близко не планировал вылезать из суеты первого дня осени. Нескончаемый поток школьников и их родителей разбредался по кафе и ресторанам, возле факультета психологии курили уже уставшие на год вперед студенты, а рыбаки на гранитной набережной мертвой хваткой вцепились в удочки, проклиная прогулочные катера. С этими рыбаками у меня есть кое-что общее – я тоже постоянно кого-то «вылавливаю» в грязных артериях этого города.

В этот раз я выловил мою старую знакомую, учившуюся на два курса младше. Я встретил ее знойным позапрошлым летом, пытаясь найти легкий секс, заглушивший бы, как мне казалось, переживания от шести экзаменов за одну неделю. Я, любвеобильный мальчик из хорошей семьи, которого развратил дешевый алкоголь и полдюжины девушек по соседству в общежитии, никогда не скрывал того факта, что лучшим лекарством от тревоги я считаю горячую и страстную любовь. Напротив, в какой-то момент я даже примерил на себя роль мачо и – страшное дело! – постоянно давал знать всем своим друзьям, что мне прямо сейчас нужна пассия, ну или хотя бы friend with benefits. Нетрудно догадаться, что мачо из меня получался такой себе. Реализация моей (лишь на словах простой) стратегии постоянно заходила в тупик, и вместо жадных до моей персоны валькирий любви я практически всё время ошивался с какими-то замухрышками и занудами, с которыми даже стоять рядом иногда было противно.

Вот тут-то меня и спасла она. Скромная и вместе с тем не по годам зрелая, она разительно отличалась от всех моих предыдущих подруг. Она (как и полагается любой возлюбленной невротика) сочетала в своём образе как плохо скрываемые комплексы, так и самые настоящие загадки. Влюбился я в неё не сразу, так как неожиданно долго не мог подобрать слова для того, чтобы себе же описать переживаемые по отношению к ней чувства. Поначалу меня абсолютно не влекло к ней: я даже на какое-то время подумал, что из нас получились бы хорошие друзья, но со временем что-то начало меняться. Пока она оставалась эмоционально холодной и вечно чем-то занятой, я начал волнообразно терять голову от любви к ней. Пять или шесть месяцев я намекал ей на романтику, но она оставалась недоступной. Потом я на время забыл про неё, так как впутался в страстный, но глупый и недолговременный роман. В дальнейшем, однако, наши дороги снова пересеклись, и я с удивлением обнаружил, что начинаю вызывать у неё интерес. Мы стали много общаться, иногда я водил её в кино. Всё это время она была любезна со мной, но всё равно сохраняла ощутимую дистанцию. Сильнее всего меня смущало то, как часто она подолгу смотрела мне в глаза. Уже потом я узнал, что в поведении многих женщин это, как ни странно, является признаком полного отсутствия каких-либо романтических чувств к мужчине: чувствуя, что он вряд ли сможет её завоевать, она ощущает полный комфорт и потому совершенно спокойно идёт на подсознательно сложный контакт глазами. Так или иначе, мы хотя бы общались и виделись с какой-то регулярностью.

Сейчас, ожидая её неподалёку от ресторана, в котором мы запланировали провести вечер, я уже знал, что недавно она рассталась со своим молодым человеком. Разрыв двухлетней связи, пускай и тягостной для них обоих, был воспринят ей ожидаемо тяжело, и после трёх недель карантина она, совершенно внезапно для меня, изъявила желание встретиться и пообщаться именно со мной. Пока я постукивал каблуком по тротуару, я призадумался и осознал, что побил собственный рекорд по количеству планов и дел, отменённых ради женщины.

Навстречу мне шли тёмно-синее кожаное платье, белые кроссовки на подошве толщиной с мой мизинец и загоревшее лицо цвета кофе с молоком. Один мой друг как-то раз сказал мне, что никогда не будет спать с девушкой, которая носит платье с кроссовками – ну, положим, спать я с ней сегодня не буду, а поужинать вместе нам такое сочетание в одежде точно не помешает. Да и вообще, насколько всё должно быть плохо в личной жизни, чтобы такие мысли появлялись в голове? Пока «светлые» размышления прыгали внутри моего черепа, она перешла дорогу и, улыбнувшись, подошла ко мне.

– Ого, как ты взмок, опять кросс бежал? – спросила она с характерной иронией, которая в моих глазах превратилась в её визитную карточку.

– Да нет, просто вечер выдался душный, – нахмурившись, ответил я, внутри сгорая от стыда за то, что на секунду разозлился на такую безобидную шутку.

– Я так устала сегодня, срочно хочется чего-нибудь слопать, – сказала она и широко улыбнулась.

Растаяв от её улыбки как мальчишка, я молча поправил кардиган и пригласительным жестом показал рукой вдоль улицы – где-то в тридцати метрах отсюда был нужный нам ресторан.

Под низкими сводами из кремово-жёлтого кирпича кипела жизнь. Под звон бокалов и лязг вилок люди обсуждали рабочие сплетни, согласовывали коммерческие предложения... Кто-то просто болтал ни о чём, приостанавливаясь только на время погружения еды в рот – это, кстати, самый здоровый из всех возможных видов беседы за трапезой. В дальнем углу ресторана вчерашние студенты консерватории играли инструментальную версию песни «Every Breath You Take» группы «The Police». Сегодня нам повезло – единственный свободный для брони столик оказался наиболее одиноким, ещё и приставленным к стене. Она повесила сумку на спинку стула и поправила свои кудрявые волосы. Я заметил, что меня начало подташнивать от голода.