Янтарь на снегу

Глава 3

Меня усадили на огромного черного жеребца, от одного вида которого, у кого угодно начали бы трястись поджилки, задергался левый глаз и на затылке стали бы шевелиться волосы. Нет, я не суеверна, просто являлась на редкость плохой наездницей, и перспектива свернуть шею, упав на полном скаку с такой высоты не радовала. На мой вопрос, почему мне досталось это исчадие, кузен только отшутился: что под стать коню, и наездник, а мне, мол, и такой сойдет. Перед тем, как сесть, я долго смотрела на зверюгу, а она косила на меня взбудораженный смоляной глаз, с явным чувством превосходства взирая на недостойную, которую ему придётся носить на себе некоторое время к величайшему лошадиному разочарованию. Моего мнения, ясное дело, опять не спрашивали, просто потащили усаживать на чудовище, которое стало громко храпеть и мотать головой. Сердце зашлось от ужаса так, что ноги сами собой онемели и перестали сгибаться в коленках. Но мои чувства никак не задели страшную скотину, как, впрочем, и лорда Браггитаса. А нетерпеливое подталкивание и шипение Легарта: «Чего ломаешься? Конь как конь!», привели к головокружению и полной потере ориентации в пространстве. Потом оказалось, что это кузен зычно крякнув, поднял меня и усадил на опасную верхотуру.

Не то чтобы я не любила животных, но я привыкла везде и всюду ходить пешком ‒ видимо сказывалось путешествие до Сунагере ‒ поэтому теперь только в редких, исключительных случаях я старалась пользоваться повозкой. Старенькая такая повозка с еще более старой и абсолютно неприхотливой лошадкой. А вот ездить верхом меня никто не учил. Поэтому я боялась даже думать о том, что со мной будет к вечеру.

Вот он, первый искус при вступлении в новую жизнь ‒ прогулка верхом. Какие испытания ждут меня впереди, даже думать не хочется.

Зато Люде, которая таки едет со мной постигать азы придворной жизни и покорять сердца мелкопоместных дворянчиков, досталась вполне приличная лошадка. Серенькая в яблочках. Доселе не известное мне чувство зависти поглотило мою окаянную душу. А суждения по поводу того, что дельнее было бы нас с Людей поменять местами, были беспардонно проигнорированы бесстыжим кузеном.

‒ Лорд Браггитас, пожалуйста, ‒ взмолилась я после очередного нервного вздрыга коня-переростка. ‒ Может, не поедем никуда. А? Или найдется другая лошадь, а то эта нервная какая-то.

‒ Других нет, ‒ безапелляционно отрезал Легарт. ‒ А лошадь нервничает, потому что ты все время дергаешься. Прекрати трепыхаться и доедешь до столицы целой и невредимой!

Когда мы перешли с кузеном на «ты» я лично не помнила, но судя по его поведению, самого Легарта сей факт беспокоил мало. Или вообще никак. Новость о том, что я с таким форсом до Дейделиса буду скакать на дерганом коне, как оголтелая рахана, окончательно меня вогнала в хандру.

‒ Почему я должна ехать обязательно на этой лошади? ‒ нервы мои окончательно пошли в разнос. ‒ Почему я вообще должна куда-то ехать тогда, когда я не хочу…

‒ Гинь, ‒ мягко произнес кузен и посмотрел мне прямо в глаза. ‒ Потерпи, пожалуйста, так надо.

Затем, коснувшись моих пальцев своей рукой, затянутой в кожаную перчатку, добавил:

‒ Скоро сама все узнаешь.

Ну что я могла на это сказать. Смотрел он и говорил со мной не в этой своей нагловато-снисходительной манере. Мне ничего не оставалось, как успокоиться и замереть в седле подобно каменному святому со стены храма. Вытерплю, решила я, в конце концов, боги здоровьем не обидели. В сторону Люди только старалась не смотреть, чтобы совсем не впасть в безотрадность, от её уверенной хватки за поводья и бравурно-восторженной блуждающей усмешки.

Никого уговаривать не пришлось, чтобы ее взять с собой в столицу. Лорд Браггитас даже обрадовался, к моему удивлению, что в Дейделис со мною отправится «подруга». Вайдил Фьерн тоже не возражал, а вайдела только вздохнула, что опять ее предостережениями о соблазнах мирской жизни и их последствиях бездумно пренебрегли.

После нашего эффектного воссоединения с родственником под окном моей кельи, вайдил и лорд Браггитас вели задушевные беседы еще около двух часов, в течение которых я неоднократно прокручивала в уме план коридоров обители и самые низкие места ограды. Но отрезвляли мои порывы: предусмотрительная Людя, узревшая во мне шанс вырваться из Обители и вкусить все прелести столичной жизни, два амбала под моим окном, приставленные, видимо, ловить меня, если я буду в это самое окно прыгать, и еще двое таких же здоровяков под дверью кельи. Пока я сидела в ожидании окончательного решения моей судьбы, вся извелась до нервной колики. Людя после моего признания как-то притихла, но заявила со всей честностью, на которую была только способна, что в обиду меня моим родственникам не даст, и поставит зарвавшихся «чистокровок» на место, а значит это еще один весьма весомый аргумент в копилку того, чтобы взять ее с собой. Тут уж с ней спорить я не могла, представив лицо дорогой тетушки, когда такая вот Людя станет указывать ей на то самое место ‒ с этой станется ‒ закусила губу чтобы не рассмеяться. Только смех, пусть и приглушенный, получался каким-то грустным.

На самом деле, перед тем, как наша процессия выехала в столицу, произошло еще изрядное количество событий. Меня вызвали к вайдилу Фьёрну в приемный покой, где, кроме самого жреца, ожидала еще и вайдела Беата. Так как доброе расположение духа у меня напрочь отсутствовало из-за того, что вайдил дал добро увезти меня из Обители, я с надутой миной прошла и уселась в кресло.