Янтарная стрекоза

Пролог

Рассвет. Она всегда любила рассветы. Оглушающую тишину ночи смягчает первый лай собак, пенье птиц, голоса людей.

Свеча погасла ещё полчаса назад, но света уже было достаточно. Нервно кромсая буквы и оборвав половину слов, она дописала последние предложения. У неё опять не получилось проверить поэзию сражения легендарного Тэнтаура математикой.

Глаза слипались. Старый диван и теплый плед оказались слишком близко. И заворачивалась в плед она уже во сне.

– Госпожа, проснитесь. Ваш батюшка через 15 минут спуститься к завтраку. Вы должны...

– Ммммм... Должна. Платье. Туфли. Гребень. Вода на месте?

– Да.

– Спасибо. Иду.

Она встала и, не открывая глаз, пошла к лестнице.

Покои располагались на двух этажах одной из башен старого замка, лет двадцать назад реконструированного в поместье для семьи влиятельного вельможи. Пять лет назад отец разрешил дочери сделать здесь все по-своему и с тех пор старался сюда не заходить.

Нижние покои были фасадом. Они создавали иллюзию надлежащего леди поведения. Круглая башня разделена на четыре помещения: туалетная, гардеробная, спальная и гостиная. Идеальная чистота, светлые ткани, минимум мебели и вышивание на окне создавали видимость, что здесь обитает дева, заточенная злым драконом и ожидающая своего принца.

Но вот второй этаж определенно давал понять, что дракон не такой уж и беспощадный, а что за сюрприз ожидает принца – ой, вопрос.

Этот этаж башни разделен не был и остался одним большим помещением. У одного из окон стоял огромный письменный стол чем-то постоянно заваленный. Рядом стоял шкаф, в котором в образцовом порядке лежало оружие, бритвенная острота клинков и изрядно вытертые рукояти не могли не вызвать вопросов у случайного свидетеля. Благо, случайные сюда не доходили. У соседнего окна стоял мольберт с начатым портретом. Чуть дальше конторка, заполненная ретортами и порошками, на верхней полке гордо красуется экзотический цветок в горшке и ряды рассады. У лестницы вниз расположился огромный диван с ярким пушистым пледом и горой подушек. Но в глаза бросались книги, они были повсюду, на каждом столе, в креслах, на стеллажах и на ковре. Неравнодушный наблюдатель мог увидеть здесь том по ботанике, заложенный кинжалом, или томик стихов, из которого торчит птичье перо, или пухлый том по алхимии с множеством закладок. Из одного из томов по военному искусству торчала увядшая роза.

Холодная вода окончательно разбудила, горничная помогла переодеться и причесаться. Погода за окном стояла безоблачная, легкий ветер вяло шевелил листья, обещая отдых от духоты и надежду на дождь.

Легкие туфли прошелестели по лестницам и коридорам, общую столовую косыми лучами заливал свет, по утрам витражи рассыпали по полу и стенам ярких бабочек.

– Доброе утро, батюшка.

Глаза опущены, как и положено почтительной дочери.

- Доброе утро, Кас, не ломай комедию. Как ночь прошла?

Высокий немолодой мужчина с любовью смотрел на дочь. Крупные руки, большая седая голова, всё тело несло отпечаток былой мощи, увядающей от времени.

Вошёл Хаггард старший сын и наследник. Внешне очень похожий на отца, он очень отличался от него по характеру: слабовольный и желчный, но не обделенный умом и наблюдательностью. На желтоватой коже, рано обрюзгшего лица, светились умом недобрые синие, как море, глаза. Тело было рыхлым и полным. Несвежая рубашка, мятая куртка и стойкие ароматы дешёвой выпивки и дешёвого парфюма свидетельствовали о том, что пришел он явно не из своей спальни. Следом вошел Оуэн – университетский друг Хаггарда. Его состояние было немногим лучше. Кас обожгло плотоядным взглядом.

– Доброе утро, матушка.

Глаза опущены ещё ниже, реверанс ещё глубже.

Мелисса была второй женой отца. В первый же день знакомства женщины яростно возненавидели друг друга и столь же яростно соблюдали видимость приличий. За семь лет в этом направлении мало что изменилось. Только намёки и тихие гадости с каждым днём становились всё изощреннее.

– Доброе утро, Кассандра.

Карие глаза, безупречный тон кожи и макияж, высокая прическа. Она или спит сидя или не спит в принципе. Спина прямая, лицо скучающее. Мелисса достигла вершины своего пути, выйдя замуж за мужчину вдвое старше неё и впятеро богаче её богатого и знатного отца. А также потеряла всякую надежду на счастье. Отец был добр, но стар, и Кас иногда жалела мачеху, но не сильно. Эта женщина, осознав, что её жизнь кончена, твердо решила сделать невыносимым существование всех, кто оказался в её власти, а будучи хозяйкой большого и богатого хозяйства она получила для этого почти неограниченный простор.

Назвать эту семью счастливой Кас не смогла бы и в предсмертном бреду, но все улыбались, говорили дежурности и с аппетитом ели. Всё говорило о глубокой привычке всех ко всем, или о слепоте, или о равнодушии. Кас, погруженная в свой счастливый мир и очередные теории не задумывалась, что и почему удерживает их вместе.