Язык

Язык

Всем известно, что молчанье - золото. Так это - чистая правда.

Было прекрасное, ничего не предвещающее весеннее утро.

Вставало яркое солнышко, ласкало своими лучиками землю, газоны, асфальт и лица людей. Вовсю распевали свои трели ранние весенние пташки.  На деревьях и кустиках распускались почки. Приятно пахло молодыми зеленым листьями. Природа благоухала.
На улицах города уже с утра заманчиво цокали женские каблучки. Некоторые дамочки, соскучившись по мужскому вниманию поспешили переодеться в аппетитные, возбуждающие мини юбки и энергично, многообещающе дефилируют вдоль проезжей части с крошечными яркими сумочками наперевес.
Старший лейтенант КГБ Федор Говорун проснулся. Он быстро посмотрел на голубой будильник, стоявший на полу рядом с его раскладушкой.
-Елки зеленые, восемь, бли-и-н! Опаздываю блин!
Он быстро брыкнулся с раскладушки, сбегал в конец коридора в общий тубзик, быстро оделся в свою форму, надев туфли наспех без носков на босу ногу, и даже не умывшись и не позавтракав картошкой в мундире полетел на свою работу, перевернув по дороге пустое грязное ведро, стоявшее в темном коридоре общежития, в котором проживал пятый год. 
Через 15 минут он уже слегка вспотевший сидел в комнате для совещаний. Успел.
В каменном и угрюмом здании КГБ начиналось очередное, внеплановое утреннее партийное собрание.
Небольшая комната с одной не работающей лампочкой еле вмещала в себе двенадцать человек. Офицеры разных званий, старые и молодые сидели на спаренных желтых, трескучих стульях, принесенных из школьного актового зала. Стоял небольшой стол с треснутым лаком, из той же подшефной школы, на нем стоял графин с водой, налитой еще перед новым годом, так и не выпитой, кривовато висел портрет президента на крашеной зеленой стене. В одном углу комнаты, в деревянной подставке, что похожа скорее на большую банку из-под краски был смачно воткнут флаг страны.
В дверь энергично вошел старый, седовласый майор. Люди притихли, встали.
-Так, вижу все на месте, садитесь. Хорошо, начнем. И так товарищи офицеры, напомню, что сейчас у нас время перестройки, демократии и гласности. Долгожданные перемены, так сказать идут в нашу повседневную жизнь и каждый из вас должен прочувствовать это на себе. Знаю, все не так просто, но мы идем вперед, движемся, так сказать, прогрессируем и у каждого есть что сказать по этому поводу. Только говорите коротко, о самом-самом, так сказать наболевшем, о проблеме насущной. Не бойтесь! Вам за это ничего, абсолютно ничего не будет! 
В комнате раздается подозрительное шуршание, покашливание и легкий шепот. Кто-то смотрел в белый потолок-выискивая там идеи и соображения, кто-то смотрел прямо в пол - просто пряча свои заспанные красные глаза, кто-то начал сосредоточено, с умным видом философа писать не подточенным карандашом в маленький блокнот.
-Ну же смелее! Ничего не будет! Кто первый?
В голове у Феди Говоруна летало много самых разных мыслей. Всех их собрать было не просто. 
Жена его недавно родила двойню, из родильного дома еще не забрал, детской коляски еще нет, денег катастрофически не хватало даже на самое необходимое, комната в старой, зачуханной общаге крошечная - вообще нет места ни для чего, противная теща замучила своими неожиданными приездами и раздражительными язвительными вопросами и подколками, ещё и замок в дверях комнаты заклинило, и он вообще не работает, все время дверь открытая - заходи не хочу. Как надоели эти ежедневные, дурацкие, пустые собрания и недосыпания после ночных дежурств. В голове кипело и бурлило, и он от всей души выпалил:
-До каких пор, жена генерала блин, будет ездить на базар блин, на служебной «Волге» ?!
В комнате все смолкли. Зловещая тишина, даже мух не слышно-притаились. Упала чья-то папка. Майор быстро поставил галочку в своей тетрадке в нужной колонке на против фамилии старлея.
Прошли сутки. 
На следующее утро по приходу на работу дежурный информировал старшего лейтенанта Федора Говоруна, что его срочно вызывает к себе генерал на четвертый этаж. 
Да, именно тот самый генерал, чья изрядно растолстевшая жена так часто ездит на центральный городской крытый рынок на черной служебной «Волге».
Федя, за три месяца своей службы после распределения никогда не поднимался так высоко, всегда передвигался только по первому этажу. 
Непривычно-широкие чистые мраморные ступени, толстые массивные колоны, фигурные решетки на переходах, портреты героев на стенах в позолоченных рамах, цветочки в огромных глиняных горшках на полу, и ярко-красная дорожка прямо к кабинету генерала. В коридоре никого и тихо, как на кладбище. 
Дверь генерала была оббита натуральной добротной кожей и казалась вообще неприступной для простого смертного - страшно дотронуться. Но собрав всю смелость и мужество Федя все-таки постучал в металлическую замочную скважину.
-Входите.
Взяв желтую дверную ручку всей рукой, нажав на неё, Федор открыл эту дверь и переступил порог, ощутив себя первым космонавтом, ступившим на Луну. 
-Разрешите войти, товарищ генерал, вызывали?
-А-а-а, Фёдор, заходи дорогой, заходи. Ну здравствуй Фёдор, как дела? - как-то по-дружески или даже совсем по-отцовски поприветствовал генерал Федора и добавил: -очень рад, очень рад, дорогой ты мой. Конечно вызывал, вызывал. Герой! Присаживайся дорогой, не стесняйся, будь как дома.
Генерал протянул свою руку. Федор протянул свою. Рукопожатие состоялось. Ладонь Федора болела и горела секунд десять.
Федя Говорун присел, не зная, чего ожидать от высокого начальства и такого неожиданно теплого приема. Даже жена Ира так никогда не называла его, ни после бурного секса на двух раскладушках, ни после подъема соседских "Жигулей", ни после родов двойняшек. Не говоря уже про её маму-стерву, от которой и снега прошлогоднего не дождешься. 
Генерал молча, минуты две осматривал Федю с разных сторон, что-то в голове прикидывал, улыбаясь.
-Фёдор,сынок, мы по достоинству оценили твоё вчерашнее выступление. Ты все правильно и смело сказал. Ты молодец. Так и надо! Правильно! Так держать! Это в духе гласности и перестройки. Говорить о наболевшем не каждый сможет. А ты смельчак! Нет Федор, ты просто герой! Это же какое самообладание, какую выдержку и смелость, какое чувство долга и справедливости нужно иметь, что бы так красноречиво выступить?!
Федя обрадовался, засиял, широко и довольно улыбнулся. На душе его стало как-то легко, свободно, и необъяснимо приятно.
-Я бы так не смог,-добавил генерал шепотом прямо в ухо парня. 
Федя хотел было встать о от радости обнять генерала, который, как ему показалось став вдруг отцом родным на минутку.
-Сиди сиди Фёдор. Мы тут посоветовались, - продолжил генерал,- и решили тебя, так сказать отметить, так сказать повысить по работе за такое...мужественное и грамотное выступление.
-И зарплату тоже повысить? –спросил Федя, сглотнув слюну и реально прослезившись от такого долгожданного свалившегося на его молодую голову счастья.
Генерал отошел назад на метр, выпрямился ровно и ответственно заявил:
-Вы, старший лейтенант Федор Говорун назначены нашим секретным представителем в Ирак с сегодняшнего дня и вечером туда отбываете. Это серьезно и не оговаривается. Приказ я уже подписал.
У Феди вдруг потемнело в глазах, голова закружилась, в горле мгновенно пересохло и он заикаясь спросил:
-К-к-какой Ирак-к, товарищ ге-ге-нерал? У меня же же-жена в род доме, двойня ро-родилась. Я и языка ихнего иракского не зна-знаю и теще моей лю-лю-любимой дорогой нужно помочь на у-участке посадить, и тестя ро-родного в больнице проведать…
-Это не беда, Федя. По нашей легенде вы будете - глухонемой. А язык? Язык, Федя мы тебе тут отрежем.